ИСТОРИЯ О НЕБЕСНОМ САНТЕХНИКЕ или ПРОЧИСТКА МОЗГОВ

Шторы уже который день плотно задернуты, в комнате полутьма, ноутбук зарос пылью, радио и телевизор умолкли навеки, к плите давно никто не подходил, в общем, время замерло, жизнь остановилась.

Мне вообще не хотелось думать, но мысли, как дождевые черви, лениво копошились в черепной коробке, не давая ни сна, ни забвения.

После 15 лет совместной жизни мой муж спокойно и отстраненно сообщил мне, что любит другую, и теперь намерен переехать к ней. Она молодая, легкая на подъем и вообще родственная душа. Квартиру и все такое прочее он оставляет мне, и желает счастья. От всей души. Наверное, и от той, «родственной», тоже. Вот так вот.

Сказать, что я обижена или зла – это неправда. Я – в могиле. Там холодно, темно и тихо. Только я, земля и черви. И все.

Он ушел, а я осталась. Ему хорошо, а мне плохо. У него есть Она, а у меня – ничего. У него – перспективы, а у меня – воспоминания. У него – новая жизнь, а у меня…новая смерть, что ли?

Да, пожалуй, это то, что надо. Умереть – и уйти от этой боли. Говорят, проще всего вскрыть вены, сидя в теплой воде. И не больно, и эстетично…

Завороженная новой идеей, я потащилась в ванную – набирать теплую воду и искать лезвие.

Картина, развернувшаяся в ванной, нарушила оцепенение моего разума. Там творилось Нечто: из отверстия ванны с противным хлюпаньем толчками поднималась черная, зловонная жижа, и какие-то ошметки крутились в ней. «Ну вот, даже умереть спокойно не дадут», — с досадой подумала я и поплелась к телефону – вызывать сантехника.

Сантехник явился на удивление быстро, как будто ждал под дверью. Был он пожилой, лысоватый, в синем халате и черном берете, в старомодных роговых очочках, и всем своим видом напоминал учителя труда из моего школьного детства.

Сунулся в ванную и, кинув один только взгляд на бодро прибывающую омерзительную субстанцию, поставил диагноз: «Полный отстой!». Я не спорила – я и сама так думала.

- Что, негатив прет из глубин подсознания? – участливо спросил Сантехник. – И давно это у вас?

Я почувствовала, что во мне оживают эмоции. Вот сейчас поднялось возмущение.

- Вы зачем сюда пришли? – запальчиво спросила я.

- Какой смысл устранять следствия, если не устранена причина? – резонно заметил Сантехник. Впрочем, он стал доставать из чемоданчика какие-то инструменты.

В этом определенно что-то было. Мысли в голове стремительно упорядочивались.

- Что ты думаешь, то и имеешь, — назидательно сообщил Сантехник. – Мысль материальна, ты это знаешь? Судя по содержимому твоей ванны, мы имеем невыплаканные слезы, разочарование, несогласие, уныние, негодование, да вон еще и обиды какие-то крутятся.

- Крутятся обиды, — машинально подтвердила я. – За что он меня так? Уж я ли не была хорошей женой? Уж я ли его не ублажала? Уж я ли его не любииииииила!!!!! – завыла в полный голос я. Но при этом успела заметить, что уровень воды в ванне стал зримо понижаться.

- Вот-вот-вот, — ласково сказал Сантехник. – Молодец. Ты поплачь, поплачь. Не держи в себе, отпусти.

- Все отпусти, — охотно объяснил Сантехник. – Обиды отпусти. Его отпусти. Себя отпусти. Все, что случилось, уже случилось. Это уже Прошлое, а тебе надо в Настоящее.

- А что оно – Настоящее? – слезы мои просохли, и я почувствовала, что вот-вот пойму что-то важное.

- Ты – Настоящее. И Бог – Настоящее. Но у Бога нет других рук, кроме твоих, — орудуя ершиком, вещал Сантехник.

- Чиститься! – торжественно провозгласил Сантехник, прокручивая тросик. – Я могу только помочь, но остальное зависит от тебя. Перестань задавать вопрос «за что?». Хоть раз в жизни спроси себя: «ДЛЯ ЧЕГО это все со мной произошло?». Что скажешь?

- Ну, — неуверенно начала я, — наверное, я где-то потеряла себя. Он для меня стал всем, все для него, а без него я никто. Я без него не могу жить! То есть не могла… — поправилась я. – И поэтому мне сейчас так плохо, как будто меня надвое распилили.

- Вот поэтому он и ушел, — печально сказал Сантехник, орудуя вантузом. – Ты растворилась в нем, и тебя не стало. А если тебя не стало, то что ему оставалось делать? Нельзя же жить с самим собой…

Я была ошеломлена. А ведь Сантехник сказал правду, чистую правду. Я так любила его, что отдала всю себя без остатка. И меня не стало. Я стала его частью. Он стал богаче на одну часть. А я?

- Я хочу по-другому, — твердо сказала я. – Я хочу снова стать целой. Что мне делать?

- Вот это другой разговор! – обрадовался Сантехник. – А чем ты хотела бы наполниться?

- Ну, я не знаю, — неуверенно начала я. – Раньше, еще до него, я была такая… оптимистка. Чувствовала себя на седьмом небе. Смеялась все время. Радовалась. Танцевала. Очень любила мечтать. Он говорил, что за это меня и полюбил! А потом я все это подарила Ему, и у меня ничего не осталось. Это так страшно, когда тебя нет. Только холод. Темнота. И мысли, как черви. Я больше не хочу растворяться. Наверное, я хочу наполниться Знаниями. Сказками. Стихами. Радостью. Светом. Энергией. Волшебством!

- Тогда ты на правильном пути, — одобрил Сантехник.

- Но я не знаю, как! И не знаю, у кого спросить! У меня никого нет – только он! Был…- затревожилась я.

- Тебе помогут, не сомневайся, — усмехнулся он. – Думаешь, ты одна в этом мире? Там, куда ты скоро придешь, таких много. И все помогают. - Он уже закончил и укладывал инструменты в чемоданчик.

- Я свою работу сделал. Хозяйка, зацени! – весело сказал Сантехник.

Я машинально заглянула в ванну. Она сверкала первозданной белизной. А на дне пламенела красная роза и картонный квадратик. Я взяла его в руки, это была визитка. Адрес: http://www.7sky.eu и короткая надпись «Встретимся на Седьмом Небе!». Я повернулась, чтобы задать следующий вопрос, и не обнаружила никого. И в коридоре никого. И дверь закрыта изнутри. И вообще: он был, или я уже…того? Да нет, вот же в руках роза, а вот – визитка. А главное – я чувствовала, как будто мои мозги изнутри почистили, хорошо так, на совесть – и ершиком, и тросиком, и вантузом… И они теперь отличались отменной свежестью и белизной.

Я еще постояла. Тряхнула головой. И пошла доставать пыльный ноутбук – мне очень хотелось еще задавать вопросы, много разных вопросов. А Сантехник написал, что встретимся на Седьмом Небе.

Да и в самом деле: где же наполняться Светом, Сказками и Волшебством, как не на Седьмом Небе?

Вся ее беда, вся ее вина была в том, что она слишком сильно любила.

Пламя любви освещает, возле него можно греться, и хорошо собрать всех своих близких и подарить им свет и тепло своего огня.

Но Костер Любви – это все равно пламя, стихия, и подчиняется тем же законам природы, а посему – при неосторожном обращении может стать смертельно опасным.

Она была неосторожна, что тут и говорить… Люди за века уже стали забывать те простые Законы, по которым завещал жить Творец. Поэтому никто не научил ее, что если любить слишком сильно, если питать Костер Любви страстями, то он быстро превращается в бушующее пламя, выходит из-под контроля. Он становится Пожаром. Пожаром Любви. Тогда он начинает неукротимо распространяться и пожирать все, что окажется у него на пути. В том числе и того, кто его зажег, но не сумел держать в рамках.

Пожар Любви опалил ее. Может быть, она бы и погибла – как многие до нее, но у нее была дочь, и инстинкт материнства оказался сильнее. Дикое бушующее пламя настигло, опалило ее, выжгло все в душе, она корчилась от невыносимого жара, но бежала, падая и поднимаясь, не разбирая дороги, размазывая по лицу пепел и слезы – для того, чтобы спасти ребенка. И себя.

Они спаслись. В какой-то момент она оглянулась и увидела, что за ней уже не ревет стена яростного огня. Пламя Любви, потерявшее жертву, погасло, и теперь за ней расстилалось ровное дымящееся Пепелище. Она стояла на дороге, обычной твердой дороге, которая не жгла подошвы, заставляя мчаться, не останавливаясь. Ее овевал легкий ветерок – приятный, прохладный, остужающий ожоги. С неба светило солнышко – теплое, ласковое, животворящее. На руках сидела дочь – ее девочка, ради которой она вырвалась из Пожара.

И она пошла по этой дороге, куда глаза глядят, едва переступая обожженными ногами, и каждый шаг давался с трудом. Ей надо было выйти к людям. Вскоре она увидела человеческое жилище.

Но и среди людей ей оказалось непросто. Ожоги зажили, тело снова стало молодым и красивым. Но Душа… Пожар Любви опалил ее Душу, и в ней поселился Страх. Если какой-нибудь мужчина обращал на нее внимание, Душа начинала беспокойно шевелиться и стонать – она еще хранила в себе боль и не хотела повторения. Женщина страстно хотела Любви, говорила ей «Да!», а Душа заходилась в безмолвном крике: «Неееет!!!». По ночам ей все еще снилось бушующее, сжигающее все живое пламя. Наутро она забывала сны, но они селили в ней беспокойство. Она сторонилась мужчин. Да и мужчины не очень-то хотели приближаться к ней — ее Страх создавал вокруг нее особую, тревожную ауру, не располагающую к близкому контакту.

Она выстроила себе Дом. Крепкий, надежный дом, не боящийся пожаров. Она навесила на стены огнетушители, багры и лопаты – от случайных возгораний. Потом решила, что этого мало, и поставила высокий частокол из толстых-претолстых бревен. Но и это не успокоило ее Душу. Тогда она вырыла вдоль забора ров, который наполнила водой – чтобы Пожирающий Огонь не смог добраться до нее. Теперь она была в тройном кольце защиты от Пожара Любви. И не понимала того, что это защита не только от Пожара. Но и от Любви – тоже.

Но человек не может жить без Любви. Его Вечный Двигатель подпитывается только Любовью – или Ненавистью, потому что Ненависть – это выжженная Любовь. В ней не было Ненависти, но у нее не было и Любви. И она начала чахнуть. Это была не болезнь, просто жизненная энергия капля за каплей утекала, а пополнить запасы было нечем.

Дочка была еще мала и нуждалась в ее заботе. Поэтому она укладывала дочку спать, становилась на колени и молилась о том, чтобы Господь надоумил ее – что ей надо сделать, чтобы ее Душа успокоилась и перестала панически бояться Огня Любви. Она молилась без надежды, без претензий, даже без Любви – просто молитва давала ей хоть какие-то силы.

И однажды поздней осенью, в хмурый промозглый вечер в ее ворота постучались. Она как раз только что закончила молиться, может, поэтому она и открыла. В другое время – скорее всего, не стала бы. За воротами, кутаясь в накидку, стоял мужчина.

- Хозяюшка, можешь ли дать кров и пищу одинокому путнику? – спросил мужчина.

Порыв ветра качнул створку ворот, и она молча посторонилась, пропуская его в ограду.

- Осторожно, тут мостик, — предупредила она, когда он шагнул ко рву.

- Ого, как у вас тут все серьезно! – покачал головой он.

- Как зовут тебя, хозяюшка? – спросил он, отряхивая свою накидку от дождевых капель.

- Хозяюшка, — коротко ответила она. Душа ее уже ныла и боялась: в доме был мужчина, и это было неправильно, опасно.

- Хорошо, Хозяюшка, — не стал спорить он. – Тогда зови меня Лекарь.

- Потому что я – Лекарь, лечу людей от болезней, — ответил он и шагнул в дом.

Дочка уже спала, поэтому ужином его кормила она одна. Она чувствовала себя очень напряженно, и ей хотелось как можно скорее уйти к себе.

- Что-то не так? – спросил Лекарь, внимательно глядя на нее.

- Все так, – бросила она. – Устала просто, спать хочу.

- Спасибо, я наелся, — отодвинул он тарелку. – Ты не беспокойся, Хозяюшка, утром я двинусь дальше.

- Хорошо, — чуть смягчилась она. – Я постелю тебе тут, на лавке. Она широкая, тебе будет удобно.

Она постелила ему постель и с облегчением ушла в свою комнату. Видимо, впечатлений было чересчур много, потому что она уснула, едва донеся голову до подушки. Ночью ей приснился сон: выжженное дотла поле, которое поливает из смешной детской леечки босоногий мужчина в белой холщовой одежде. И корка пепла размокает, становится мягкой и податливой, лопается, и из трещинок вылезают робкие зеленые ростки, а через поле к ней бежит дочка и кричит: «Мама! Мама!». На этом месте она проснулась, потому что поняла, что голос дочки она слышит наяву. Она вскочила и кинулась в комнату дочки – та металась во сне и звала ее. Она схватила дочку на руки и даже вскрикнула – таким жаром полыхала ее девочка. Душа тут же наполнилась тревогой – уж больно это было похоже на Пожар. Душа не забыла.

Она заметалась в панике, соображая, где ночью можно найти врача, и понимая, что до утра это дело безнадежное. Отчаянно она понеслась на кухню, за водой, и увидела босоногого мужчину, который как раз натягивал рубашку. Она совсем забыла про него, и вообще он был некстати, этот пришлый, как его там, Лекарь, что ли… Лекарь?

- Дочке плохо. Жар, — заговорила она. – Ты же Лекарь?

Дальше все было как в кошмарном сне. Он гонял ее то за одним, то за другим, покрикивал даже, достал из своей котомки травы, смешивал их, заваривал и заставлял заваривать ее, менял компрессы, и так долго, долго – пока жар не спал.

Душа ее сейчас не боялась всяких там Пожаров Любви – она могла думать только о ребенке, единственном живом существе, ради которого она спасалась и выжила, ради которого она жила сейчас.

- Хозяюшка, дело серьезное, — сказал ей Лекарь, когда девочка уснула. – У дочери твоей горячка, только не простая это болезнь, а душевная. И обычными лекарствами ее лечить – не получится. Не помогут ей врачи.

- А кто поможет? – помертвевшими губами выговорила она.

- Я помогу, — просто ответил Лекарь. – Я лекарь душ человеческих. Только и тебе изо всех сил стараться придется. Решай…

- Решила уже, — твердо сказала она. – Верю тебе. Лечи. Что я должна делать?

- Для начала – есть у тебя бумага и ручка? – деловито спросил он.

- Есть, — растерялась она. – Рецепт, что ли, писать?

- Рецепт, — кивнул он. – Только рецепт не простой…

Когда она вернулась с письменными принадлежностями, он велел ей сесть за стол и спросил, как в лоб ударил:

- Как ты умудрилась так обжечься-то, Хозяюшка?

Она выронила ручку и замерла с открытым ртом. Душа забилась, закричала. Лекарь ждал.

- Зачем тебе? – хрипло спросила она, справившись с собой.

- Ничего даром не проходит, — ответил Лекарь, серьезно глядя ей в глаза. – Если ты испытала запредельные эмоции, когда Душа твоя горела и корчилась, все это запечатлелось, понимаешь? И все это мы своим детям передаем, вроде как по наследству. Пока раны не залечим…

- Ты что, Лекарь? Хочешь сказать, что ее жар – это отзвук моего Пожара? – спросила она, уже зная, что он ответит.

- Это – Закон, — жестко сказал он. – Мы за все в ответе, и за детей наших тоже. Что им передадим – то у них и будет.

- Да что она могла понимать тогда, кроха такая? – спросила она.

- Она, может, и не понимала. Она чувствовала, — объяснил Лекарь. – Даже нерожденные дети уже чувствуют. Они добровольно разделяют с родителями их судьбу. Только они маленькие, не со всем могут справиться. А ты – взрослая.

- Я – взрослая… — повторила она. – Я не хочу моему ребенку такой судьбы. Что надо делать?

- Пиши, — приказал Лекарь. – Пиши на бумаге все, что случилось. Подробно, не щадя ни себя, ни его. Все свои чувства, все ощущения. Отдай бумаге свою боль. Пройди вновь через свой Пожар.

- Я не могу! – закричала она и заплакала, забилась. Лекарь обнял ее, гладил по спине, и через какое-то время слезы иссякли. – Я сделаю, — сказала она и подвинула к себе бумагу.

Ей нелегко это далось. Сначала она пыталась что-то приукрашивать, а что-то вообще не писать, но он заставлял ее, и она все глубже уходила в свои страшные воспоминания. Тем временем он занимался девочкой, поил ее своими отварами, шептал над ней какие-то лекарские молитвы.

Хозяйка вновь бежала от взбесившегося Костра Любви – плакала, колотила кулаками по столу, обессиленная падала в постель, чтобы забыться ненадолго, и снова писала. Он и ее поил своими травами, гладил по голове, как маленькую, и заставлял вновь садиться к столу. Когда она закончила свой горький рассказ, они вышли вместе во двор, и он развел небольшой костерок. Страх снова обуял ее Душу, но теперь рядом был Лекарь, и она не позволила Страху победить ее решимость. Лекарь заставил ее сжечь все написанное на костерке – «предать очищающему огню, а пепел развеять по ветру», вот как он сказал. А потом заставил ее писать все по новой, и она подчинилась. Так было не раз и не два – она не считала.

В какой-то момент она вновь подвинула чистый лист и вдруг поняла, что ей больше нечего писать. Все, в Душе пусто. Ее Пожар Любви погас безвозвратно. В этот день дочка впервые сама захотела поесть, и на щечках ее заиграл здоровый румянец. Хозяйка пекла блинчики, и Душа ее пела.

Теперь она и Лекарь стали подолгу разговаривать обо всем, что с ней случилось, и о многом другом.

- В чем моя вина? – спрашивала она. – Ведь я просто пыталась подарить свою Любовь. Разве это преступление?

- Когда ты ставишь Любовь к другому человеку выше Бога – да, преступление, — отвечал ей Лекарь. – Твоя Любовь разрушительна, как цунами. Она захлестывает человека, он захлебывается в твоей любви, он не может дышать. И бежит от тебя – чтобы спастись.

- Но как тогда сохранить Костер Любви, чтобы он горел, но не превращался в Пожар? – допытывалась она.

- Не позволяй эмоциям взять над тобой власть, — учил он. – Обиды, претензии – заливают Костер Любви, как вода. Ревность, похоть, страсти, жажда – распаляют его, делают неуправляемым. Ты – Человек, ты должна научиться управлять Стихиями. Иначе Стихии ополчатся против тебя.

- Ты хочешь сказать, что в Любви тоже нужна техника безопасности? – улыбалась она. Она уже снова научилась улыбаться.

- Разумеется, — подтверждал Лекарь. – Как и во всем остальном. Тогда тебе не понадобится высокий забор, и ров с водой. Тогда тебе будет безопасно везде – даже в чистом поле, где крыша – только небо.

Она слушала его – и ей казалось, что душа наполняется живительной влагой, а его странные слова падают туда семенами.

Дочка ее уже бегала по дому и радостно залезала на руки к Лекарю, а он таскал ее на закорках, мастерил ей кукол и играл в ее немудрящие игры. Хозяйка любовалась и радовалась, глядя на них. И, кажется, влюблялась в Лекаря – ее Душа тянулась к нему и нуждалась в нем.

Так прошла зима, наступила весна. И вот однажды Хозяйка, проснувшись, увидела, что Лекарь уже одет, котомка его собрана, постель свернула в тюк, а сверху лежит приготовленный плащ.

- Что это? – непонимающе спросила она, глядя на эту картину.

- Хозяюшка, спасибо тебе за все, — сказал Лекарь. – Я собрался продолжить свой путь. Пора!

- Но… — начала она, — разве ты не хочешь остаться?

- Я лекарь, — мягко сказал он. – Я лечу людей. Я должен идти, чтобы еще кому-то помочь.

- Но я люблю тебя! – вырвалось у нее. Она тут же пожалела о сказанном и заплакала. Он подошел, обнял ее, прижал к себе, и она разрыдалась у него на груди, уже зная, что это – в последний раз.

- Слушай меня, — ласково сказал он, и она притихла, ловя каждое его слово. – Ты любишь не Мужчину во мне, а Спасателя. Лекаря. Это – не Любовь, это – Благодарность. Пожалуйста, не путай эти чувства.

- Конечно. И я к вам привык. Но Спасатель всегда уходит, когда его работа закончена. И Лекарь уже не нужен, когда Душа излечилась. Так? – спросил он и поцеловал ее в макушку, как маленькую.

- Но что же мне делать? – спросила она, всхлипнув в последний раз.

- Распахнуть ворота настежь. Засыпать ров. И ждать. Рано или поздно придет человек, с которым тебе захочется сложить Костер Любви.

- Лучше. Гораздо лучше! – убедительно пообещал он. И она знала, что так оно и будет – Лекарь никогда ее не обманывал.

На следующий день она нашла старые рукавицы, взяла лопату и начала закидывать землей ров. Работа предстояла большая, и она была рада, когда ее дочка принесла свои детские лопатку и ведерочко и присоединилась к ней. Ворота были распахнуты настежь – так, как велел Лекарь, и в них заглядывало юное весеннее солнышко.

Когда ров исчез под слоем земли, Хозяйка увидела, что он похож на шрам. Тогда она принесла семена, и вместе с дочкой они стали превращать бывший ров в кольцевую клумбу вокруг их дома. Одновременно она наняла рабочих, чтобы те растащили по бревнышку ее частокол – раньше он защищал ее от Мира, теперь он мешал ей видеть Мир.

Однажды вечером, в середине июля, Хозяйка, закончив дневные дела, баловалась с дочкой – они брызгались из поливального шланга, визжали, носились друг за другом, но осторожно, чтобы не повредить новую клумбу – на ней уже вовсю пестрели цветы.

В это время к дому подошел Путник. Девчонки, увлеченные своей игрой, не сразу его заметили. Путник постоял, подивился, заулыбался, а потом поставил котомку наземь и спросил:

- Ура! Нашего полку прибыло! – завопили девчонки и тут же направили на него шланг. Он взревел и погнался за ними, а они брызнули в разные стороны, оставив его с носом. Так они играли до самого вечера, и все были промокшие, радостные и очень счастливые.

А когда солнышко пошло на закат, они развели небольшой костер, чтобы просушить мокрую одежду.

- Какое от него приятное тепло, — удивился Путник. – Девчонки! А вы можете предоставить кров и пищу одинокому Путнику?

- Можем! – хором сказали мать и дочь и засмеялись. И Путник к ним присоединился, с удовольствием глядя на их веселые, разрумянившиеся мордашки.

И все трое уже чувствовали, что между ними разгорается, весело потрескивая, ровное пламя, которое может вскоре превратиться в самый настоящий Костер Любви. Как и было обещано. Ведь Лекарь никогда ее не обманывал.

- Мое сердце разбито. Он меня обманул. Он втерся в мое доверие, проник в мою жизнь, просочился в мое пространство, и в душу тоже пролез! Он украл мое сердце, а теперь…

Да он мне и не нужен был, у меня и так было все: цветы, поклонники, вполне устроенная и очень интересная жизнь! Ну, не было у меня постоянного спутника, но это потому что я сама не хотела! Зато выбор всегда был – ого-го! А он… Нет, сначала я его даже не разглядела. Ничего выдающегося, мужчина как мужчина, пятачок за пучок. Но он оказался настойчив. Он так за мной красиво ухаживал! Цветы, подарки, комплименты… А мне было не до него – я существо творческое, меня мои проекты больше занимали. Я всегда такая спонтанная – туда лечу, сюда лечу… Меня дома застать – это еще постараться надо, у меня свободного времени – три минуточки в день. И как ему удалось за них зацепиться???

И вот уже, не знаю как, все чаще я лечу – и он рядом. А если не рядом, то звонит. И так он меня к себе приучил, что я его, наконец, разглядела. И оказалось, что он очень даже ничего! В целом, симпатичный, с чувством юмора, к тому же щедрый, с широкой душой, и чувствительный такой… Наверное, были и какие-то недостатки, но я не вникала. Сначала недосуг было, а потом уже не хотелось. Потому что я влюбилась!!! Как девчонка, хотя возраст у меня уже далеко не такой юный… Теперь уже мне хотелось, чтобы он все время рядом был. Привыкла я к нему. Сама не заметила, как стал он мне такой родненький, что слезы наворачиваются. И тут я вообще стала в нем находить все новые замечательные черты. Оказывается, он такой, такой! И этот его восхищенный взгляд, и всегда внимательный… Шубку подаст, дверцу откроет, капризы исполнит, слезки утрет. Мечта, а не мужчина!

А вместе жить – это я предложила. Потому что я к тому времени уже точно знала, что встретила своего Идеального Мужчину. Я была удивлена: ну как это я сразу не заметила, что это мой мужчина, мой, от кончиков ногтей до кончиков волос! Вот тогда я и сказала: «ДА!!!». Да нет, не ему – себе. У меня открылись глаза, и наконец-то я себе позволила любить. Безоглядно, беззаветно, бесстрашно! Так, чтобы рука в руке, душа в душу, глаза в глаза, чтобы никогда не расставаться, чтобы мы проросли друг в друга и стали единым целым!!!

Это было чудесно, восхитительно, великолепно! Мы оба были разведены, нас ничто не держало. Мы поселились вместе, и я стала с упоением обустраивать наше семейное гнездышко. Я умею создавать уют буквально из ничего, я в этом вопросе — ас, тем более если есть для кого стараться. А какие изысканные блюда я ему готовила!!! Я перестала метаться, я обрела смысл жизни! Как мне нравилось о нем заботиться… Варить ему борщи, гладить его по голове, засыпать на его плече… Я буквально молилась на него, на воплощение моего Идеала на сияющем пьедестале.

Но счастье длилось недолго, всего каких-то пару лет. Потому что он меня обманул. Он стал сбегать. Не знаю, куда – в свою жизнь, где меня не было. Сначала изредка, потом все чаще, а потом… Потом я вдруг поняла, что мы проводим вместе не так уж много времени. Он говорил, что любит меня и хочет быть рядом, но… Какая же это любовь, когда сбегают?

Разумеется, я пробовала с ним поговорить. Но он только вздыхал, иногда морщился, как от зубной боли, а потом долго уговаривал меня, что на самом деле все хорошо, что я себя накручиваю и сгущаю краски. Но я же ничего не сгущала, я пыталась выразить свои чувства! Разве я не имела на это права? Нет, он никогда не ругался со мной, и даже, по-моему, не обижался, но… Я-то обижалась. Я стала раздражительной и невеселой, и свет любви стал меркнуть. Сияние тускнело, тускнело, и вот однажды… Я взглянула на него – и озадачилась: что я делаю рядом с ним? Обычный мужчина, пятачок за пучок. Совсем не то, что мне нужно. Вовсе не идеал! Нет-нет, совсем не Идеал!

И тогда я развенчала его, сбросила с пьедестала… Да, мне было больно и жалко, я тогда много плакала, но это надо было сделать, потому что я начала разрушаться. Лучше сейчас будет больно, чем потом – смертельно.

Сейчас я снова одна. Моя жизнь не закончилась: у меня есть любимая работа, родные и близкие, друзья и любящая душа. И только один вопрос мучает меня: «Почему, почему, почему он меня обманул???».

- Сейчас я один. Зализываю раны. Нет, ради бога, никаких отношений. Сейчас – точно нет. Может быть, потом. Пока что мне надо подумать и осмыслить предыдущие. И ответить себе на вопрос: «Как это она меня так ловко обманула?».

… Я увидел ее – и обомлел. Какая женщина! Не какая-нибудь юная дурочка или молодящаяся матрона, а настоящая, зрелая, красивая женщина, яркая и в то же время нежная, загадочная и стремительная – просто мечта, а не женщина.

Добиться ее было не просто. Она все время была чем-то увлечена, куда-то стремилась, что-то творила. Такая творческая натура, воздушная, словно бабочка в полете! Во мне стала просыпаться забытая нежность – хотелось оберегать ее, защищать, быть рядом. Но для начала надо было хотя бы обратить на себя ее внимание. Цветы, подарки, комплименты – в ход был пущен весь мужской арсенал. Иногда мне удавалось произвести впечатление, иногда – не очень, но это еще больше меня подстегивало. Во мне проснулась удаль молодецкая – такой женщины стоило добиваться! А больше всего меня привлекало, что ее придется добиваться каждый раз заново – и так всю жизнь, в этом был особенный драйв… В общем, далеко не сразу, но мне как-то удалось зацепиться и упрочить свои позиции.

Все чаще она куда-нибудь летит – и я рядом. Или звоню ей по телефону. И она, вроде бы, уже более благосклонна, не против. Мы стали встречаться, и я сам себе удивлялся: на каждую встречу лечу как мальчишка! Сердце бьется, адреналин хлещет! И ведь не перестает она меня восхищать – каждый раз вижу в ней что-то новенькое, загадку какую-нибудь, и так хочется ее разгадать!

Вместе жить – это она предложила. У меня аж дух захватило. Внутренняя свобода – вот что меня в ней привлекло. Обычно одинокие женщины за свободного мужика цепляются мертвой хваткой, даже если внешне не показывают – по глазам видно, уже все прикинула и просчитала, вплоть до «они жили долго и счастливо и умерли в один день». А она – нет. Я четко осознавал, что ей хорошо со мной, но хорошо и без меня. И потому мне хотелось изобретать все новые штучки, чтобы она остановила свой полет и оценила меня по достоинству. Ну вот, она оценила, и стали мы жить вместе.

Нет, поначалу было все хорошо – просто класс, то, о чем я и мечтать не мог. Такая женщина – и моя! По улице иду – чувствую себя хозяином мира, горы свернуть могу. Для дома что-то добываю – душа поет, это ж для нее, для нас…

Но!!! Вскоре все как-то меняться стало, причем в нехорошую сторону. Не знаю, как бы это объяснить… в общем, ее стало слишком много. Вот сейчас скажете: «Сволочь, то ему надо, то ему много!». Но как бы это поточнее выразить… Понимаете, ее становилось все больше, а меня все меньше. Я это просто физически ощущал. Она заполняла меня изнутри. Страшное ощущение, скажу вам… Разрушительное. Бежать хочется, причем немедленно и подальше.

Нет, мне ей предъявить, по сути, нечего. Дома – уют и чистота, она по-прежнему красавица, постоянно кормит меня какими-то невообразимыми блюдами, и никаких полуфабрикатов, все своими руками… И смотрит на меня так, как будто я и не человек, а статуя работы Микеланджело, или что-то в этом роде. В общем, красиво, но не я.

Каюсь: я стал отодвигаться. Нет, другой женщины у меня не было. Просто старался организовать свою жизнь так, чтобы время от времени вырываться в другое пространство. Туда, где ее не было, где я снова был я. Я любил ее. Я пытался объяснить ей это, но она не слушала. Потом я понял: говорить с ней бесполезно. Эти уж творческие натуры: придумают себе красивое шоу, а потом удивляются, почему неправдоподобно выходит. Она меня, похоже, сильно идеализировала, да. Но я-то не идеал, совсем не идеал!

Я продолжал дарить ей подарки, приносить цветы и заботиться о ней. Мне вовсе не хотелось рвать отношения, хотелось просто развести ее и меня по отдельности, выставить какие-то границы. Она обижалась, пыталась вызвать меня на ссору, но я на провокации не велся. Просто не хотел портить то, что было. Я пытался объяснить, что на самом деле все хорошо, что она себя накручивает и сгущает краски. Что наши отношения могут быть великолепными, если чуть-чуть отступить и отпустить. Как говорил поэт, «лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянье». Но какое там «расстояние»??? Тут даже не «вплотную», тут уже «насквозь».

И однажды случилось то, что давно назревало. Мы расстались. «Я развенчала тебя, мой герой, — сказала она. – Я сбросила тебя с пьедестала…». «А зачем меня туда было ставить?», — хотелось мне спросить, но я не стал. «Зачем, зачем»… Видать, надо было. Наверное, она без этого не может. «Ты меня обманул!», — сквозь слезы говорила она. А я смотрел на нее и думал: «Ты меня тоже обманула. Я полюбил ту, летящую, с сияющими глазами, недосягаемую, далекую, которую надо добиваться вновь и вновь. Но где она, та, недоступная? Теперь впору самому уходить на бреющем, иначе мне хана…». Я видел, что ей плохо, что я назначен источником ее несчастий, и я ушел. Пусть будет так…

Сейчас я один, зализываю раны. В принципе, все нормально. И только один вопрос мучает меня: «И как это она меня так ловко обманула???».

Она умела любить безоглядно и безудержно, как в последний раз, но он об этом пока не знал. Впрочем, у него появился сеанс узнать: он ей свидание назначил, в 19.00 возле кинотеатра «Ударник». Она пришла (нет, прилетела на крыльях любви!) — а его нет.

«Наверное, я слишком рано», — подумала она и решила подождать.

«Может, его на работе задержали?» — подумала она и решила еще подождать.

Стемнело. Закончился последний сеанс, люди потянулись к остановке.

«Иди домой, он не придет!» — шутливо посоветовал ей веселый подвыпивший дядька. Она промолчала — мало ли дураков в жизни встречается? И с чего это дядька взял, что он не придет? Может, он просто забыл, как кинотеатр называется? Город большой, кинотеатров много… ездит сейчас на такси, ее ищет… надо еще потерпеть.

Утром дворник с недоумением остановился напротив нее, моргая глазками.

- Если я сейчас уйду — точно не срастется. Так что я уж подожду.

- Добро, — согласился дворник и смел с ее ног тополиный пух.

Вечером местная бабушка принесла теплых пирожков с картошкой и пластиковую бутылку с чаем.

- Вижу, ждешь. И я своего с войны вот так ждала… надеялась! Но не пришел, нет. Полег на поле боя. Покушай, внученька, подкрепись! Ждать — дело тяжкое.

Она воодушевилась и даже приподнялась в собственной самооценке — как будто и она с поля боя своего ждала. А после пирожков и вовсе хорошо ей стало, сил прибавилось.

И на следующий день ждала, и после… Сначала трудно было, спина ныла и ноги затекали, а потом ничего — привыкла. Те, кто ждет, всегда рано или поздно теряют излишнюю чувствительность и привыкают к своему выжидательному положению.

Возле кинотеатра место было бойкое и ходило много мужчин, и некоторые были не прочь познакомиться поближе, но она всем своим видом транслировала: «Занята. Жду. Не отвлекать!», и они считывали сигнал, проходили мимо.

Тем временем лето кончилось, и тополиный пух сменили желтые сентябрьские листья. За лето она укрепилась духом и телом, загорела (можно сказать, забронзовела!), застыла в величии своей любви и правда стала похожа на памятник.

Начались пасмурные осенние деньки. Дворник притащил откуда-то плоский камень и помог ей взобраться. Она потопталась, утвердилась, и дворник остался доволен. Теперь и ему вокруг нее подметать сподручнее, и ей в дожди стоять удобно – все-таки не в луже.

Сначала ей было неловко, что она возвышается над всеми, а потом нашла в этом высший смысл, и даже сразу несколько: во-первых, сверху виднее — так она точно не пропустит его, во-вторых – все-таки не в толпе, а особняком, в-третьих — ее терпеливое ожидание было преисполнено высоких чувств и заслуживало какого-никакого пьедестала.

Люди, идущие в кино, сначала удивлялись, интересовались, а потом привыкли – люди вообще быстро ко всему привыкают. Ну, стоит себе памятник какой-то, да и пусть стоит, кому мешает-то?

Экскурсоводы уже останавливали возле нее свои группы и рассказывали:

- А это наша местная достопримечательность работы неизвестного автора, так называемая «малая форма». По одним источникам, аллегорическая фигура «Ожидание», по другим – «Памятник Любви». Возле этой фигуры теперь молодежь свидания назначает. Можете сфотографироваться на фоне.

«Ну вот, не зря я тут стою, — думала она. – Уже и памятник своей любви соорудила… Ценят… Приятно! Он придет – удивится, обрадуется, оценит.

И он все-таки пришел. Она его сразу узнала, хотя он сильно изменился: постарел, поседел, полысел, отрастил брюшко. Он ее тоже сразу узнал – она за временем не следила и потому почти не изменилась, только монументальность приобрела.

- О, сколько лет, сколько зим… – вяло удивился он. – А ты чего на камне делаешь?

- Ага! – гордо сказала она. – С того самого дня, когда ты мне свидание назначил!

- Как «зачем»??? Потому что все еще люблю тебя!

- Почему «зря»? Ведь ты все-таки пришел! А я тебя дождалась. Теперь мы никогда не расстанемся и всегда будем вместе!

- Да не получится. Напрасно ты все это затеяла. Поздно, у меня вон семья, дети, внуки. Мы – в кино. Вон мое семейство… — махнул рукой он.

Она посмотрела, куда он показывал. Сразу поняла: матрона в цветастом платье – это жена, молодая женщина с ребеночком на руках – старшая дочь, а рядом еще сын-юноша и дочка-подросток.

- Неужели целая жизнь прошла? – не поверила она.

- Ну да, вот как-то так… Ладно, я пошел. А то на сеанс опоздаем. Счастливо оставаться!

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: