Виды интертекстуальных элементов

Итак, интертекстуальность — «это след, оставляемый историей и идеологией» [Пьеге-Гро 2008: 70]. А история и идеология, как известно, по-разному отражаются в культуре в целом и литературе в частности. Возможно, именно в связи с этим у учёных не сложилось единого мнения по поводу типологии различных интертекстуальных включений (как и в случае с приёмами ЯИ). Интертекстуальность, как и ЯИ в целом, имеет множество форм своего выражения. Мы остановимся на классификации Н. Пьеге-Гро, показавшейся нам наиболее стройной и логичной.

Исследовательница выделяет среди заимствований, во-первых, цитату, которую называет «эмблематической формой интертекстуальности, поскольку она позволяет непосредственно на­блюдать, каким образом один текст включается в другой. Матери­альным проявлением разнородности текста являются типографские приемы: отбивка цитаты, использование курсива или кавычек, и пр.» [Пьеге-Гро, 2008; 84].

Во-вторых, исследовательница выделяет ссылку-референцию (в другой терминологии − реминисценция), которая, «как и цитата, представляет собой эксплицит­ную форму интертекстуальности. Однако в этом случае текст, на ко­торый ссылается автор, непосредственно не присутствует в его собственном тексте. К ней прибегают, когда требуется лишь отослать читателя к иному тексту, не приводя его дословно» [Пьеге-Гро, 2008; 87].

Говоря о референции, Н. Пьеге-Гро отмечает её важнейшую черту: «главное заключается в том, что эта ссылка дает ход слож­ной игре между выдумкой и реальностью, рассказчиком и автором» [Пьеге-Гро, 2008; 88].

Следующей формой интертекстуальности, по мнению исследовательницы, является плагиат, который она сопоставляет с цитатой: «Если цитата относится к сфере эксплицитной интертекстуально­сти, то плагиат связан с интертекстуальностью имплицитной. По­этому его краткое, но строгое определение можно сформулировать так: плагиат − это неотмеченная цитата» [Пьеге-Гро, 2008; 89]. Н. Пьеге-Гро отмечает также его предосудительность, особенно в том случае, если «цитирование оказывается буквальным, а ци­тата длинной» [Пьеге-Гро, 2008; 89].

Следующий вид – аллюзия, и, говоря об аллюзии, Н. Пьеге-Гро в первую очередь говорит о её неоднозначности и сложности её интерпретации: «Аллюзию также часто сравнивают с цитатой, но на совершенно иных основаниях; она лишена буквальности и эксплицитности, поэтому представляется чем-то более деликатным и тонким» [Пьеге-Гро, 2008; 91]. По мнению французского писателя Шарля Нодье, «цитата в собственном смысле слова свидетельству­ет лишь о поверхностной и заурядной эрудированности; удачная же аллюзия иногда несет на себе печать гения» [цит. по Гринберг, 1989; 110]. «Аллюзия − это хит­роумный способ соотнесения широко известной мысли с собствен­ной речью, поэтому она отличается от цитаты тем, что не нуждается в опоре на имя автора, которое всем известно и так, и особенно по­тому, что заимствуемое удачное высказывание не столько отсылает к авторитету, как это делает, собственно говоря, цитата, сколько яв­ляется удачным обращением к памяти читателя, дабы заставить его перенестись в иной порядок вещей, но аналогичный тому, о кото­ром идет речь» [цит. по Гринберг, 1989; 110]. Н. Пьеге-Гро продолжает эту мысль: «Дело в том, что аллюзия по-иному воздействует на память и интеллект читателя, не нарушая при этом непрерывность текста [Пьеге-Гро, 2008; 91]. Тем не менее, следует заметить, что «аллюзия выходит далеко за рамки интертекстуальности. Цитироваться могут не одни только литературные сочинения, и с помощью аллюзии можно отсылать читателя к истории, мифологии, общественному мнению или к общепринятым обычаям; эти три типа аллюзии выделены у Фонтанье, который добавил к ним "словесную"аллюзию, заключаю­щуюся лишь в игре слов. Действительно, такова этимология фран­цузского слова allusion (намек), ибо оно восходит к латинскому allusio, образованному от глагола ludere (играть)» [Пьеге-Гро, 2008; 91].

На понятии аллюзии мы остановимся более подробно, поскольку именно она будет рассматриваться в нашей работе как наиболее яркое проявление интертекстуальности.

В работах В.Г. Костомарова и А.А. Леонтьева находим широкое понимания данного термина: «Аллюзия представляет собой апелляцию к культурологическим, историческим, литературным познаниям адресата» [Костомаров, Леонтьев, 1966; 7]. В более поздней работе «Русский язык на газетной полосе» В.Г. Костомаров так говорит об аллюзии: «достаточно не скрупулезно обозначать расчлененные предметы и понятия, но лишь намекать на них, называть целые сферы, явления и акции» [Костомаров, 1971; 149].

Один из основателей теории интертекстуальности, французский семиолог и литературовед Ю. Кристева пишет о том, что «всякий текст вбирает в себя другой текст и является репликой в его сторону» [Кристева, 1995; 102]. В.А. Лукин поддерживает данную точку зрения: «Всякий текст содержит в себе явные или скрытые цитаты, поскольку создается в сформированной до него текстовой среде. Отсюда вытекает, что все тексты находятся в диалогических отношениях» [Лукин, 2005; 78].

Механизм функционирования аллюзии заключается в её обращении к прецедентным текстам (денотатам аллюзии). В качестве прецедентного текста, понимаемого широко, могут выступать различные явления культуры: исторические эпизоды (в этом случае следует говорить об исторической метафоре), фильмы, произведения художественной литературы, сказки, мифы, легенды, музыкальные произведения, персонажи, отдельные фразы и их фрагменты и т.д. Прецедентные тексты трансформируются, наполняясь новым содержанием. Текст, содержащий аллюзии, по мнению Р. Барта, «представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и т. д. − все они поглощены текстом и перемешаны в нем» [Барт, 1989; 486].

Как считает В.А. 3вегинцев, «аллюзия устанавливает связь между видимым и слышимым текстом и невидимым и неслышимым подтекстом» [Звегинцев, 1976; 189], и формы её выражения весьма разнообразны. О типах аллюзивных элементов мы ещё скажем подробнее.

Возвращаясь же к классификации интертекстуальных элементов, предложенной Н. Пьеге-Гро, следует остановиться на «отношениях деривации» [Пьеге-Гро, 2008; 95], которыми могут быть связаны два текста. «Типами последней являются пародия и стилиза­ция. В основе первой лежит трансформация, в основе второй − имитация гипотекста» [Пьеге-Гро, 2008; 95].

Исследовательница отмечает также приём стилизации как отдельный вид интертекстуальности: «При стилизации исходный текст не подвергается искажению, имитируется лишь его стиль, поэтому при подобного рода подражании выбор предмета не играет роли» [Пьеге-Гро, 2008; 104].

Н.А. Фатеева рассматривает в качестве интертекстуальных элементов центонные тексты, т.е. тексты, представляющие собой «целый комплекс аллюзий и цитат (в большинстве своем неатрибутированных), причём речь идет не о введении отдельных "интеркстов", а о создании некоего сложного языка иносказания, внутри которого семантические связи определяются литературными ассоциациями)» [Н.А. Фатеева, 1998; 27].

В работах Н.А. Фптеевой описывается также «паратекстуальность, или отношение текста к своему заглавию, эпиграфу, послесловию»
[Н.А. Фатеева, 1998; 34]. Например, существуют заглавия-цитаты, содержащие в себе "план" произведений в сжатом виде и формирующие горизонт читательских ожиданий. Эпиграф же всегда является цитатой, причём он может отсылать как к чужим текстам, так и к текстам данного автора (автотекстуальность). Исследовательница выделяет также метатекстуальные элементы, т.е. конструкции типа "текст о тексте".

Итак, формы интертекстуальных элементов весьма разнообразны и выбираются говорящим в зависимости от целей, которые он преследует. Но, несмотря на многообразие форм интертекстуальности и их неизбежное включение в текст, исследователи отмечают, что идентификация и декодирование интертекстуальных элементов не являются обязательными.

«Опознание интертекстуальности носит, очевидно, факультатив­ный характер. Объявить его чем-то принудительным значило бы возвести ученое прочтение текстов в ранг нормы и образца» [Пьеге-Гро, 2008; 61]. Более того, Н. Пьеге-Гро отмечает, что «никак не обозначенный интертекст способен варьироваться в зависимости от читателей, эпох, способов чтения и т. п.» [Пьеге-Гро 2008: 60].

Таким образом, декодирование интертекста не является обязательным условием, кроме того, интертекстуальные элементы, включенные в текст, могут по-разному расшифровываться разными адресатами. Это свойство интертекстуальности позволяет авторам, включая в тексты разнообразные заимствования, рассчитывать на варьирующийся в зависимости обстоятельств эффект воздействия на читателя.

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: