ГЛАВА 1. ВОПЛОЩЕНИЕ КАТЕГОРИИ ИГРЫ В ЯЗЫКЕ

1.1. Понятие языковой игры
и причины его неоднозначного трактования

Термин «языковая игра» (далее – ЯИ) неоднозначен, он по-разному трактуется учёными, что объясняется сложностью определяемого явления. Этот термин впервые ввёл в научный дискурс австрийский философ
Л. Витгенштейн, который полагал, что любая деятельность человека (как речевая, так и не относящаяся к речевой деятельности) – это «совокупность языковых игр» [Витгенштейн, 1994; 83]. Употребление же слова при этом подобно «одной из тех игр, посредством которой дети овладевают родным языком», при этом ЯИ представляется как «единое целое, состоящее из языка и тех видов деятельности, с которыми он сплетен» [Витгенштейн, 1994; 83]. Л. Витгенштейн говорит о любом естественном языке как игре, что делает возможным различные «произвольные изменения его структуры с целью его терапии» [Витгенштейн, 1994; 90]. Языковая игра тесно связана с субъективным выбором конкретных языковых средств, который определяется «семантикой языковых выражений» [Витгенштейн, 1994; 105]. По мнению Л. Витгенштейна, «основанием для выбора языкового знака являются правила языковой игры, тесно связанные с обычаями, традициями, социальными устоями, привычками. То есть, говорящий строит свою речь в соответствии с нормами, закрепленными в языке» [Витгенштейн, 1994; 110].

Существуют и другие трактовки данного термина. К примеру, в широком смысле Й. Хёйзинга считает игрой любое поэтическое творчество, в том числе и народное. «Поэзия в своей первоначальной функции как фактор ранней культуры рождается в игре и как игра. Это освященная игра, но в своей священности эта игра все же постоянно остается на грани необузданности, шутки, развлечения» [Хейзинга, 1997; 141]. По мнению
Й. Хёйзинги, вся человеческая культура рождается из игры и развивается как игра. При этом учёный отмечает, что в игре чрезвычайно важна эстетика – игра должна быть красивой и являть собой воплощение ритма и гармонии.

Понятие ЯИ трактуется широко также в связи с рассмотрением данного феномена в текстовом пространстве. Э.М. Береговская опирается на определение ЯИ, данное в работах Л. Витгенштейна, отмечая при этом: «Языковая игра проникает во все сферы человеческой жизни, от бытовой сферы, где она существует в виде ходячей шутки или просто в виде отзвучий, до рекламного слогана, газетного фельетона, ораторской речи и поэтического произведения. Языковая игра вездесуща потому, что освоила все языковые уровни – фонику, словообразование, лексику, синтаксис» [Береговская, 1999; 159–160].

Более конкретную трактовку ЯИ предлагает Т.А. Гридина. Она считает, что «при осознанном нарушении языкового канона мы имеем дело с языковой игрой как особой формой лингвокреативного мышления, имеющего ассоциативную природу. Языковая игра нацелена на использование лингвистических приемов, подчеркивающих парадокс между стандартной формой и значением знака (а также алгоритмом его образования и использования) и новой ассоциативной обработкой какого-либо вида языкового знания» [Гридина, 1996; 75]. Т.А. Гридина отмечает, что ЯИ – явление, имеющее своей целью намеренное отклонение от нормы: «Языковая игра порождает иные, чем в узусе и норме, средства выражения определенного содержания или объективирует новое содержание при сохранении или изменении старой формы» [Гридина, 1996; 96]. ЯИ размывает границу между литературным языком и разговорной речью, поскольку «двунаправлена по отношению к языку и речи» [Гридина, 1996; 7]. ЯИ также может служить средством обнаружения «пограничных, парадоксальных случаев бытования (функционирования) языкового знака» [Гридина, 1996; 112].

Н.А. Николина и Е.А. Агеева полагают, что по своим приёмам и функциям ЯИ в разговорной речи не отличается от ЯИ в художественном тексте. Исследователи отмечают, что основными средствами реализации ЯИ в современной прозе является «выдвижение на первый план звуковой организации контекста и высокая степень интертекстуальности произведения» [Николина, Агеева, 2000; 553].

Одной из самых значительных работ, посвященных феномену ЯИ, счтается книга В.З. Санникова «Русский язык в зеркале языковой игры». С. Донгак, анализируя концепцию В.З. Санникова, пишет: «Автор рассматривает языковую игру как вид лингвистического эксперимента, позволяющего натолкнуть исследователя на серьезные размышления о значении и функционировании языковых единиц разных уровней» [Донгак, 2001; 79]. ЯИ в трактовке В.З. Санникова неизменно связана с понятием комического: «Языковая игра, как и комическое в целом, − это отступление от нормы, нечто необычное; она ясней всего поучает норме» [Санников, 1999; 13]. В.З. Санников в своей теории комического отмечает также важность выбора правильного кода для дешифровки различных видов ЯИ, а также о её непроизвольности, намеренности. По этому поводу С. Донгак пишет следующее: «Отступление от нормы должно четко осознаваться и намеренно допускаться говорящим (пишущим); слушающий (читающий), в свою очередь, должен понимать, что это нарочно так сказано, чтобы не оценить соответствующее выражение как ошибку, тем самым он принимает эту игру и пытается вскрыть глубинное намерение автора. Иначе говоря, языковая игра − это намеренное использование тропеических и фигуральных возможностей языка» [Донгак, 2001; 79].

Для носителей языка является характерным творческое отношение к речи, что и объясняет существование ЯИ. В.З. Санников придерживается этой позиции, рассматривая ЯИ как «такое отступление от норм, при котором не нарушается система языка, а лишь проявляются ее скрытые возможности, при этом нормативность определяется как фон, на котором выделяются внесистемные образования» [Санников, 1999; 124]. Исследователь определяет ЯИ как «сознательное манипулирование языком, построенное если не на аномальности, то, по крайней мере, на необычности использования языковых средств» [Санников, 1999; 17] и акцентирует внимание именно на "неправильности" и "намеренности" данного приёма: «Языковая игра − это языковая неправильность (необычность, неточность), намеренно допущенная говорящим и именно так понимаемая слушающим» [Санников, 2002; 26].

Б.Ю. Норман, также отмечая «нетрадиционность» и «неправильность» в качестве обязательного свойства данного феномена, трактует понятие ЯИ в широком смысле, а именно, как «творчество в языке, ориентацию на скрытые эстетические возможности языкового знака» [Норман, 1982; 168].

Таким образом, под ЯИ понимаются явления, представляющие собой обыгрывание говорящим каких-либо форм речи с эстетической целью, − шутки, каламбуры, остроты, как и тропы разных видов (олицетворения, сравнения, метафоры и т.д.). По мнению В.З. Санникова, ЯИ – это одна из форм манипулирования языком, направленная чаще всего на создание комической языковой ситуации. Принимая во внимание эту точку зрения, Е.А. Земская соотносит ЯИ с языковыми функциями, рассматривая её «как реализацию поэтической функции языка в виде установки на комический эффект» [Земская, 1983; 194]. Однако функции ЯИ в речи не ограничиваются только комической. ЯИ используется также для воплощения «эмотивной (экспрессивной) функции языка, как средство «смягчения» речи, может служить для более точной, образной и выразительной передачи мысли» [Земская, 1983; 200].

Однако стоит заметить, вслед за В.Г. Костомаровым и
А.А. Леонтьевым, что «необходимо различать действительное несоблюдение норм языка, что приводит к различным ошибкам, и "игру" в несоблюдение этих норм, которая не ведет к восприятию речи как ненормативной, а, напротив, может считаться высшей ступенью речевой культуры» [Костомаров, Леонтьев, 1996; 9]. Исследователи определяют цели такой игры как «создание впечатления необычности. В ее основе лежит стремление обыграть норму, построить эффект на столкновении с ней» [Костомаров, Леонтьев, 1996; 14].

Т.В. Булыгина и А.Д. Шмелев в своих исследованиях разводят понятия ЯИ и «наивного языкового эксперимента» [Булыгина, Шмелев, 1997; 44]. Во втором случае «говорящий сознательно производит аномальное высказывание с целью (не всегда четко осознаваемой) привлечь внимание к нарушаемому правилу. При этом говорящий выступает в роли "исследователя", стремящегося получить отрицательный языковой материал» [Булыгина, Шмелев, 1997; 44].

В.И. Шаховский подчёркивает, что ЯИ не носит стихийный характер: «Несмотря на то, что языковая игра рассматривается как некая аномалия, она понятна носителям языка, следовательно, подчинена неким правилам» [Шаховский, 1987; 102]. Эту точку зрения поддерживают другие исследователи. Например, по мнению К.Ф. Седова и И.Н. Горелова, «языковая игра строится на отклонении от стереотипов при осознании незыблемости этих стереотипов, поэтому говорящий всегда оказывается подчинен правилам, даже когда изо всех сил старается их нарушить» [Седов, Горелов, 1998; 76]. К ним можно отнести правила, по которым реализуется любая игра: «1) наличие участников игры – производителя и получателя речи; 2) наличие игрового материала – языковых средств, используемых автором и воспринимаемых реципиентом речи; 3) наличие условий игры;
4) знакомство участников с этими условиями; 5) поведение участников, соответствующее условиям и правилам» [Лисоченко, 2000; 132].

Структура языковой игры соответствует общей структуре коммуникации, описанной в работе Р.О. Якобсона «Лингвистика и поэтика»: «Адресант посылает сообщение адресату. Чтобы сообщение могло выполнять свои функции, необходимы: контекст, о котором идет речь; контекст должен восприниматься адресатом, и либо быть вербальным, либо допускать вербализацию; код, полностью или хотя бы частично общий для адресанта и адресата (или, другими словами, для кодирующего и декодирующего); и наконец, контакт – физический канал и психологическая связь между адресантом и адресатом, обусловливающие возможность установить и поддерживать коммуникацию» [Якобсон, 1975; 197]. В процессе использования приёмов ЯИ адресат кодирует сообщение, верно интерпретировать которое адресант может только при условии общего кода. Это становится особенно актуальным, когда декодируемый текст содержит аллюзии, цитаты и реминисценции, которые также будут рассмотрены нами как средства создания языковых аномалий.

Опираясь на связь структуры ЯИ со структурой коммуникации,
Т.В. Матвеева определяет ЯИ как особое «речевое поведение с установкой на достижение дополнительных эффектов взаимодействия коммуникантов, обычно с целью развлечения, забавы. В языковой игре слова осознанно выводятся за пределы их обычного использования, подвергаются тем или иным преобразованиям. Таким образом, создается эффект необычности высказывания» [Матвеева, 2003; 143].

Подводя итоги, можно отметить, что единого мнения о том, какое содержание несет в себе понятие ЯИ, не существует. Некоторые исследователи отмечают, что ЯИ охватывает весь язык и все случаи его употребления, говоря о том, что само использование языка в любых
ситуация – это игра; другие говорят о приёмах ЯИ как об особых случаях неканонического использования средств языка для того, чтобы придать речи большую экспрессивность, а также для того, чтобы подчеркнуть и обыграть нарушаемое правило. Такое неоднозначное трактование данного понятия прежде всего связано с неоднозначностью и сложностью изучаемого феномена, а также с тем, что ЯИ пронизывает все уровни языка и все сферы деятельности человека, выражаясь в разнообразных формах, средствах и приёмах.

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: