Сдам Сам

ПОЛЕЗНОЕ


КАТЕГОРИИ







Деятельность Конституционного Суда РФ по защите социально-трудовых прав – важное направление в реализации конституционных принципов социального правового государства





 

Социальная политика сегодняшней Рос­сии декларирует в качестве основных задач, во-первых, защиту от жесткого воздействия формирующегося рынка наибо­лее уязвимых слоев населения и, во-вторых, содействие производственно-трудовой активизации различных граждан и на этой основе преодоление в социальной сфере избыточного государственного патернализма, ведущего к социальному иждивенчеству.

Речь идет о создании системы социальных услуг, где гражданин является активным субъектом социальных отношений, сам своим собственным трудом непосредственно влияет на формирование материально-финансовой базы социального обеспечения, которое при этом конструируется на основе баланса частных и публичных интересов, а не доминировании одного из них. Это предполагает сочетание в государственном социально-обеспечительном механизме принципов индивидуализации и социальной солидарности. Индивидуализация в данном случае определяется объективно присутствующими в любой социальной системе началами соревновательности, конкуренции и означает корреляцию между объемом предоставляемой гражданину социальной защиты и характером, и объемом его личной трудовой деятельности, содержанием его трудового вклада в социально-экономическое развитие государства. Тем самым обеспечивается известный уровень возвратности публичных социально-целевых платежей и, соответственно, мотивация трудовой деятельности, индивидуальная заинтересованность в труде. В свою очередь социальная солидарность, будучи проявлением взаимоуважения, взаимоподдержки и сотрудничества в обществе, требует обобществления определенной доли совокупного объема результатов индивидуального труда в целях справедливого перераспределения национального дохода в пользу социально слабых, тех, кто по тем или иным причинам не может самостоятельно обеспечить себе достойную жизнь.

Эти подходы к социальной политике и к решению задач социальной защиты граждан находят отражение и в деятель­ности Конституционного Суда РФ, в том числе на уровне формирования концептуальных конституционных подходов к организации социально-трудовых отношений в условиях смешанной экономики и демократического правового государства.

 

4.1.1. Конституционная концепция социальной защиты и организации труда

 

В теории и практике современного российского кон­ституционализма (который основан на признании ценностей правового, социального, суверенного, демократического государства, свободы трудовой и экономической деятельности, а также иных прав человека) пока лишь формируется новая концепция социально-трудовых отношений (социально-трудовых связей личности и государства) и, в частно­сти, защиты социальных прав человека. Речь идет, конечно, не о формально-юридических декларациях на высшем правовом (конституционном) уровне о социальных правах. Новая концеп­ция социально-трудовых отношений должна воплощать в себе сплав теории и практики, отражать единство нор­мативной модели и практики, в том числе судебной, обеспечения и защиты социальных прав граждан. И на этом уровне пока отсутствует единый концептуаль­ный подход к социальным правам. Например, законода­тельная власть нередко дает примеры чисто популистских решений социальных проблем с помощью финансово не­обеспеченных законодательных актов.

В конечном же счете речь идет о выборе между двумя концепциями социально-трудовых отношений: а) классической либеральной концепцией социальной защиты, предполагающей ми­нимальное участие государства в социальном вспомоще­ствовании и обеспечении занятости, исключающей юридически зафиксированные в конституции социальные обязанности государства перед гражданином и делающей основной упор на задачах защи­ты человеческого достоинства при возможном осущест­влении государственных, а также (в большей мере) него­сударственных, коммерческих социальных программ; б) концепцией «социально-ориентированной» свобо­ды граждан в социальном правовом государстве.

Такое понимание социальной защиты предполагает за­крепление за государством юриди­ческих обязанностей с целью поддержания определенного уровня социальной защищенности всех членов его общества, что является естественным условием достойной жизни и свободного развития каждого человека. Категория «до­стоинства» в этом случае как бы интегрируется в концеп­цию социального государства, а защита человеческого до­стоинства выступает уже не некой альтернативой для социальных прав в их традиционном понимании как прав человека второго поколения, но, напротив, социальные права рассматриваются в качестве конституцион­ного института обеспечения достойной жизни че­ловека.

Это находит подтверждение в ч. 1 ст. 7 Конституции РФ, где принцип социального государства раскрывается через конституционные ценности «достой­ной жизни» и «свободного развития» каждого человека, на что должна быть направлена в соответствии с конститу­ционными требованиями политика Российской Федерации как социального государства. Содержащиеся в названном конституционном положении нормы, выступая одними из основ конституционного строя Российской Федерации и в этом качестве не подлежащие изменению иначе как путем принятия новой конституции, имеют императивный и безусловный характер, не позволяют государству ни при каких обстоятельствах отказаться от осуществления социальной функции без утраты конституционной легитимности. Вместе с тем по своей сути они являются не нормами-запретами, а нормами позитивного обязывания, организуя и направляя государственную деятельность. При это анализ ч. 1 ст. 7 Конституции РФ позволяет утверждать, что, во-первых, поскольку категория «политика» в данном случае употребляется без какой-либо родовой или видовой конкретизации, то есть в самом широком значении, социальная функция государства подлежит реализации через всю политику государства, как внешнюю, так и внутреннюю, включая те ее направления, которые прямо названы в Конституции РФ (федеральная политика в области государственного, экономического, экологического, социального, культурного и национального развития Российской Федерации, ценовая политика (п. «е» и «ж» ст. 71)). Во-вторых, социальная функция имеет сквозной характер и распространяется на все территориальные уровни и виды публичной власти, так как она является выражением конституционной природы Российского государства в целом, в единстве всех его организационно-властных проявлений.

Таким образом, Конституция РФ недвусмысленно отдает предпочтение концепции социально-ориентированной свободы. Соответствующие подходы получили свое развитие и конкретизацию в практике Конституционного Суда РФ, наиболее ярким подтверждением чего может служить Определение от 15 февраля 2005 года № 17-О[101], предметная область которого была задана пересечением наиболее концентрированных конституционных ценностей, включая ценности индивидуальной свободы, равенства, справедливости, достоинства личности, что позволило Конституционному Суду РФ, пожалуй, впервые представить концептуальное видение их соотношения и взаимосвязи на в конституционной системе России.

Заявительница по данному делу – П.Ф. Енборисова, пенсионерка, проживающая на территории Челябинской области, – оспаривала конституционность п. 8 ст. 14 Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации», согласно которому сумма базовой и страховой части трудовой пенсии по старости не может быть менее 660 рублей. Она полагала, что установленный размер пенсионного обеспечения не покрывает минимальных расходов и не обеспечивает достойную жизнь, а потому умаляет достоинство личности, фактически лишает ее права на жизнь и тем самым нарушает ст. 15 (ч. 4), 18, 20 (ч. 1) и 21 (ч. 2) Конституции РФ, а также нормы международных правовых актов.

Решение Конституционного Суда РФ по данному обращению конструируется на следующих базовых правовых позициях, имеющих принципиальное значение для понимания сути конституционного регулирования социальных отношений.

Во-первых, конституционное регулирование свободы труда и экономической деятельности, с одной стороны, и социальной защиты граждан, – с другой, представляет собой взаимосвязанное системное единство, в котором государственные обязательства по социальному (в данном случае – пенсионному) обеспечению призваны восполнить неспособность гражданина в силу объективных, в том числе естественно-возрастных, обстоятельств получить средства к существованию путем собственной производственно-трудовой или экономической деятельности.

Во-вторых, Конституция РФ (в частности, ее ст. 7, 18, 19, 39 и ряд других), связывая государство социальными обязательствами перед населением, предопределяет юридическую меру притязаний соответствующего круга лиц на гарантирование материальной обеспеченности на уровне, необходимом для удовлетворения основных жизненных потребностей, и предполагают установление надлежащего нормативного механизма их удовлетворения – сообразно экономическим возможностям общества на данном этапе его развития. Это значимо, в том числе в сфере пенсионного обеспечения.

В-третьих, устанавливаемый законодателем размер гарантированной государством минимальной трудовой пенсии по старости должен обеспечивать, по крайней мере, такой жизненный уровень, при котором – с учетом всех иных предоставляемых конкретной категории пенсионеров мер социальной поддержки, а также исходя из того, что именно трудовая пенсия по своей юридической природе и предназначению направлена на восполнение потерь от объективной невозможности продолжения трудовой деятельности – не ставилась бы под сомнение сама возможность достойной жизни гражданина как пенсионера, осуществления им иных провозглашенных Конституцией РФ прав и свобод личности и тем самым не умалялось бы его человеческое достоинство. То есть именно достоинство личности является критерием конституционности законодательных решений в сфере пенсионных отношений. Сформулировав эту позицию, Конституционный Суд РФ по существу ввел в национальную конституционную систему позитивное понимание достоинства личности, которое до этого воспринималось, в своей основе, как требование недопустимости произвольного вмешательства публичной власти в свободу индивида, как неприкосновенность личности, в том числе и в практике самого Конституционного Суда РФ[102]. Признав в одном из своих Постановлений достоинство личности основой для всех прав и свобод, необходимым условием их существования и соблюдения[103], Конституционный Суд РФ до 2005 года использовал данный тезис главным образом применительно к сфере уголовно-правовых и уголовно-процессуальных отношений, обосновывая им необходимость обеспечения судебной защиты прав конкретного лица. Очевидно, однако, что утверждение достоинства личности в основе всех прав и свобод человека, как социально-правовой предпосылки конституционного статуса личности, определяет более широкие юридические последствия, чем требования невмешательства в свободу и государственной защиты прав, и предполагает установление особого режима взаимоотношений между личностью и государством во всех сферах общественных отношений, при котором государство не только ограничивается в применении административно-силового воздействия, но и обязывается к совершению действий в интересах гражданина. Использование же такого подхода в конституционно-судебной практике связано с необходимостью выявления и конкретизации соответствующих позитивных, в том числе социальных, обязательств государства перед населением в отношении каждой группы конституционных прав и каждого конституционного права в отдельности.

Определением от 15 февраля 2005 года № 17-О такая была конкретизация реализована применительно к социальным правам человека. Она предполагает, что достоинство личности характеризует в данном случае минимальный объем социально-правовых притязаний индивида на обеспечение ему государством условий для удовлетворения естественных неотъемлемых потребностей в целях беспрепятственной реализации им конституционно-правового статуса. Признание данного объема правопритязаний минимальным означает, с одной стороны, недопустимость снижения определяемого им уровня гарантий обеспечения социальных прав (негативная составляющая достоинства), а, с другой, – позволяет лицу, во всяком случае, требовать предоставления ему социального обеспечения в соответствующем объеме (позитивная составляющая достоинства).

В-четвертых, суд пришел к выводу, что в рамках действующего правового регулирования – несмотря на отмену Федеральным законом № 122 нормы ст. 5 Федерального закона «О прожиточном минимуме в Российской Федерации», устанавливавшей в качестве основы для определения минимального размера пенсии по старости величину прожиточного минимума в целом по Российской Федерации – показатели прожиточного минимума должны рассматриваться как элемент нормативного содержания конституционного права на социальное обеспечение по возрасту, основу которого составляет пенсионное обеспечение (ч. 1 и 2 ст. 39 Конституции РФ); и они выступают конституционным ориентиром пенсионной политики при недостаточности на данный момент финансовых гарантий пенсионного обеспечения соответствующей категории граждан.

Исходя из этого, а также приняв во внимание, что оценка конституционности оспариваемого положения невозможна вне связи с законодательным регулированием всей системы социальных отношений, которое предусматривает для лиц пенсионного возраста в зависимости от наличия у них того или иного социально-правового статуса (ветеран труда, инвалид, труженик тыла и т.п.) дополнительную (помимо пенсии) социальную помощь, Конституционный Суд РФ пришел к выводу: оспариваемая норма не может рассматриваться как нарушающая конституционные права и свободы заявительницы, поскольку в ее конституционно-правовом истолковании предполагает установление лицам, приобретшим право на получение трудовой пенсии по старости в полном размере до вступления данного Федерального закона в силу, а также являющимися инвалидами II группы, ветеранами труда и тружениками тыла, минимального размера трудовой пенсии по старости, выражающегося в сумме её базовой и страховой части, который в совокупности с иными видами социального обеспечения и с учетом применения механизма своевременной индексации пенсионных выплат был бы во всяком случае не ниже величины прожиточного минимума пенсионера в субъекте Российской Федерации.

Такое понимание институтов социальной защиты, в основе которых субъективные социально-правовые притязания индивидов, существенным образом сближает их с институтами реализации личной и политической свободы граждан, предполагая известную равноценность их государственно-правового, в том числе судебного обеспечения.

Вместе с тем социальные права обеспечиваются в той мере, в ка­кой это требуется для поддержания социального мира и не ведет к чрезмерному ограничению классических личных и политических прав и свобод. Реализация социальных прав нацелена не просто на создание достойного существо­вания, а на то, чтобы помочь все большему числу людей адаптироваться и найти наиболее оптимальную форму самореализации в условиях смешанной экономики.

 

4.1.2. Экономические возможности государства – объективный предел конституционного обеспечения социальной защиты граждан

 

Вопрос о пределах судебной защиты социаль­ных прав граждан является одним из наиболее сложных в конституционной проблематике социальной защиты граж­дан. Речь идет, например, о том, в какой мере и каким об­разом Конституционный Суд РФ должен учитывать при разрешении конкретных дел о конституционности норм социального законодательства материально-финансовые возможности государства? Допустимо ли определение материально-финансовых возможностей государства в качестве некой меры обязанностей государства перед своими гражданами по обеспечению социальных прав? Немаловажным является и аспект исполнения решений Конституционного Суда РФ по социальным вопросам, имея в виду, что в основе реализации имеющих общеобязательное значение соответствующих судебных актов ле­жат не только правовые, но прежде всего финансово-экономические факторы[104].

Все это тем более важно учитывать, имея в виду, что Конституция РФ содержит лишь общие, принципиальные установки в данной сфере, не предусматривая конкретных размеров заработной платы, пособий по безработице и других выплат, вытекающих, в частности, из конституционного права на социальное обеспечение, порядка их исчисления и индексации. Решение этих вопросов – как это вытекает из взаимосвязанных положений ст. 39 (ч. 2), 71 (п. «в» и «е»), 72 (п. «б» и «ж» ч. 1) и 76 (ч. 1 и 2) Конституции РФ и правовых позиций Конституционного Суда РФ[105] – относится к прерогативам федерального законодателя, обладающего при этом весьма широкой степенью усмотрения. Оно и понятно. Ведь в противном случае следовало бы признать, что государство раз и навсегда независимо от конкретных объективных социально-экономических условий и факторов связано необходимостью направления строго определенного объема финансово-бюджетных ресурсов на цели социальной защиты. Очевидно, однако, что в условиях экономической конъюнктуры наличие столь жестких финансовых обязательств государства могло бы поставить под сомнение возможность осуществления публичной властью иных возложенных на нее функций. Вместе с тем поскольку развитие экономических отношений, особенно в рамках современной структуры мирового и национального рынков, не является достаточно определенным с точки зрения возможности прогнозирования некоего постоянного объема доходов государства в течение длительного периода времени, конституционная привязка размеров социального вспомоществования к абсолютным значениям означала бы не что иное как принятие государством на себя декларативных и необоснованных обязательств перед населением, создавала бы угрозу выхолащивания реального нормативного содержания социальных прав граждан.

В то же время сказанное ни в коей мере не предполагает самоустранение государства от признания необходимости обеспечения социальной защиты граждан, а, напротив, обуславливает выработку оптимальных механизмов урегулирования отношений по предоставлению гражданам возможности пользоваться необходимыми социальными благами, основанной на балансе между экономическими потребностями населения и экономическими возможностями государства на конкретном этапе его развития.

В связи с этим принципиально важной является позиция Европейского Суда по правам человека, которую в полной мере воспринял Конституционный Суд РФ о том, что «орган государства не волен ссылаться на недостаточное финансирование в оправдание неуплаты долга, установленного решением суда; предполагается, что та или иная задержка исполнения судебного решения при определенных обстоятельствах может быть оправдана. Однако задержка не может быть такой, что нарушала бы саму суть права, гарантируемого п. 1 ст. 6 Конвенции»[106].

Для конституционной оценки экономических возможностей государства важно также понимание недопустимости отмены или «замораживания» бюджетного финансирования социальных обязательств государства. Ситуация, когда существовала многолетняя практика бюджетного блокирования социальных прав с помощью законов о государственном бюджете на очередной год, подрывала сами основы социальной государственности. Ей была дана принципиальная оценка в Постановлении Конституционного Суда РФ от 23 апреля 2004 года № 9-П, где указано: федеральный закон о федеральном бюджете создает надлежащие финансовые условия для реализации норм, закрепленных в иных федеральных законах; как таковой он не порождает и не отменяет прав и обязательств и потому не может в качестве lex posterior (последующего закона) изменять положения других федеральных законов, затрагивающих расходы Российской Федерации, и тем более – лишать их юридической силы[107].

В то же время, осуществляя социальную функцию, государство во всяком случае не только вправе, но и обязано предусмотреть некие минимальные стандарты социальной защиты, соотнесенные с объективными показателями, характеризующими потребности гражданина в пользовании минимальным набором социальных благ. Соответствующие стандарты, обладая комплексной социально-экономической и правовой природой, выполняют двойственную функцию. Они представляют собой юридическую форму опосредования, с одной стороны, экономических возможностей государства в обеспечении социальных прав граждан, а с другой, – меру признаваемых государством социально-экономи­ческих потребностей гражданина, неудовлетворение которых ставит под сомнение человеческое достоинство, возможность реализации всех иных конституционных прав и свобод, что ведет, по существу, к отрицанию конституционного статуса личности.

В этой связи роль Конституционного Суда РФ как одного из институтов социальной защиты граждан состоит в том, чтобы гарантировать правовое согласование и разграни­чение социально-политических интересов, формировать разумный правовой баланс между социальной защищен­ностью и личной свободой, поддержкой нуждающихся и экономической эффективностью, обеспечением социаль­ного мира и созданием условий для динамичного развития. Конституционный Суд РФ ограничен в своих возможно­стях по решению соответствующих задач: он интерпретирует Конституцию РФ, наполняет кон­ституционным смыслом проверяемые нормативные акты, но не может уста­навливать конкретные размеры пенсий, пособий, виды льгот и т.д., поскольку это означало бы оценку целесооб­разности и экономической обоснованности решений за­конодателя, что не относится к полномочиям Конститу­ционного Суда.

Вполне оправданная в данном случае сдержанность Конституционного Суда РФ наряду с признанием за зако­нодателем безусловного права политического выбора ре­шений по вопросам социальной политики исходя из экономических возможностей государства[108]. При этом Суд основывается на вытекающей из самой Конституции РФ концепции кон­ституционного контроля, когда Конституционный Суд видит свою задачу не в оценке целесообразности решений законодателя (включая интересы социальной защиты), а исключительно в исследовании того, соответствуют ли эти за­конодательные решения требованиям Конституции РФ, соблюден ли в проверяемых нормах баланс конституционных ценностей демократического правового социального государства, позволяет ли установленное законодателем правовое регулирование социальных отношений обеспечить удовлетворение минимальных неотъемлемых потребностей гражданина.

Так, в Постановлении от 16 октября 1995 года № 11-П Конституционный Суд РФ, раскрывая природу социальной пенсии, указал, что принимая во внимание целевое назначение и сущность социальных пенсий (в отличие от трудовых они напрямую не связаны с трудовой деятельностью) и учитывая экономические возможности государства, законодатель определяет, должна ли выплачиваться данная пенсия и в каком размере той или иной категории пенсионеров в период, когда этот источник средств к существованию заменяется для них другим и, следовательно, надобность в социальной пенсии отпадает[109]. В Определении от 8 июня 1999 года № 107-О Конституционный Суд РФ сформулировал правовую позицию, согласно которой в соответствии с действующим законодательством объем предоставляемой бесплатной медицинской помощи не может быть меньше объема, установленного базовой программой обязательного медицинского страхования и обусловленного имеющимися экономическими возможностями общества, а платные медицинские услуги дополняют этот гарантированный объем и предоставляются медицинскими учреждениями гражданам на договорной основе[110]. Согласно Определению Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2006 года № 559-О правовые основания обеспечения социальной защиты от безработицы, круг лиц, на которых она распространяется, условия и порядок ее предоставления закрепляются законом, в том числе исходя из имеющихся у государства материально-финансовых средств и иных возможностей[111].

Вместе с тем Конституционный Суд РФ исходит из того, что, определяя правовые основания, условия назначения, порядок исчисления пенсий и их размеры, законодатель, руководствуясь экономическими возможностями общества на данном этапе его развития, должен стремиться к тому, чтобы постепенно повышать уровень пенсионного обеспечения, в первую очередь для тех, у кого пенсии ниже прожиточного минимума, с целью удовлетворения их основных жизненных потребностей, учитывая при этом, что установленные ранее меры социального обеспечения пенсионеров не могут быть отменены без равноценной замены[112].

Примечательно, что соответствующие подходы Конституционного Суда РФ созвучны практике Федерального конституционного суда Германии, который исходит из того, что существует принципиальная невозможность, по причине ее широты и неопределенности, вывести обязанность гарантировать социальную поддержку в определенном объеме: обязательным является лишь то, что государство создает минимальные условия для достойного существования своих граждан[113].

Объем полномочий законодателя в регулировании вопросов социальной защиты определяется функциями институтов социальной защиты в демократическом правовом государстве, а также функциями законодательного органа государственной власти, призванного обеспечивать реализацию конституционных принципов в конкретно-исторических условиях, исходя из политической целесообразности. Как уже отмечалось ранее, социальная защита тесно связана с трудовой и экономической деятельностью лица и, по общему правилу, направлена на восполнение потерь от утраты способности к самообеспечению за счет собственных усилий. Соответственно она не должна приводить к замещению индивидуального труда государственной поддержкой, формированию и упрочению иждивенческих начал в общественном сознании и социальной практике. В этой связи при установлении мер социального гарантирования, законодателю необходимо, принимая во внимание целевое предназначение конкретной социальной гарантии, учитывать, кроме всего прочего, в какой мере тот или иной порядок реализации социального права стимулирует или, напротив, ограничивает производственно-трудовую активность человека, способствует или противодействует его самореализации. Руководствуясь этим критерием, федеральный законодатель может также корректировать ранее установленный механизм социальной защиты, если практика реализации свидетельствует о его неэффективности.

 

4.1.3. Защита трудовых прав в практике Конституционного Суда РФ

 

Вопросы защиты трудовых прав граждан занимают важное место в практике федерального конституционного правосудия. Только в отношении норм Трудового кодекса РФ за период с 1 января 2006 года по 1 декабря 2007 года Конституционным Судом РФ было принято 32 решения, включая 1 постановление, что на 10 решений больше, чем за предыдущий двухгодичный период (22 решения). При этом за весь период деятельности Конституционный Суд РФ затрагивал все основные институты трудового права, а многие его решения влекут весьма серьезные последствия не только для практики правотворчества и правоприменения, но и для правовой теории[114].

Прежде всего следует обратить внимание на то, что именно в решениях Конституционного Суда РФ было конкретизировано нормативное содержание конституционной свободы труда и права свободно распоряжаться своими способностями к труду и выбирать род деятельности и профессию в их соотношении с правом на защиту от безработицы (ч. 1 и 2 ст. 37 Конституции РФ). Из названных конституционный положений, как указал Конституционный Суд РФ, не вытекает субъективное право человека занимать определенную должность, выполнять конкретную работу в соответствии с избранными им родом деятельности и профессией и, соответственно, обязанность кого бы то ни было такую работу или должность ему предоставить. Свобода труда в сфере трудовых отношений проявляется прежде всего в договорном характере труда, в свободе трудового договора. Именно в рамках трудового договора на основе соглашения гражданина и работодателя решается вопрос о работе по определенной должности, профессии, специальности и других условиях, на которых будет осуществляться трудовая деятельность[115]. Вместе с тем формы реализации права на труд могут быть различными. К ним относится не только работа по трудовому договору, но и также, в частности, государственная служба, предпринимательская деятельность[116].

Свобода труда предполагает обеспечение каждому гражданину возможности вступать в трудовые отношения на равных с другими лицами условиях и без какой-либо дискриминации. Это, однако, не препятствует законодателю при осуществлении правового регулирования трудовых отношений устанавливать различия в правовом статусе лиц, принадлежащих к разным условиям и роду деятельности категориям, в том числе вводить особые правила, касающиеся условий замещения отдельных должностей и оснований освобождения от должности, если эти различия являются объективно оправданными, обоснованными и соответствуют конституционно значимым целям и требованиям[117].

В то же время конституционный принцип равноправия в системе трудовых отношений определяет не только равенство прав граждан при трудоустройстве и равенство работников между собой, но и характер взаимоотношений гражданина и работодателя при заключении трудового договора, а также работника и работодателя в процессе трудовой деятельности – они также должны строиться на началах равенства. Речь в данном случае идет не о формальном уравнивании соответствующих лиц, а об обеспечении им реальной и равной возможности реализовать свои интересы. Дело в том, что конституционный принцип равенства, распространяющий свое действие на любые права и свободы, может проявляться в рамках различных групп основных прав и свобод по-разному: в отношении личных прав он означает преимущественно формальное равенство, в отношении же экономических и социальных прав формальное равенство может обернуться материальным неравенством (Определение Конституционного Суда РФ от 2 февраля 2006 года № 17-О[118]). В соответствии с этим исходя из конституционной свободы договора законодатель в правовом регулировании трудовых отношений не вправе ограничиваться формальным признанием юридического равенства сторон (работника и работодателя) и должен предоставлять определенные преимущества экономически слабой и зависимой стороне, которой является работник, с тем чтобы не допустить злоупотребления правом.

Свобода труда обеспечивается также запретом на принудительный труд, при том что этот запрет имеет свои конституционные пределы и, в частности, не любая работа, выполняемая за пределами предмета трудового договора, является его нарушением.

Подтверждением этого может служить Определение Конституционного Суда РФ от 19 февраля 2004 года № 55-О[119], которым было отказано в принятии к рассмотрению жалобы гражданина А.А. Антонова на нарушение конституционных прав положением ч. 4 ст. 74 Трудового кодекса РФ, предоставляющим работодателю право в случае производственной необходимости, в частности для предотвращения простоя, переводить работника на срок до одного месяца на не обусловленную трудовым договором работу в той же организации с оплатой труда по выполняемой работе, но не ниже среднего заработка по прежней работе. Предпосылкой для оспаривания данной нормы стали решения судов общей юрисдикции, которые признали законным временный перевод заявителя, работавшего помощником машиниста электровоза в локомотивном депо, на работу по подготовке электровозов к комиссионному осмотру в связи с производственной необходимостью, то есть для предотвращения простоя. В своей конституционной жалобе заявитель настаивал на признании указанного законоположения неконституционным, полагая, что оно нарушает его права ст. 15 (ч. 4), 37 (ч. 1 и 2) и 55 (ч. 3) Конституции РФ, поскольку допускает принудительный труд.

Между тем оспариваемое законоположение, как было установлено Судом, допускает выполнение необусловленных трудовым договором работ не в любых, а в установленных законом случаях, а именно: для предотвращения катастрофы, производственной аварии или устранения последствий катастрофы, аварии или стихийного бедствия; для предотвращения несчастных случаев, простоя (временной приостановки работы по причинам экономического, технологического, технического или организационного характера), уничтожения или порчи имущества, а также при замещении отсутствующего работника, если такой перевод не противопоказан ему по состоянию здоровья. Такая работа, однако, не относится к принудительному труду, как его понимает международное право и национальное трудовое законодательство. Принудительным или обязательным трудом не может считаться, в частности, всякая работа или служба, требуемая в условиях чрезвычайных обстоятельств, т.е. в случаях войны или бедствия, угрозы бедствия, как-то: пожары, наводнения, голод, землетрясения, сильные эпидемии или эпизоотии, нашествия вредных животных, насекомых или паразитов растений и иные обстоятельства, ставящие под угрозу или могущие поставить под угрозу жизнь или нормальные жизненные условия всего или части населения (п «d» п. 2 ст. 2 Конвенция МОТ № 29 от 28 июня 1930 года «Относительно принудительного или обязательного труда», ст. 4 Трудового кодекса РФ). Кроме того, ст. 74 Трудового кодекса РФ закреплен ряд требований, направленных на защиту трудовых прав работника в случае временного перевода на другую работу без его согласия и выполнение которых обязательно для работодателя: оплата труда не ниже среднего заработка по прежней работе (часть первая); осуществление перевода работника на работу, требующую более низкой квалификации, с его письменного согласия (ч. 3). Следовательно, заключил Суд, оспариваемое законоположение во взаимосвязи с нормами международного права и в системе действующего трудового законодательства само по себе не нарушает какие-либо конституционные права и свободы или запрет принудительного труда. Проверка же законности и обоснованности правоприменительных решений к компетенции Конституционного Суда РФ не относится.

Попутно заметим, что установленный ч. 2 ст. 37 Конституции РФ запрет принудительного труда не распространяется и на работу, которую обязаны выполнять лица, находящиеся в заключении на основании вступившего в законную силу приговора суда[120].

Особое значение конституционные гарантии права на труд приобретают при возникновении коллизий интересов работников и работодателя, которые наиболее остро проявляются при решении вопроса об увольнении. Институт увольнения неоднократно становился предметом конституционно-правового анализа в Конституционном Суде РФ.

Так, в Постановлении от 15 декабря 2003 года № 19-П, Конституционный Суд РФ сформулировал правовую позицию, согласно которой закрепление в федеральном законе единого для Российской Федерации перечня оснований прекращения трудового договора по инициативе работодателя является одной из существенных гарантий права на труд; этот перечень не может быть расширен актами субъектов Российской Федерации. Воспроизведение же в законах субъектов Российской Федерации оснований увольнения, предусмотренных в федеральных законах, само по себе не выходит за пределы полномочий субъекта Российской Федерации в области регулирования этих отношений[121].

В Определении от 17 октября 2006 года № 381-О Конституционный Суд РФ, изучив доводы конституционной жалобы о неконституционности положений п. «а» п. 6 ч. 1 ст. 81 и ст. 193 Трудового кодекса РФ, устанавливающих возможность применения дисциплинарного взыскания в виде увольнения в связи с прогулом (отсутствием на рабочем месте без уважительных причин в течение определенного пе







ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычис­лить, когда этот...





Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:


©2015- 2024 zdamsam.ru Размещенные материалы защищены законодательством РФ.