Продолжение беседы. ВТОРАЯ ВСТРЕЧА

(Арсен Михайлович показывает наброски будущей статьи, фотографии. На встрече присутствует его сын и сноха).

- Это статья про ваших родителей? Они же у вас народные учителя. Можно посмотреть?

- Скорее всего так, статья будет. Где-то фотографии должны их быть или в начале, или в конце.

- Добрый день! Вы знаете, кто мы такие. Зачем мы к Вам пришли?

- Мне Арсен Михайлович рассказывал в двух словах.

- У нас большой проект, посвященный Великой Отечественной войне и в частности психологам, психологии того времени. Наши интервью направлены на то, чтобы узнать из первых уст информацию о том, какая система поддержки была в то время, что происходило. Какова была житейская психология, да и не только.

- (сноха) Из психологии, я думаю, вы выберете именно историю дедушки с бабушкой по маминой линии. Люди были замечательные. Арсен Михайлович рассказывал, как его мать спасала детей от туберкулеза, ей орден Ленина за это дали? В то время орден Ленина просто так не давали.

-Да. Он нам многое уже рассказал. Мы прошли, чтобы задать еще несколько вопросов. В нашем проекте мы рассматриваем обширную область того времени, в конце этого проекта намечается выход сборника со всей информацией: статьями с анализом найденных фактов, интервью ветеранов, фотографии.

- (сноха) Очень интересно. Вам уже Арсен Михайлович про своего отца рассказал? Там сплошная психология. Человек, прошедший путь от простого пастуха и до комдива, а затем и до НКВД. Тут в личных делах обо всем сказано. Он, будучи невиновным, сидел в «бутырке», а затем был расстрелян. У него был очень сильный характер. Никого не сдавал. А ведь многие сдавали невинных людей, чтобы их не били, чтобы отпустили, называли любые фамилии: и соседа, и брата, и свата. А в его допросах написано, что он отвечал «не знаю». Ни одной фамилии не было названо, ни одной! Вот какой человек! Какая сила воли. Тут есть, чем гордиться и что рассказывать.

- (Арсен Михайлович) Вот зачем в слезы меня закинула?

- (сноха) Я рассказываю правду о Вашем отце, понимаете? Я ни слова не соврала. Когда мы получали документы на отца, то начальник сказал: «Ваш отец не выдал никого». И у него такое дело тонкое, когда у некоторых, несколько томов, толстое. Какой был, и какой стал (демонстрирует фотографии). Во что превратили человека. А Вы, Арсен Михайлович, не сказали, какой Вы у нас героический человек? Вы первый человек, со своей сестрой, который вступил на первый эскалатор нашего метро. А папа был первый комендант метрополитена. На Спортивной есть Музей метро, если его еще не закрыли, там есть много информации об этом.

- Арсен Михайлович, а когда его расстреляли, Вам же 11 лет было?

- Но Вы не знали? Вы говорили, что не знали…

- Не знали, нам же сначала прислали похоронку в 1944 году, что он умер в 44 году от какой-то болезни. А потом уже повторно, за 39 год есть, расстрел написан. Они сначала врали...

- И это все из-за того привезенного оружия?

- Сначала уцепились они за дядьку, что он был в Америке и привез оттуда браунинг, который подарил, якобы, немец ему. Раз немец, значит уже шпион. Отец ему поменял, значит, он вроде превысил свои служебные полномочия. Вот и дали ему – 193 статья, преувеличение должностных полномочий. А потом, пока он сидел, он писал и Берии - там есть письма, что он ему писал, его рукой написано. Он объяснял и Берии, и Ежову, что это ошибка. Потом открылись какие-то новые дела по метро, и кто-то назвал его фамилию. Он уже был на пенсии, по ранению: 32 ранения, 2 контузии. Весь в дырках был.

- Да, очень сложная судьба. Думаю, Вы сильно переживали. Вам, наверно, мама много про него рассказывала…

- Мама почти ничего не рассказывала, может из-за того, что мы были еще маленькие. А после того, как его реабилитировали в 56-ом году уже, все стало известно (демонстрирует фотографии).

- Да, конечно, тот еще период… Мы потом еще сфотографируем эти документы. Может быть не все войдет в интервью, но хотя бы какая-то информация останется.

- Ну конечно, тут много очень. Тут самое главное вначале, его жизненный труд.

- Нет, отец родился в Ростове-на-Дону в 1896 году. Его родители бежали от турецкой резни из Армении еще раньше, и он родился в Ростове. А в 1915 году воевал на турецком фронте и там заработал 4 Георгиевских креста.

- Просто помню, когда Вас спросила про дедушку и бабушку со стороны отца, Вы сказали, что они в Армении, поэтому я и подумала…

- А я их даже и не знаю, только брата его знаю, его дети сейчас здесь, они тоже все разъехались, у них было землетрясение. Они выписали ивановских ткачих себе и построили, как у нас «Черёмушки», пятиэтажки. Строили как у нас бывает всегда: хотели хорошо… Они рассыпались от землетрясения, как карточный домик. Много человек погибло. А сейчас они по России. Работают, а там уже ничего нет. Сейчас хотят Армению возродить, но не знаю, что получится.

- Тогда мы, потихонечку, перейдем еще к нашим вопросам. Мы переслушали, все что сняли, все что записали, и особенно стало интересно вот что: Вы говорили, что мама работала в войну в госпитале. Говорили, что тревога была, потому что война идет, это все ощущалось, чувствовалось. И Вы сказали, что врачи учили, как себя вести. Что входило в эти мероприятия?

- Врачи спасали молодых ребят, без рук, без ног. Успокаивали. Когда приходил в госпиталь к маме, то слышал, как больные ругались. Ему где-то больно, а сестра или нянечка была в другом месте занята. Но обстановка была в целом нормальная.

- Конечно добрее. Тогда вообще все были добрее. Все помогали друг другу. Раненные раненным помогали. Сейчас же каждый сам за себя. Мы жили с 34 по 85 года в коммуналке, все было – праздник идет, все собирались нормально и соседи – нормально. Здесь же, работали в одном цеху и в другом, и сейчас не знаемся. Вот когда встретимся, вроде бы поздороваемся и все. А так, чтобы прийти, поговорить, чайку попить…

- Скажите, а были ли у Вашей мамы какие-то пациенты, которые особенно запомнились, о ком рассказывала много?

- Пациентов много у нее было. У нее даже партийные работники были, туберкулезники. Я помню один заведующий грибного завода, грибы они выращивали белые, привозил банку маринованных грибов в подарок.

- А Вы замечали, Вы присутствовали когда-нибудь на ее консультациях, когда она кого-то консультировала?

- Нет, она у себя там. Дома она не занималась этим делом.

- Нет, ну а куда? Соседи же… особенно до войны, когда и отца арестовали, хоть они и были разведенные, а соседка была старой коммунисткой, на маму писала, что она покупает много продуктов, вещей всяких. Пришли проверять, сестру ее арестовали, и она взяла Леню к себе, она взяла его к себе. Это сын младшей дочери Анны Дмитриевны, которая спортсменка. Писали друг на друга, писали, писали.

- Но ведь когда пришли, то поняли же, что это все кляуза?

- Ну когда они пришли, она показала им чеки и все - они отстали. Я не знаю, что они там этой соседке сказали, но она после этого язык прижала. Доносы были. А вот в войну… в эвакуации, в Ковылкино, которое стояло на железной дороге, вроде поселок - городом не назовешь. Поселок рабочий, и мастерские были, работали там. И все друг другу помогали: пойдешь, попросишь что-нибудь, соли попросишь, они тебе целый мешок притащат. Они там постоянно же жили, все у них там есть, у нас же ничего не было. Вот они и помогали. Мне очень нравились молодые мордовочки, они очень красивые были. Особенно, когда праздник, у них национальный: костюм красный, много красного и они монисты одевали: 10 коп, 15 и 20, вешали себе за место бус. Они модные были девчонки. Но почему-то быстро они старели, как замуж выйдут. Детей по многу, но как-то быстро увядали. Вот такие у меня воспоминания о них.

- Вот Вы говорили, что когда работали на заводе, друг другу помогали, может, вспомните, были ли какие-либо творческие коллективы, которые поднимали боевой дух?

- Нет, при мне не было. В 41-42-м я закончил там семилетку и пришел в машинотракторные мастерские, потом заболел туберкулезом, и год вообще не работал. И потом сюда в Москву ездил в санаторий Мцыри. Маме прислали вызов, институт уже вернулся. Почему мы уехали из Москвы - все заводы, институты выехали раньше, бросили всех рабочих. Маму рассчитали за 3 месяца, зарплату выдали и куда хочешь. Вот так вот мы собрались и пятеро человек пешочком пошли.

- Да, я помню. Вы рассказывали этот путь. Мы сейчас Вам зададим довольно общий вопрос. Арсен Михайлович, скажите, что бы вы могли сказать, как для Вас, по Вашим ощущениям, закончилась Великая Отечественная война? Как Вы узнали об ее окончании? Где были тогда?

- Даже интересно. Значит, объявили по радио - у нас все время было включено, в три часа ночи. Мама будит: «радио заговорило». И объявили, что война кончилась. Зачитали приказ. А было воскресенье. Что делать-то! Утром просыпаюсь, говорю: «ну я пошел на работу». Мама говорит: «куда на работу, война кончилась!!» Ну как, завод-то работает! Прибегаю туда, стучу, звоню – никого нет. Потом заспанный голос: «ну что тебе, надоело!». «Ну, я на работу». «Какая работа? Иди домой отдыхай, пообедай. Придешь завтра». А солнышко было, жарища, градусов 30. Ни облачка, ничего. На вечер прожектора его осветили. До Красной площади мы не дошли, народу было столько!

- Да, представляем какой был накал эмоций! А сколько праздновали?

- Три дня. 9,10,11, но 11 вроде уже пошли на завод. Но все равно, какая там работа, все друг друга поздравляют! Все там шаляй-валяй.

- Арсен Михайлович, вы говорили, что в послевоенный период ваша мама работала уже здесь.

- Да, в туберкулезном институте на улице Достоевского, МОНИКИ.

- Они тоже не работали несколько дней, праздновали?

- Наверное, один день-то точно все не работали.

- А помните, как изменилась трудовая жизнь после окончания войны?

- Ну как, нормально работали, трехсменка прекратилась, в две смены стали работать: утро и вечер. Ночную сняли. И сразу мины бросили делать, стали только манометры, делать мирную продукцию.

- А легко было переключиться на обычную жизнь?

- Ну конечно не сразу, все постепенно переходило, то напряжение было и карточки, а потом карточки отменили, а потом в 47-м году вообще карточки сняли, свободная торговля. Вначале мы в войну делали пластмассовые прозрачные зажигалки, мы вытачивали их и ходили их продавать в магазин Елисеевский в коммерческий отдел. И мы продавали зажигалки – 250 р. стоила. Платили же копейки…А когда женился, так деньги очень нужны были. Я занимался этим делом года два, с 44 по 47 год, в 47 г. я ушел с Манометра и пошел в МОНИКИ на рентген. Сначала учеником был, год ходил на 400 р.

- А скажите, Ваши бабушка с дедушкой ведь были с Вами в эвакуации. А потом они с Вами вернулись в Москву?

- Нет, они уже на пенсии были, мама с 64-го, а дедушка с 60-го года. Дедушка умер в 75 лет, а бабушка умерла в 88 лет в 64-м году. А тетя Паня с дядей Витей долго работали. Тетя Паня умерла в 92 года, мама умерла в 90-м году, тетя Вера в 91 год. Вот и я догоняю их.

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: