Производственная и торговая деятельность

Эта двойная деятельность осуществлялась в соответствии с тремя принципами: сильной административной централизаци­ей, приоритетом в снабжении столицы, регулярностью налого­вых поступлений. Торговые города находились в тесных взаимо­связях с Константинополем, деревни — с торговыми городами, от которых они в основном зависели в вопросах снабжения. Мест­ные управляющие обладали, однако, достаточной самостоятель­ностью, но их деятельность была предметом постоянных инспек­ций центральной власти, которая платила им заработную плату. Интересы провинции часто приносились в жертву интересам Кон­стантинополя, провинция часто должна была помогать ему в снаб­жении, особенно продажами продукции по низким ценам, иначе могли возникнуть беспорядки, ставившие под угрозу функциони­рование административной системы. Денежный сбор налогов так­же должен был производиться в определенном объеме, достаточ­ном для выплаты государством заработной платы служащим — гражданским, церковным и военным; для создания и сохранения наличного золота— это было необходимо для поддержки чекан­ки имперской монеты и в случае кризиса давало государству воз­можность подавлять внешнюю или внутреннюю опасность. Хороший император — тот, кто оставляет казну полной. Эти принципы управления проявились в многочисленных указах, за­трагивавших все стороны экономической жизни, они были не столько: проявлением экономической политики, сколько выра­жением мелочного регулирования. Естественно, эти регламента­ции были необходимы тогда, когда они не выполнялись.

Для путешественников Константинополь представал про­мышленным городом. Его здания, гончарные мастерские, об­становка поражали, но в особенности потрясало производство предметов роскоши и самого известного среди них — шелка. Шелк-сырец, ввозимый начиная с эпохи Юстиниана, стал про­изводиться в империи, но, вероятно, в недостаточном количе­стве для нужд города. Ремесленники Константинополя подготав­ливали, ткали, окрашивали шелк и выставляли его на продажу в виде готовой материи. Льняные ткани ввозились из Македо­нии, Понта, кажется, уже окрашенные, — этим занимались про­винциальные производители. Продукция из хлопка доводилась до готовности уже в Константинополе, но его мастерские не за­нимались овечьей шерстью, так как она, служившая одеждой для бедных, ткалась и окрашивалась семьями самостоятельно. После производства шелка самым известным было изготовление изде­лий из металлов: в больших количествах производили золотые, серебряные блюда, очень популярны были перегородчатые эма­ли, поделки из слоновой кости, полудрагоценные камни, ювелир­ные изделия. Их производство было ограничено стоимостью ре­сурсов и необходимыми технологиями. Производство оружия было монополией государства, и не экономической, а админи­стративной необходимостью, поэтому военные химические сек­реты ревностно охранялись, к тому же производство «греческого огня» требовало большого количества рабочей силы. Но Констан­тинополь не был единственным производственным центром империи, даже если практически все предметы роскоши в Визан­тии археологи и историки искусства приписывают его произ­водству. Византийская Сицилия производила известные даже в Константинополе золотые вещи, Равенна главенствовала в про­изводстве статуэток из слоновой кости и филигранных драгоцен­ностей, Неаполь был известен своими льняными тканями поз­дней эпохи, Кипр.— тканями из золотых нитей, Фивы -— тканя­ми из шелка, найденными в Константинополе, на островах очень рано начали ткать парчу, с Пелопоннеса начиная с IX в. экспор­тировали одежду из льна и шерсти, а со следующего века и ков­ры — вплоть до Италии, Передняя Азия до завоевания ее сельджуками была знаменита своим гончарным ремеслом, Фессалоника— одеждой.

Товары константинопольского производства продавались или непосредственно государством, или крупными собственни­ками, или корпорациями. Первая шелковая фабрика находилась в самом дворце. Шелковичные черви разводились на тутовых деревьях самого императора, а шелк обрабатывался и ткался жен­щинами и мужчинами — служащими дворца, окраска в глубо­кий пурпурный цвет, работа с золотыми и серебряными нитями были в какое-то время монополией имперских мастерских. Луч­шие товары оставлялись в императорском гардеробе и для по­дарков, которые император делал своим иностранным суверенам. В VII в. было запрещено производить одежду из шелка высшего качества вне имперских мастерских. Все эти мастерские нахо­дились в рамках трех корпораций — портных, красильщиков и вышивальщиков золотом, во главе которых стоял специальный служащий и которые контролировались чиновником городской префектуры. Чеканка монеты так же была государственной мо­нополией, как и ювелирное дело, но в данном случае регламента­ции были менее строгими, очевидно, потому, что государство единственное имело достаточно средств для инвестирования это­го производства.

Производство шелка, прежде всего в Константинополе, было организовано очень тщательно. Шелк-сырец, купленный торгов­цем, не мог быть вывезен за пределы Константинополя для прода­жи, он мог быть продан лишь определенным торговцам, которые платили специальные взносы. Частные покупатели или члены корпораций покупали его по фиксированной цене, и первый про­давец не мог получить прибыль больше 8,33 процента от этой цены. Ни один иностранец или случайное лицо не могли купить на продажу шелковые ткани хорошего качества, так как их вывоз был запрещен. Чтобы вступить в корпорацию, связанную с шел­ком, кандидат должен был иметь рекомендации пяти ее членов и заплатить 10 номисм. Всякого члена, нарушившего правила сво­ей корпорации, секли, коротко стригли и лишали имущества. Рабочий подписывал ежемесячный контракт и иногда работал бес­платно в течение месяца. Корпорация торговцев льняными тка­нями имела такую же организацию. В Константинополе были и другие важные корпорации: торговцев золотом и серебром, чей доход был ограничен 8 процентами от прибыли; банкиров, нота­риусов, которые должны были отдавать двенадцатую часть дохода служащим парфюмеров, имевших право продавать парфюмер­ную продукцию, краски и пряности; аптекарей, постепенно теряв­ших свои преимущества и полностью исчезнувших в X в.; произ­водителей воска и мыла, их работников, лавочников, доход кото­рых составлял 16,66 процента; мясников, колбасников, рыбаков, булочников, освобожденных от всяких общественных работ и по­лучавших 4 процента от дохода трактирщиков — они одни могли продавать вино и должны были закрывать свои магазины в 8 часов вечера. Большая часть корпораций имела свои кварталы, в основ­ном вдоль Месы, за исключением лавочников и булочников. В провинции контроль за производством был менее стро­гим. В Фессалонике префект города отвечал также за таможню, контролировал импорт и экспорт, следил за ценами: об этом сви­детельствует наличие множества корпораций. Недостаток ресур­сов на какой-то момент усиливает надзор за уровнем и условия­ми производства за пределами Константинополя.

Ни один византийский текст не говорит о торговом балансе империи. Экспорт играл политическую или экономическую роль? Во всяком случае баланс обеспечивался золотым резервом. Поэто­му процветание империи во многом зависело от него. Римская империя могла себя обеспечивать всем необходимым и импор­тировала только продукты роскоши (шелковые ткани, драгоцен­ные камни, пряности) с Востока, платя за это золотом и в мень­шем количестве серебром. Золото поступало из Нубии, с Кавказа и Урала. Постепенно его запасы уменьшались, так как то количе­ство золота, которое вывозилось, например, в Персию, превраща­лось в продукт роскоши, поскольку в этой стране единственной ходовой монетой была серебряная, в; то же время порча монеты приводила к ее накоплению в империи. Реформы Константина вернули доверие населения, которое смогло возвратить свои бо­гатства. Однако ценные металлы по различным причинам оста­ются редкими с IV по VIII,в.: вначале, объемы имеющихся резер­вов были уменьшены вследствие истощения испанских рудни­ков, невозможностью развития старых или освоения новых мест (Иллирия, Далмация) из-за войны с персами и миграций варва­ров в Северную Европу и Африку (потеря Египта), с другой сто­роны, покупка шелка в Китае, многочисленные подати и ссуды врагам или друзьям империи вызывали изъятие монет из метал­лических резервов, что только усугубляло ситуацию, ставшую угрожающей в эпоху Юстиниана. Часть золота шла в монетные дворы, особенно константинопольский, александрийский или антиохийский, но большая часть была предназначена для оплаты азиатской продукции или на украшение сокровищниц церквей Египта и Сирии, которые до арабского нашествия были самы­ми богатыми провинциями империи. В итоге Константинополь в ранний период был рынком продажи греческих и иностранных товаров, но его мануфактуры не могли соперничать с александ­рийскими, которые производили стеклянные изделия, керамику, украшения, дорогие ткани. С другой стороны, вся восточная тор­говля достигала Средиземноморья через Египет и Сирию. Араб­ские пряности, особенно ладан, караванами доставлялись с юго-востока вдоль Аравийского полуострова до залива Акабы, соеди­нявшего юг Палестины с морем, или поднимались до Дамаска и равнины Оронты, до Антиохии. Пряности с Дальнего Востока, перец и гвоздика и небольшое количество шелка-сырца достав­лялись из Малазии и с Цейлона на абиссинских кораблях с еги­петскими торговцами через Индийский океан до Красного моря и Клисмы, где находился имперский контролер, и входили в Алек­сандрию. Персидский рынок был связан с Антиохией, особенно в вопросах поставок шелка-сырца или обработанного шелка, но также поставлял его в Константинополь через Армению и Трапезунд. Война Юстиниана против персов перекрыла торговые пути, столь необходимые для персидской экономики. Импера­тор постарался возместить эту большую потерю, подписав с абиссинцами договоры о свободном проходе до Красного моря и, следовательно, поступлениях африканского золота: оконча­ние главенства персов и вторжение блеммов в Аравию свели на нет все эти начинания. Не были успешными и попытки заме­нить этот торговый путь новой дорогой в Китай через Цент­ральную Азию. Однако именно этой последней дорогой несторианские монахи привезли шелковичных червей. Когда же на Западе уменьшаются золотые резервы, сокращая тем самым тор­говую активность на Средиземном море, казна Византии ока­зывается исчерпанной. Завоевания персов разрушили Сирию и, кажется, в меньшей степени — Египет, но император Ирак­лий для финансирования военных кампаний был вынужден кон­фисковать церковную казну в Константинополе и Передней Азии. Персидские сокровища, попавшие в его руки, помогли ему выбраться из трудной ситуации, возвратить долги церквям (оста­вив резерв) и восстановить Сирию и Египет. В 630 г. хождение золота составляло всего лишь 20 процентов от того, что было два века тому назад.

С потерей Египта и Сирии торговля в империи сконцентри­ровалась вокруг Константинополя, который контролировал пе­ресечение двух основных мировых торговых путей — из Европы в Азию и от Черного моря до Средиземного. Были восстановле­ны золотые запасы. В итоге в начале VIII в. появление хазар на севере Каспийского моря, для которых византийцы построили город Саркел, открыло для Константинополя новый путь — на Урал к его золоту, к которому добавилось золото шахт Македо­нии и Африки, Германии и Франции, золото и серебро Богемии, Венгрии и Эльзаса. С другой стороны, строгий запрет на ссуды в исламском мире способствовал притоку капиталов в Византий­скую империю: в IX в. она снова смогла импортировать его на Восток. Вследствие арабских войн, продукция с Дальнего Восто­ка доставлялась по дороге, проходившей через Туркестан и до­стигавшей северного берега Черного моря, однако этот путь мог использоваться только тогда, когда в степях Центральной Азии и Восточной Европе была спокойная ситуация. Хазарский кага­нат гарантировал этой торговле относительную стабильность, и его столица Итиль в низовьях Волги становится с этого времени крупным международным рынком. Из Итиля товары поступали в Херсонес, а потом на греческих кораблях — в Константинополь. Такова была дорога шелка-сырца из Китая. Товары из Индии и Малайзии (слоновая кость, драгоценные камни, пряности) шли через Афганистан и Персию, в Персии караваны нагружались еще коврами и обработанным шелком. Затем при посредничестве армянских торговцев товары транспортировались в Трапезунд, где их забирали греческие корабли. Если торговые связи между арабами и Византией были достаточно редкими в начале араб­ского господства на юге Средиземноморья, то египетский хло­пок, кажется, всегда достигал Константинополя. До конца IX в. товары из Сирии и Багдада импортировались в империю Селе­зней на Сицилии и провозились через Переднюю Азию. Из Се­верной Европы торговые флоты Черного моря привозили в Кон­стантинополь рабов, меха, русский воск, амбру и сушеную рыбу с Балтики. Портом отплытия был Херсрнес. Товары с Балканско­го полуострова и из Центральной Европы, соль из Трансильвании, сербские минералы доставлялись по суше до Фессалоники, затем по морю перевозились в Константинополь. Из Западной Европы в Константинополь доставляли небольшое количество рабов, лес, оружие и позднее — одежду. Корабли шли с Черного моря и останавливались на таможне Иерон при входе в Босфор­ский пролив, где они должны были заплатить 10 процентов от стоимости груза, корабли из Средиземного и Эгейского морей платили в Авидосе, торговцы, следовавшие по дороге из Азии, — в Трапезунде, с Балканского полуострова — в Фессалонике. Вво­зили китайский шелк, дамасскую сталь и парчу, слоновую кость, драгоценные камни из арабских стран, пряности (перец, корица, сахар, мускатный орех, гвоздика), некоторые меха для богачей. Константинополь экспортировал на Восток краски, мастику с ост­ровов Эгейского моря, кошениль с Пелопоннеса и таблички из стекла, окрашенного окисью металлов, золотые и серебряные пластины для изготовления мозаик и для облицовки. Западные и северные страны покупали в Константинополе шелк, эмали, из­делия из слоновой кости и украшения. Эта торговля приносила золото византийцам, но правительство всегда неодобрительно смотрело на это, кажется, что поступление никогда не соответ­ствовало потребностям. В целом отмечают, что государство, стре­мясь к дефициту товаров, искало возможности увеличить цены и сохранить полновесную монету для официальных подарков. Это объяснение имеет под собой достаточные основания, если речь идет больше чем просто о монете, что мы увидим ниже. Монета должна была быть полновесной. Количество контроли­руемых товаров роскоши, произведенных имперскими мастер­скими, было небольшим из-за недостатка сырья (золото, драго­ценные камни, ткани из золотых и серебряных нитей) и боль­ших или меньших трудностей, возникавших перед византийцами при доставке в имперские мастерские. Так, например, из Констан­тинополя вывозили такое же количество льняных, хлопчатобу­мажных и шелковых тканей, как и из других крупных центров ткачества. Вывозимые товары облагались такими же пошлина­ми, как и ввозимые, на тех же таможенных постах, и кажется, что многие товары с Востока на Запад или в северные страны и толь­ко транзитом проходили через Константинополь, что было до­статочно обременительно, хотя город этим обогащался. Прак­тически все каботажные суда или корабли дальнего плавания, становившиеся на якорь в Константинополе, были греческого происхождения. Напротив, ввоз товаров речными или сухопут­ными путями осуществлялся в основном странами-экспортера­ми. Иностранные торговцы должны были платить сборы. По прибытии в Константинополь — русские, сирийцы или итальян­цы — они представлялись местным властям, которые фиксиро­вали их месторасположение в специальных кварталах, где они могли проживать более трех месяцев под постоянным контро­лем служб префекта города. Вопреки моментальным перекрыти­ям торговых путей из-за войн, объем внешней торговли Констан­тинополя непрерывно рос до XI в., несмотря на отсутствие по­ощрения византийскими властями, которые видели в ней только способ увеличения сборов, приобретая сырье для государствен­ных мастерских.

Состояние и объем внутренней торговли известны плохо, так как большинство источников — из Константинополя. Все же известно, что некоторые районы империи были знамениты сво­ей продукцией, которая использовалась внутри империи. Перед­няя Азия производила большое количество зерна, которое пере­возили по морю из одного порта в другой, и если его не хватало, как, например, случилось в 1037 г., хлеб привозили из Эллады, с Пелопоннеса или из катепаната Италия. Фракия поставляла рогатый скот и свиней, которые живыми привозились на ското­бойни, в частности на скотобойни Константинополя. Вифиния была известна своими баранами, Калабрия — тутовыми деревья­ми, залив Никомедии изобиловал фруктами, на островах добы­вали мастику, на Сицилии — шафран, на Писидии — камедь, на Пелопоннесском полуострове производили одежду и ковры, а так­же, есть свидетельства об этом, как и на Анатолии, льняные и хлопковые ткани и окрашивали их, в Керасу на Черном море, к востоку от Трапезунда, — квасцы.

Средствами международной торговли были морская торгов­ля и византийская монета. Морская торговля имела свой свод правил, называвшийся «Nomos Rodios», или «Закон родосцев», который произошел от знаменитого античного сборника: фрах­тование, вопросы составления копий займа, ответственность судовладельца, аварийные ситуации — все было предусмотрено. У каждого корабля был свой собственник или арендатор, кото­рый мог и не быть капитаном. Капитан же был абсолютным хо­зяином на корабле, но и он должен был соблюдать правила. Жалованье капитана и его экипажа были четко определены: ка­питан получал два жалованья матроса, офицеры, старший по­мощник, начальник плотников и рулевой — полтора, кок — половину. Торговцы сопровождали свой товар. Если груз был поврежден соленой водой, капитан нес ответственность за поте­ри, так как он должен был следить за внешним видом перевози­мого товара. Если же груз был полностью потерян, то собствен­ник корабля отвечал за пятую часть стоимости товара, если речь шла о деньгах; за десятую — если это было золото, жемчуг или шелк, даже если речь шла о шелке-сырце. Такие обязательства не касались менее ценных товаров, например зерна или масла. Стои­мость корабля достигала 50 номисм за 1000 модиевили 30, если корабль был старый. Морские путешествия были опасны из-за волнений на Средиземном море и плохого снаряжения кораблей. Морские перевозки были запрещены с октября по март, но в Чер­ном и Эгейском морях и в другие месяцы были возможны бури. Пиратство было постоянным в обоих морях, и берега изобилова­ли людьми, грабившими останки кораблей. В портах обрезали канаты и воровали якоря. Таким образом, вложения в корабли были достаточно рискованными.

Торговая стоимость товаров постоянно изменялась, и за то­вар платили наличными, зная, какое значение Византия придает своей денежной системе. Денежная система Византии была моно­металлическая, золотым эталоном была номисма в 4,48 грамма, одна семьдесят вторая от предположительного размера римского ливра; в XIII в. номисма стала называться иперпиром и получила серебряный и медный эквивалент: 1 номисма =12 милиарисиям серебра (2,24 грамма) = 24 кератиям серебра, 1 милиарисий = 2 кератиям = 24 фоллиям меди, 1 кератий =12 фоллиям.

Наличными деньгами были золотой ливр в 72 номисмы, серебряный ливр, равный 5 номисмам, золотой кентарий из 100 ливров.

Подати, выкуп и часть жалованья выплачивались государ­ством в денежном виде, также и налоги собирались в номисмах, но покоился ли внутренний рынок в той степени, как об этом говорят, на монетарной экономике? В VI в. персы, окружившие Амиду, рассказывает Захарий Ритор — сирийский хроник, «за­претили византийцам, жившим в городе, выходить на рынок, который располагался около крепостных стен, крестьяне из де­ревень, приносившие вино, хлеб и другие продукты, входили в город в сопровождении персидского всадника, чтобы никто не осмелился продавать им или покупать у них то, что он хочет» (J. Ghanem). Существование торгового обмена на уровне малень­кого города не вызывает сомнений. Это ясно проявится пять веков спустя в другой части империи — в Лангобардии. В 1064 и 1068 гг. крупный собственник, архиепископ Сиронто продал богатому монастырю Святой Марии Тремити в два захода две тре­ти одной солеварни и получил в качестве оплаты в первый раз — скарамангий (придворная одежда) из шелка и золотых нитей и икону, а во второй раз — другой скарамангий стоимостью в 20 номисм и икону Богородицы, оцененную в 30 номисм. Такую же трактовку дают статье русско-византийского договора 944 г., которая устанавливает цену за рабов, купленных у русских, в два куска шелкового полотна, и соглашению между Византией и печенегами, по которому за каждую операцию против русских в защиту Херсонеса платили обыкновенным шелком в виде лент или тканей пурпурного цвета, золотым шитьем, перцем и кожа­ми. Еще в X в., в период, когда было достаточно наличных денег, из Константинополя к королю Италии отправился протоспафарий Епифаний с ценными одеждами: часть предназначалась для оплаты путешествия чиновника, другая была преподнесена ла­тинскому союзнику империи, чтобы он купил дружбу мятежных лангобардских принцев, остаток вернулся в Константинополь. Подобную стоимость давали всем ценным одеждам — импера­торским, литургическим, которые преподносились в дар мона­стырям или церквям набожными дарителями. Понятно, почему жалование крупных чиновников платилось из казны в номисмах или одеждой. И то и другое было средством платежа. Возможно, что золотые монеты слабо циркулировали в империи за предела­ми налогового округа. Но это всего лишь гипотеза.

Изготовление предметов роскоши из шелка, как и производ­ство украшений, для византийского государства было предметом инвестиций. Сырье, которое находили в пределах границ импе­рии — в Армении, Сирии, Калабрии — или вне ее — в Китае, мог­ло обрабатываться в имперских мастерских Константинополя или в некоторых провинциальных мастерских, например в Фивах. Это производство контролировалось государством, так как оно пред­назначалось для обеспечения предметами роскоши (дары ино­странным принцам, натуральные выплаты жалованья крупным чи­новникам). Остаток мог обеспечить ремесленника, находившего­ся под не очень строгим контролем. В церквях аккумулировались эти шелковые сокровища, например «эпитафий» из Фессалоники,. накидка для литургии, на которой представлен (на золотой ткани) умерший Иисус.с бдящими за ним ангелами, ему поклонялись в Святую пятницу. Византийская золотая монета, выпущенная в конце VII или в начале VIII в., кажется, имела соотношение золота примерно 96 или 93 процента и постепенно вес ее уменьшался: она была стабильной в середине XI в., затем в правление Никифора III Вотаниата упала в среднем до 9 каратов (вместо 24) в монетах, со­держащих 40 процентов золота, 52 процента серебра и более 8 — меди. Милиарисий содержал не более 50 процентов чистого се­ребра. Это двойное серьезное ухудшение было вызвано нехват­кой драгоценных металлов и дефицитом имперских финансов. Комнины произвели девальвацию несколько лет спустя: отныне номисма лишь на треть состояла из золота и на две трети — из серебра, милиарисий прекратил существовать и был заменен но­вой вогнутой монетой — биллоном, состоявшим лишь на 6 про­центов из серебра. Палеологи сделали последний шаг к бездне, сократив золото до четверти, потом. — до трети, но вместе с тем они сохранили вес иперпира не менее двух граммов. Но это не помогло победить западные золотые монеты, особенно венеци­анские дукаты или флорентийские флорины, захватившие рынок. Иперпир стал разменной монетой, Иоанн VIII (1425—1448 гг.) выпустил его больше, чем монет из серебра и меди.

Это печальное развитие византийской монеты непосред­ственно отразилось на экономическом спаде, длившемся с конца XI по XV в. Завоевание сельджуков в Передней Азии, лишившее Константинополь большой части хлебных запасов, отрезало мно­гие жизненно важные для столицы торговые пути, в то время когда итальянские торговые флоты стали многочисленными и все чаще стали появляться на византийских берегах, объявляя о Кре­стовых походах, перевернувших торговлю на Востоке во вред Византии. В 1082 г. Алексей I, ослабленный войной против турок, надломленный вторжением на Балканах и атакой норманнов в Эпире, под угрозой норманнского нашествия попросил у Вене­ции финансовую помощь и флот. Десять лет после этого импе­ратор выплачивал долги, разрешая Венеции в некоторых горо­дах платить 10 процентов от прибыли, что привлекло в империю других торговцев. Скоро венецианцы заняли в Константинополе вакантное место Амальфи, освобожденное после Норманнских волнений. В 1111 г. Пиза получила право платить 4-процентный таможенный сбор и создать свою факторию в Константинополе. Менее одного века спустя генуэзцы, в свою очередь, устраивают­ся в византийской столице и постепенно добиваются таких же таможенных' льгот, что и венецианцы. Императоры много раз пытались отменить привилегии итальянцев, но были вынужде­ны их восстанавливать. Так, крупная торговля была выпущена из рук, в Константинополе появляются настоящие колонии со своей администрацией, но вместе с тем они платят большие сбо­ры, часто произвольные, которые компенсируют уменьшение налогов. Результат Крестовых походов не сказался непосредственно на торговле империи. Вначале Крестовые походы даже привлек­ли новых покупателей и в то же время открыли дорогу западным кораблям в сирийские порты, закрытые в течение пяти веков. Константинополь перестал быть центральным рынком между Востоком и Западом. Несмотря на это, благодаря торговле с Се­вером и Востоком, столица в середине XII в. еще процветала, с ней мог сравниться только Багдад. В конце века упадок стал оче­видным: расточительность Мануила I и военные неудачи в конце его правления опустошили казну. Соперничество между италь­янскими факториями стало причиной постоянных беспорядков в Константинополе, которые требовали больших расходов на co^J держание товаров на складах. В столице возрастала враждебность по отношению к латинянам, которая вылилась в избиение «за­падных» в 1182 г. и сожжение их кварталов. Итальянцы в ответ разорили побережье империи и вскоре вновь появились в заливе Золотой Рог с прежними привилегиями и претензией, особенно венецианцы, контролировать не только экономическую деятель­ность империи, но и само государство: захват Константинополя латинянами в 1204 г. обозначил новую власть в торговой жизни империи — венецианскую. Никейская империя не располагалась на каком-либо крупном торговом пути, она отказалась от роско­ши и, чтобы обеспечить свои собственные нужды, пришла к ав­таркическому правлению. Трапезундская империя, напротив, расположенная на перекрестке важных торговых путей из Пер­сии и Армении, увеличила объем торговли в связи с ростом мон­гольской империи и несмотря на бедность почв, процветала, так как смогла поддерживать достаточно высокие пошлины для ка­раванов и генуэзских кораблей, которые продавали свои товары. Что касается императора Фессалоники, то он зависел от ино­странных торговцев, эта позиция сделала его существование крат­ковременным.

Восстановление империи при Палеологах произошло бла­годаря генуэзцам: они добились права свободного доступа во все порты, и их фактория в Пере вскоре поглотила всю торговлю Константинополя, даже на Черном море, где они создали факто­рии в Каффе и Тане. Торговля полностью была сосредоточена в руках иностранцев. Венеция получила такие же привилегии, как и Генуя, но ее фактория была меньше и играла меньшую роль. Торговцы Пизы, Флоренции, Анконы, Нарбонны, Сицилии пла­тили только 2-процентную пошлину на ввозимые или вывози­мые товары, каталонцы — 3-процентную. Впрочем, поскольку иностранные торговцы должны были платить в портах Визан­тии, куда они доставляли свои товары, ввозные пошлины, то в основном они предпочитали покупать восточные товары на Босфоре и потом перевозить их на Запад. Все же, кажется, в XIV в. морской греческий путь был еще очень значимым. Отмечают, что в этот период морские фактории в Фессалонике очень активны, но при этом забывают, что именно этот город был столицей. Напротив известно, что греческие корабли конкурировали с ино­странными, так как они не платили ввозные пошлины, а возмож­но, и пошлины на импорт. Но в этом последнем случае выгоды для них были очень малы, так как итальянские торговцы контро­лировали все свои порты. Греческий торговый флот стал исполь­зоваться в локальных интересах. Маленькие порты, как Месемврия или Монемвасия, имели несколько кораблей для своих нужд, торговцы хлебом покупали корабли, которые продавали в конце сезона. Весь экспорт постепенно перешел в руки иностранцев, и продукты из Фракии, например вино Мальвации, перевозились на итальянских кораблях.

Трапезундская империя практически не занималась морски­ми перевозками, так как ее порты были слишком плохо защище­ны от зимних бурь, Эпирский деспотат имел маленький флот.

Несмотря на строгий контроль со стороны византийской таможни, которая проверяла национальную принадлежность ко­раблей, водоизмещение и грузы кораблей в Пере и Константино­поле, несмотря на пошлины и придирки турок в конце XIV в., когда они захватили азиатский берег Босфора, иностранные тор­говцы плавали в заливе Золотой Рог до 1453 г. и византийское правительство выдавало концессии накануне осады Константи­нополя новым иностранным факториям.

«Вначале, — пишет Никифор Григора, — позволили латиня­нам возвести несколько убогих сооружений в столице... Со време­нем они получили огромное влияние, разногласия в император­ской семье, ослабление армии стали причиной этого процветания, которое дало им не только все богатства Византии и морские доходы, но еще все общественные богатства, снабжавшие импе­раторскую казну». Таково часто применяемое объяснение эконо­мического упадка Византийской империи: греки не вывозили то­вары за границу, а ждали покупателей! итальянские фактории, извлекая выгоду из этого недостатка, приблизились к источни­кам производства, заняв империю, и наконец привели ее к краху, освободившись от налоговых пошлин и продавая свои собствен­ные товары, заменившие греческие. Западные торговые флоты подавили Византийскую империю.

На самом деле торговый упадок Византии является следстви­ем ее экономического упадка. С XI в., когда в городах одновре­менно развиваются и производство и торговля, когда средние городские слои начинают разбираться в политике, в самих эко­номических структурах просматриваются слабые места, кото­рые ограничивали это развитие. Предприятия были семейными и очень разрозненными, внутренняя торговля — дробной и со­средоточенной в определенных руках с ограничениями в действи­ях, внешняя — перешла в руки арабов, амальфи и венецианцев, провинция обогащалась за счет центральной власти. С другой сто­роны, производство и торговля экономически зависели от земель­ной аристократии, которая имела право на торговую прибыль от сельскохозяйственной продукции и которая прямо или косвен­но участвовала в производственной и торговой деятельности. Вскоре количество ремесленной продукции уменьшается, внут­ренняя торговля становится стационарной, византийцы превра­щаются в посредников, капиталы, которыми можно располагать, уменьшаются. До середины XI в. Византийская империя остается самой мощной экономической державой Европы, но архаичные структуры ее производства и торговли не были приспособлены ни к росту, ни к изменениям, произошедшим в средиземномор­ском мире. Тогда как было достигнуто некое равновесие между различными отраслями производства и про­изводящими регионами, темп развития снижа­ется, пока империя не приходит к стагнации, а потом и к отсталости (Н. Своронос).

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: