На наследование в Молдове в XVII в.

Проблема наследования незаконорожденых детей в эпоху раннего нового времени является одной из практически не изученных и малоосвещенных в современной молдавской исторической литературе. Особенностью средневековой Молдовы было то, что законнорожденные и незаконнорожденные дети имели наследственные права, причем не только на движимое и недвижимое имущество, но, в господарских семьях, и на власть. К примеру, в период с 1517 года по 1595 более половины гоподарей, правивших Молдовой, были незаконнорожденными детьми[393]. Помимо этого, дети, рожденные вне брака не обзывались оскорбительно, а носили довольно романтическое название дети из цветов (copii din flori). Они имели и особый имущественно–правовой статус, который, на наш взгляд, существенно отличался от других европейских народов. В Молдове незаконнорожденными детьми – copii naturali, были признаны дети, рожденные в конкубинаже, в прелюбодеянии, в невенчанном браке (căsătorii blestemate — проклятые браки – Л.З.), от монашек, в инцесте, и т.д. Термин copii naturali был унаследован из римского — византийского права. В частности, согласно Праву Юстиниана, внебрачные дети назывались liberi naturales. Они имели право на содержание и на часть имущества, но не в равной степени с законорожденными[394].

Аналогичная ситуация была и в Молдове. Согласно обычному праву, писаным и неписаным законам,дети, рожденные в законном браке (feciori или coconi), и внебрачные (cópil, cópili)[395], хотя иназывались по–разному, могли претендовать на наследование своих родителей (отца, матери) или дедушек и бабушек (как по отцовской, так и по материнской линии). Естественно, что долевое участие было не одинаковым, так как законнорожденные дети получали больше. В то же время, они не могли лишить наследства своих сводных братьев и сестер. Анализ актового материала, характеризующего нормы наследственного права, показывает, что в период XV—XVII в. к наследованию недвижимости допускались дети обоих полов, но самые большие разногласия возникали между детьми, рожденными в– и вне брака. Для сбора доказательной базы стороны прибегали ко всем возможным аргументам: обращались к священникам и родственникам, которые давали свидетельские показания в суде, приносили письменные подтверждения (на куплю–продажу движимого и недвижимого имущества) и т.д. Об этом свидетельствуют источники эпохи. Наглядным примером может служить судебный процесс от 15 сентября 1645 года, согласно которому боярин Ионашко Мынжа вместе со всеми своими родственниками обратился в суд против Ангелины, которая якобы «была незаконной дочкой, рожденной от другого мужчины» [396] и поэтому не имеет право на отчину. Ангелина вместе с мужем привела в суд попа, слуг, а также«людей добрых», которые подтвердили и поклялись, что она законорожденная дочь («fata bun») своего отца и суд принял решение, что она «имеет полное право на вечное владение землями, которые оставил ей оте» [397]. Исходя из вышеизложенного, напрашивается вывод, что если бы было доказано, что Ангелина незаконнорожденная дочь, тогда ее близкие родственники могли лишить ее недвижимого имущества.

Аналогичная ситуация происходила и с детьми, рожденными от сожительниц (ţiitoare). Согласно обычному праву, дети, которые родились в невенчанном браке, вообще не имели право на наследование. В действительности, документы показывают, эти дети все же наследовали часть имущества от своих отцов. Однако, с одной стороны, они могли наследовать имущество, которое им оставлял отец, а, с другой стороны, они не могли претендовать на равную долю с законнорожденными детьми. В частности, документ от 10 марта 1660 г. свидетельствует о процессе за земли, которые были даны господарем Василием Лупу за верную службу некоему боярину, который, в свою очередь, оставил эти имения своим сыну и двум дочерям. В суд обратился брат боярина, который заявил, что законнорожденный сын и наследник умер, а дочери – не родные, а от сожительницы. Суд должен был решить, кто имел право на имения. В случае, если было бы доказано, что дочери незаконнорожденные, единственным наследником имения становился брат покойного боярина[398]. В тоже время все законнорожденные дети от разных браков, независимо от пола, имели равные имущественные и наследственные права на наследство родителей. В частности, документ от 6 ноября 1682 г. говорит о контракте между детьми от первого брака и второй супругой отца, согласно которому они должны заботиться о своей мачехе и сводных братьях и сетрах, поделить деньги и драгоценности, поделить поровну недвижимость, дать приданое сестрам и т.д.[399]. Исходя из содержания документа, можно предположить, что смерть наступила неожиданно, и отец не успел оставить завещание. Однако, согласно обычному праву и закону страны, в случае отсутствия завещания (diată), все дети, рожденные в законном браке или нескольких законных браках, независимо от пола, имели равные права на все имущество отца. Помимо всего, старшие дети обязаны были заботиться о своих младших братьях и сестрах пока они не вырастут, а затем поделить наследство с ними. Указанный документ наглядно демонстрирует, как были защищены права законнорожденных детей.

Но незаконнорожденные дети так же охранялись законом, посредством письменного завещания, которое никто не мог оспорить. Именно завещание служило основным документом, которое было юридической формой защиты имущественно–правового статуса внебрачных детей. Для того, чтобы передать имущество своим детям, рожденным от любовниц, в завещании подчеркивалось, что им оставляется в наследство. Наглядным примером может служить документ от 1656 г., в котором боярин из города Васлуя оставляет своей внебрачной дочери, которую ему родила «дочь Фулжера [...] пасеку на вечное владение как отчину [...] и чтобы братья мои не вмешивались»[400], подчеркивает завещатель в конце. Как видно из документа, вероятно, боярин не женился на женщине, которая родила ему дочь, но ребенка признавал своим и в завещании оговаривал ее права на недвижимое имущество, чтобы в случае смерти его родственники не посмели претендовать на него. Юридическое положение внебрачных детей в Молдове было защищено по материнской линии. Мать и родственники матери особенно заботились о том, чтобы внебрачные дети были включены в наследственные права наравне с другими детьми. Этот правовой статус незаконнорожденных детей был оговорен в первом письменном законодательном своде законов, вошедшем в историю под названием Правила Василия Лупу (1646) [401].

Но в Правилах, были оговорены и случаи, когда незаконнорожденные дети не имели право на наследование, включая и по матери. В первую очередь, этого права лишались дети, рожденные от изнасилования: «Глава 36. Дети, которые родятся от насилия над девушкой не могут наследовать имущество…даже по – матери» [402]. Согласно Правилам, дети, рожденные монашками, так же не имели права на наследования: «Глава 258. Те, кто прелюбодействуют с монашками… а от них родятся дети, то они не могут ничего наследовать… даже имущество от своих матерей» ”[403]. Особое внимание в Правилах обращается на детей, отцы которых вообще были не известны: «Если родится ребенок, и никто не знает, кто отец его, называется он (ребенок – Л.З.) темным» [404]. Как видно из приведенных выше глав, не все внебрачные дети имели право на наследование, и отношение к ним в этом плане было разное.

Возможно, разноплановое отношение к незаконнорожденным детям объяснялось эволюцией и сложившейся правовой системой Молдовы. С одной стороны, обычаи, традиции и законы предусматривали строгие кары за нарушения супружеской верности, за прелюбодеяние с чужой женщиной, незамужней девушкой, монашкой и т.д., а с другой стороны, за конкубинаж или сожительство с любовницей не наказывали. Если отец признавал ребенка, то он и его мать могли наследовать часть имущества, которое он им оставлял. Если же отец не был известен, то ребенок находился во власти матери и ее семьи, которые заботились о нем и, естественно, имел право на наследование.

Интересно, что аналогичная ситуация была в Римской республике, где законодательно сурово наказывалась супружеская измена, а внебрачные связи совсем не осуждались, поэтому римляне продолжали поддерживать внебрачные отношения с женщинами, на которых они по социальным или моральным соображениям не могли жениться. Но ни сама наложница, ни дети, рожденные от союза на основе конкубината, не пользовались никакими правами. Внебрачные дети не могли предъявлять какте–либо претензии на наследство отца. После принятия христианства дети, рожденные от конкубины, были признаны полноправными наследниками. При Юстиане конкубинат расценивался как особая низшая форма супружества, особенно в том, что касалось прав конкубины и ее детей на наследство. Такое отношение к внебрачным связям сохранялось в восточной части Римской империи до конца XI века, а на Западе до XII века[405].

Обобщая вышеизложенное, хотелось бы подчеркнуть, что на наш взгляд, на примере права внебрачных детей на наследование можно проследить, как на правовую систему Молдовы оказало влияние византийское наследие, следы которого оставались наглядными и в XVII веке. Незаконнорожденные дети в Молдове, согласно обычному и писаному праву, имели защищенный юридический статус: они могли наследовать обоих родителей — отца и мать (особенно по матери и по материнской линии), дедушек и бабушек, могли оспаривать свои наследственные права в судебных инстанциях. Большую роль в правовой защите внебрачных детей играло завещание (письменный документ) и институт свидетелей (священник, родственники, близкие друзья семьи, сосоеди и т.д.).

«Матерая вдова». Юридические права вдов и овдовевших матерей в Московии во второй половине XVII века

Овдовевшая женщина и овдовевшая мать в любое время вызывает сочувствие и уважение, но автор данной работы предпочёл посвятить своё исследование юридическому положению вдов в Московии накануне петровской эпохи. Объясняется это тем, что Московия второй половины XVII в. может служить образцом патриархальных воззрений на развитие общества, а потому роль женщины в этом процессе очень важна, и отличается некоторой необычностью и теми характеристиками, которые не типичны для представления современных обывателей и современной науки.

Несмотря на то, что в историографии пока ещё нет полновесных исследований, посвящённых исключительно указанному выше вопросу, в большом количестве трудов как отечественных[406], так и зарубежных[407] историков упоминается правовое положение московитских вдов и уникальность их юридического статуса в призме этнических и социальных воззрений на женщину в патриархальной Московии. Позитивный историографический момент исследования состоит в том, что отечественные (к примеру, Пушкарёва Н.Л.[408]) и зарубежные историки опираются в свои работах на значительный документальный аппарат, что составляет несомненную ценность подобных исследований, благодаря чему возможно проводить параллели от частной повседневной жизни русской женщины к юридическим аспектам общественных прав московитских вдов.

Для изучения такого правового нюанса, как юридические права овдовевших московиток в допетровской России, необходимо выяснить значение самого понятия «матерая вдова». Указанное выражение можно перефразировать, и в современном языке оно будет звучать иначе: «овдовевшая мать»[409]. Личность матери в Московии второй половины ХVII в. пользовалась трепетным уважением и охранялась законом, свидетельством чему служат статьи Соборного Уложения 1649 года[410], главы Домостроя, в ХVI в. сформулировавшего каноны поведения по отношению к личностям матерей с точки зрения религии и общества[411].

Женщина, потерявшая мужа, рассматривалась в патриархальном каноне допетровской Московии мученицей на земле. Муж для любой московитки независимо от сословной принадлежности должен был являться источником жизни и радости, тем звеном, которое связывало её с детьми и той семьёй, в которую она пришла по вступлении в брак[412]. Потеряв его, женщина была обречена не просто на годы одиночества, она в глазах общества теряла своё право жить полноценной жизнью, богатой событиями, и весь свой досуг обязана была посвятить молитвам об упокоении души почившего супруга, до конца дней скорбеть о нём и вести себя в обществе соответственно тем религиозным предписаниям, которые могли бы подчеркнуть степень её верности умершему, глубину её любви к нему и дань уважения его памяти. Вдова почиталась в обществе независимо от сословной принадлежности, со смертью мужа приобретала статус уважаемой личности, оберегаемой помимо светского церковным законом, провозглашающим: «Горе обидевшему вдову: лучше ему свой дом ввергнуть в огонь, чем за воздыхания вдовиц быть ввержену в геенну огненную»[413].

Согласно законодательству, замужняя женщина прикреплялась на основании юридических прав к своему мужу. Вдова была полновластной госпожой в доме и абсолютной главой семьи, челядь и холопы беспрекословно исполняли её приказы, а дети покорно внимали её наставлениям. Соборное Уложение в этом плане непреклонно: интересы вдовы соблюдены в выгоднейшем для неё плане, государство заботилось о том, чтобы вдова содержала себя и своих малолетних детей (если таковые у неё были); если муж женщины геройски погибал на войне, государство заботилось о том, чтобы вдова героя и его дети не нуждались.

С юридической точки зрения, вдова, действительно, имела с родственниками мужа связь чисто номинальную: она считалась их родственницей благодаря наличию общих детей. В случае, когда вдова была бездетна, и потому родственники надеялись вычеркнуть её из семьи, дабы не делить нажитое имущество, законодательство было на стороне овдовевшей женщины. В подобных ситуациях умирающий муж мог оставить духовную грамоту – прообраз современного завещания, в котором чётко оговаривался размер наследуемого женщиной имущества. Тогда и ближайшие родственники умершего ни коим образом не могли претендовать на имущество, поскольку закон официально был на стороне вдовы.

Несмотря на возможное неодобрение в глазах общества и церкви, вдовы могли вступать в брак и нередко выходили замуж повторно. Случаями, когда они вовсе избегали осуждения окружающих, были ситуации, когда вдова оставалась в одиночестве юной и бездетной, а, значит, могла создать семью, или когда у неё было много несовершеннолетних детей, содержать которых не было возможности. Если вдова вновь выходила замуж, её имущество переходило в управление её нового мужа, но, если женщину не устраивало то, как он распоряжается её владением, она могла подать на него жалобу государю и добиться того, чтобы самой распоряжаться имуществом в силу малолетства детей, либо доверить управление старшему сыну, достигшему совершеннолетия[414].

В случаях овдовевших женщин закон не делал различий. Во второй половине XVII в. знатная женщина постепенно удалилась (официально) от общества, но появлялась в нём в силу некоторых жизненных обстоятельств, требовавших её обязательного присутствия или дававших ей самостоятельное вотчинное значение. Только овдовевшая мать или матерая вдова, защищала интересы своих осиротевших детей перед обществом и государством. Матерая вдова пользовалась правом стоять наравне с мужчиной и занимать соответственно своему значению место в обществе, не смущавшемся присутствием женщины, обретшей мужские черты в силу вдовьего положения, но не потерявшей от этого вотчиннического значения[415].

Овдовевшая мать совмещала в себе обязанности двух глав семьи: отца – как представителя и главы семьи в патриархальном обществе, матери – как хранительницы домашнего очага, главной заботой которой был домашний уют[416]. Поскольку мать–вдова утрачивала в глазах общества ту греховную сущность, которая (по мнению церкви[417]) может быть ей свойственна с момента рождения, религиозные и шовинистические общественные предрассудки её уже не затрагивали, в случае их возможного проявления общественное мнение и юридическая составляющая были на стороне женщины, даже находившейся в меньшинстве.

Резюмируя всё вышесказанное, необходимо отметить, что во второй половине XVII в. в московитском обществе ещё господствуют варварские представления о женщине как о существе «адском», «злом», «сатанинском. Тем не менее, с большей долей вероятности мы можем утверждать, что первым шагом начала правовой эволюции женской личности в России становится изменение государственного законодательства в позитивную для женщин сторону, и примером тому служат овдовевшие матери и вдовы допетровской Московии. В знатных кругах женская эмансипация начнёт расширяться во времена «царствующего матриархата» при Елизавете Петровне и Екатерине Великой.

Уникальность статуса «матерой вдовы» состоит в том, что правовое положение этих женщин было неоспоримо во времена допетровской эпохи и после неё. Статус овдовевшей матери и вдовы распространялся на всех женщин России независимо от материального благосостояния и сословной принадлежности, а это рассматривается с позиций того времени как ценное явление, характеризующее изменение социальных и этнических воззрений общества на женскую личность в лучшую сторону, реализует развитие уровня образованности и культуры населения, несмотря на откровенное влияние религии на общественность.

Санкт – Петербург, Российский государственный педагогический

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: