Личные дневники генерала И.Г. Эрдели: ЛЮбовь и война

Эмоциональная сторона революции и гражданской войны если и привлекает внимание исследователей, то в виде ненависти, а если любовь, то, как абстрактная – к пролетариату; а по другую сторону фронта – к поруганной родине. Но любовь в значении устойчивых интимных отношений как феномен духовной жизни того периода – вещь малоизвестная.

Иван Георгиевич Эрдели (1870–1939) – один из основателей Добровольческой армии; представитель обрусевшего венгерского рода, херсонский помещик и успешный офицер. Адресатом была Мара Константиновна Свербеева (1870–1963), в девичестве – графиня Олив. Они встретились на балу московского дворянства в мае 1913 г., и начался бурный роман. Оба состояли в браке. Супруга генерала и Федор Дмитриевич Свербеев, муж Мары, были страдающими фигурами, оттеняющими их счастье.

Личные записки (письма–дневники) генерала И.Г. Эрдели в виде двух копий, рукописной и машинописной, находятся в фонде Истпарта бывшего Ростовского партархива. В 1925 г. эти бумаги на государственное хранение были сданы жительницей Екатеринодара Надеждой Васильевной Вечной. Мара Свербеева год с лишним снимала квартиру в ее доме, в связи с чем, той удалось хорошо узнать и саму Мару, и ее мужа, и ее любовника. Об Эрдели она рассказала, что это был довольно интересный мужчина: высокого роста, с красивой военной выправкой, пользовался большим успехом у женщин.

О Свербеевой она сообщала, что та была весьма неинтересной по внешности: высокого роста, худая, плоская шатенка, с зелено–желтыми глазами; нижняя часть лица напоминала крысиную. Муж Вечной всегда выражал удивление, чем так увлекается Иван Георгиевич, ведь руке не на чем зацепиться! Он не понимал обаяния этой женщины, которое почувствовала его жена: «Одевалась она шикарно, с огромным вкусом, была в высшей степени аккуратна и чистоплотна. Много внимания уделяла уходу за собой» и «чарующе действовала на людей».

Три замечательных полотна, вошедших в историю русской живописи под названием «Портрет М.К. Олив» (художники В.А. Серов, И.Е. Репин, Ф.А. Малявин), как и отзывы Надежды Васильевны Вечной свидетельствуют, что Мара Константиновна была далека от стандартов красоты всех времен. Но возможно именно это, дополненное природным умом, помогло ей превратиться в магнетическую женщину, чары которой действовали не только на блестящего генерала Эрдели.

Тексты, переданные в архив, представляют собой дневник, предназначенный для чтения другим человеком и полный обращениями к нему. Генерал делал записи в толстых тетрадях, которые отсылались с оказией Маре. Эрдели ежедневно обращался к дневнику, исписывая подчас за день по нескольку листов. На страницах этих писем–дневников широко представлены события текущей военно–политической жизни и суждения генерала. Свою роль вождя он воспринимал как тягость, но долг. Он хотел бы стать частным человеком, хоть б и дворником, но обязательно возле Мары. Он считал ее любовь достойной заменой карьерным успехам.

Эти тексты дают представление о мировоззрении генерала. Несмотря на то, что Иван Георгиевич профессиональный военный, жестокость этой войны вызывала у него отвращение. Он не был монархистом, хотя тепло вспоминал царя и жалел его. Никаких полемических замечаний по поводу коммунистической идеологии не высказывал. Антибольшевизм был убеждением чувства, а не мысли. Вера в неестественность подобного рода идеологии вообще, а для русского народа в особенности, основывалась на понимании второго этапа революции как приступа массового безумия, вызванного войной и злокозненной агитацией. Его общая эмоциональная установка в отношении постигшего страну хаоса выражается в формуле: это не может долго продолжаться, потому что просто не может. С Марой они были единомышленники во всем. На протяжении всего дневника его занимают две темы – судьба страны и стремление соединиться с Марой. Ей он поверял свои сокровенные мысли и чувства. Когда он терпел неудачи, ему было стыдно, прежде всего, перед ней. В разлуке ему не хватало внимающего собеседника в ее лице.

Разговор с Марой о любви к Маре – одна из самых притягательных для него тем. Несмотря на то, что он неоднократно писал и искренне думал, что они не расстанутся ни при каких условиях, жизнь распорядилась по–своему. Когда закончился их роман пока неизвестно.

В марте 1920 г. генерал Эрдели отступил из Владикавказа в Грузию. Затем эвакуировался в Крым. В эмиграции жил в Париже с законной женой и детьми. Эрдели был музыкально одаренным человеком. Это позволило ему некоторое время служить аккомпаниатором в ресторане, который открыл дядя его жены, родной брат Софьи Андреевны Толстой. Потом он купил автомобиль и стал водителем такси. В 1923 г. он овдовел, и в тот же год женился на Анне–Амате Бенкендорф, с которой у него был роман до знакомства с Марой. Он умер в 1939 г. Мара эмигрировала вместе с семьей своей сестры. Они жили в пригороде Парижа на достаточные средства. Живя рядом, Мара и Иван Георгиевич, по–видимому, не встречались. Мара Константиновна пережила всех и умерла в 1963 г.

Те немногие обнаруженные любовные романы времен Гражданской войны могут быть признаны типичными примерами поведенческих практик в экстремальных условиях у тех, кто находился в ситуации активированного политического или ситуационного выбора, кто не мог устраниться от участия в событиях. Именно у них для компенсации рациоволевой сферы запускались эмоциональные механизмы выброса напряжения.

Представляется, что активные участники тех событий неосознанно вызывали у себя состояние исступленной влюбленности. Это помогало им пережить и постоянную опасность, и моменты неуверенности в правильности выбранного пути, и потерю привычных ценностных ориентиров. Близкий человек становился тем стабилизатором ума, воли и психики, который позволял пережить нестабильность жизни.

Эти документы также носят на себе печать культурных событий начала ХХ века. Эмоциональная раскрепощенность, проявленная генералом в этих письмах, может быть объяснена влиянием новой этики «серебряного века», заявлявшей о равной ценности мира глобального, общечеловеческого и малого, личного, сокровенного. Кроме того, этика «серебряного века» эмансипировала женщину, сделала ее равноправным субъектом духовной жизни. Целая плеяда талантливых художниц и поэтесс сформировала живо подхваченный обществом новый тип культурной женщины – эфирной и демонической, много отдающей, но и много требующей, чувствительной к высоким идеалам и практичной в жизни. Потому и была Мара Свербеева столь важна для многих мужчин в ее жизни; потому нужна была тогда слабеющему генералу сильная женщина – чтобы не потерять лицо, честь и славное имя боевого офицера.

Е.А. Долгова

Москва, Российский Государственный гуманитарный университет

СОЦИАЛЬНО – БЫТОВЫЕ КОНТУРЫ ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ

Н.И. КАРЕЕВА В 1917 – 1931 ГГ.

Несмотря на то, что существует немало работ о деятельности Николая Ивановича Кареева, о частной жизни ученого после 1917 г. почти нет отдельных исследований. Тем не менее, факторы экономического, бытового, социального характера накладывали свой отпечаток на особенности научно–исследовательской работы ученого в 1917–1931 гг.

Частная жизнь ученого испытала на себе влияние всех общественно–политических событий 1917–1931 гг. Переломными для семьи Н.И. Кареева стали годы I мировой войны и революции. В условиях политических, экономических, социально–бытовых перемен оставаться в хаосе столицы не представлялось возможным. Дочь Н.И. Кареева Елена Николаевна Верейская еще в 1917 г., проводив мужа на фронт, уехала с детьми в Смоленскую губернию, в имение Аносово, принадлежащее брату историка Василию Ивановичу Карееву и его дочери Екатерине[857]. Вслед за ней в 1918 г. в Аносово перебрался и Н.И. Кареев.

В воспоминаниях историка дана яркая картина социально–бытовых трудностей жизни в провинции в 1918–1920 гг. Владелец Аносова В.И. Кареев в эти годы работал инструктором по сельскому хозяйству в Сычевском райотделении, а затем Сельхозсоюзе, состоял сотрудником по краеведению в Сычевском отделе народного образования. Е.Н. Верейская, чтобы прокормить детей, вела жизнь простой крестьянки, работала учительницей в школе, библиотекарем. Н.И. Кареев «для добывания хлеба… ездил по соседним селениям и в крестьянских избах просвещал людей относительно устройства вселенной и солнечной системы..»[858].

Лишь осенью 1922 г. Е.Н. Верейская вернулась в Петроград. За ней уехал и Н.И. Кареев. Последний раз историк посетил Аносово в 1924 г., незадолго до того, как «самому Аносову пришел конец»: 31 декабря 1925 г. Смоленская губернская междуведомственная комиссия по выселению бывших помещиков постановила выселить В.И. Кареева и его дочь из имения «за отсутствием заслуг перед Советской властью».

В фонде ЦИК СССР Государственного архива Российской Федерации отложились свидетельства нескольких письменных прошений Е.Н. Верейской о возвращении «хутора» ее отцу. Сохранилась записка, датированная 20 января 1927 г., от члена Президиума ВЦСПС А.А. Андреева секретарю ЦИК СССР А.С. Енукидзе с неформальным ходатайством о «правильном направлении дела»[859]. Обнаружены и свидетельства многочисленных обращений Е.Н. Верейской в канцелярию М.И. Калинина, во ВЦИК.

Многочисленные хлопоты Кареевых сделали свое дело. В заседании Президиума ВЦИК от 14 марта 1927 г. было решено «постановление Смоленского губисполкома о выселении бывш[его] помещика, профессора Кареева – отменить, оставив гр–на Кареева на месте». Однако, несмотря на решение центра, договоренности с местными властями достигнуть не удалось: на земле Аносова уже действовала сельскохозяйственная крестьянская артель «Вольный труд».

4 июня 1927 г. Президиум ВЦИК принял решение «предложить» Н.И. Карееву соответствующий участок земли с постройками для ведения хозяйства[860]. Н.И. Кареев получил в возмещение Аносова дачу с 1/3 десятины парка при деревне Никульское Подольского уезда Московской губернии. В этот дом переехали и Василий Иванович Кареев с дочерью.

В ходе реализации решения ВЦИК Н.И. Карееву не было выдано никакого документа, удостоверяющего предоставление дачи в собственность. Таким образом, правовое положение семьи в отношении указанного имущества оставалось неопределенным[861]. По сути, дача была предоставлена Н.И. Карееву в пожизненное владение, и проживание на ней его семьи зависело только от субъективных факторов: здоровья ученого, отношения к нему со стороны властей.

В 1929 г. Н.И. Кареев через Академию наук предпринял неудачную попытку оформить в Наркомземе право пользования предоставленным участком с постройками с тем, чтобы пользование дачею продолжилось после его смерти, пока живы его родственники. Затянувшиеся бюрократические формальности препятствовали благополучному исходу дела. Немало затягиванию вопроса способствовала и критика научных работ Н.И. Кареева, развернувшаяся в периодической печати. Так, на заседании методологической секции Общества историков–марксистов председатель Общества Н.М. Лукин обвинил Н.И. Кареева в стремлении «реставрировать свергнутые классы» и в «выкриках против марксизма». Сильнейшие эмоциональные переживания, несомненно, ускорили кончину исследователя.

18 февраля 1931 г. Н.И. Кареев скончался, так и не успев решить вопросы имущественного характера. В это время на даче Подольского района проживали его брат, 80–летний Василий Иванович – полный инвалид, со своею престарелою нетрудоспособною дочерью Екатериной и слепнущим зятем. Как писала Е.Н. Верейская, жили они «кормясь молоком имеющейся у них коровы и скудно доживая свой век»[862]. После кончины Н.И. Кареева они оказались на грани выселения. Однако сражение за судьбу своей семьи продолжила дочь историка, подав в марте 1931 г. во ВЦИК прошение «…ради обеспечения самым необходимым совершенно неимущих неработоспособных стариков – брата и племянницы моего покойного отца с ее мужем… не отказать в разрешении названным родичам проживать на той же даче и в будущем».

Заслуги и научный вес имени Н.И. Кареева, многочисленные прошения Елены Николаевны сделали свое дело. На заседании Секретариата ВЦИК от 25 сентября 1932 г. постановили приостановить выселение, а вопрос перенести на рассмотрение объединенного заседания Секретариатов ЦИК СССР и ВЦИК с вызовом председателя Подольского райисполкома. 13 декабря 1932 г. на Объединенном заседании секретариата ЦИК СССР и ВЦИК было решено оставить за родственниками покойного профессора Кареева занимаемую ими жилплощадь.

Оказавшись в сложных экономических условиях, семья Н.И. Кареева испытала на себе все перипетии жизни «бывших» в новой советской действительности. Факторы социально–экономического и бытового характера, условия повседневной жизни являлись определяющими в новых условиях жизни семьи ученого. Хрупкость существования жизни семьи подчеркивала ее зависимость от факторов исключительно субъективного характера.

Т.Ю. Гнатюк

Санкт – Петербург, ИИЕТ им. С.И. Вавилова РАН, СПб.Ф

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычис­лить, когда этот...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: