Безрезультатно изъездив Нью-Йорк вдоль и поперек, Ирман попросил таксиста отвезти его к Арреку и Этид, которые ждали его у девчонки дома.

Безрезультатно изъездив Нью-Йорк вдоль и поперек, Ирман попросил таксиста отвезти его к Арреку и Этид, которые ждали его у девчонки дома.

Они сделали для Рики все, что могли.

Друг очень долго уверял его в этом, настаивая, что им всем нужен отдых, иначе от них вообще никакого толку не будет. Полиция и соцслужбы уже развернули активную деятельность вокруг этого исчезновения. Полгорода стояло на ушах. К поискам мальчишки разве что только ФБР и ЦРУ не подключили.

Теперь они могли позволить себе отдохнуть, потому что в данный момент от них мало что зависело. Оставалось только ждать и молиться, чтобы с их другом все было хорошо. В заключение своих доводов Аррек сказал, что Этид ушла спать, чтобы набраться сил для нового дня и им советовала поступить так же. На это Ирману нечего было возразить, и он согласился вернуться в школу. Аррек лишь устало улыбнулся и пообещал звонить, если появится хоть какая-то информация. После чего проводил друга на улицу и, попрощавшись, вернулся в дом.

Когда за Джоссом закрылась дверь, Ирман еще несколько мгновений стоял и смотрел на блестящую ручку, размышляя о том, встретятся ли они еще раз, или Аррек остался в прошлом, как директор, как Рика, как доктор Уэйн?..

О последнем парень вообще старался не думать. Подлый предатель попрощался по телефону, уже перед самым отлетом. И теперь Ирману даже вспоминать о нем было тошно, так он был зол. А обида на мужчину была еще слишком свежа, чтобы попытаться понять этот его эгоистичный поступок.

Что же касательно Рики, почему-то казалось, что они не смогут найти мальчишку.

Целый день бесплотных поисков... целый день в больницах и моргах... в полицейских участках... в притонах... в гей-клубах. Ирман обошел столько мест, что сейчас буквально валился с ног. Он был голоден, но ему кусок в горло не полез бы. Там стоял огромный ком, который никак не получалось сглотнуть. Состояние беспомощности раздражало и выводило из себя. Чувство какой-то ничтожности, несостоятельности угнетало Ирмана. Он впервые осознал, что есть вещи, которые не зависят от его желания или нежелания. Раньше он просто закрывал глаза на происходящее, отрешался от всего, что могло проникнуть в его панцирь и потревожить внутренний мир. Но Рика... этот мальчишка вонзил свои острые когти глубоко в его сердце, и сейчас эти когти разрывали грудь Ирмана, требуя действий, требуя участия, требуя самоотдачи...

- Я не могу тебе помочь, прости... - парень прижал ладонь к груди, чтобы ощутить удары собственного сердца, которое отчаянно колотилось, настаивая продолжить поиски, настаивая сделать хоть что-то еще.

Мальчишку ищут по всему штату. Полиция рыщет по всему городу. Он даже нанял частного детектива, чтобы увеличить шансы на успех. Он был у Зитриса, был у Легрима... Один уехал на острова, второй... охранники у его дома даже слушать ничего не стали. Погнали Ирмана прочь, пригрозив оружием.

Он сделал все, что мог. Он убеждал себя в этом, пока шел к стоянке такси, и пока ехал в школу. Он убеждал себя в том, что использовал все связи своего отца и все его влияние, чтобы помочь Рике. Он шел к высокому зданию, громадой темнеющему впереди, и чувствовал, что готов взвыть и разнести все к чертям собачьим, потому что он сделал все, что мог, а этого было так мало! Мало, черт побери!!!

- Прости меня... - очень тихо, на выдохе проговорил Ирман и вновь вжал ладонь в свою грудь. - Прости, я не знаю, что еще могу... не представляю себе даже...

Он остановился на мгновение, вздохнул глубоко... так, что закружилась голова, и, выдохнув, вошел в школу.

Холл встретил его тишиной и сгустившимся полумраком.

Тихо, пусто… даже эха шагов не слышно. Только грохот собственного сердца.

Неужели все так и закончится? Разговор, захлопнувшаяся дверь, и кромешное одиночество…

Где же ты, Рика? Где вообще хоть кто-то, кто был дорог? Сколько еще придется пережить потерь, прежде чем оковы проклятия спадут с заледеневшей души?

Шаги вверх по лестнице даются с трудом. Странно, в коридорах нет ни души, но отовсюду звучит шепот и отдаленный смех, словно из загробного мира. Сквозняк по коже как чужое прикосновение; гневный окрик; глухое признание сдавленным голосом.

Да это не школа, а какое-то жуткое пристанище воспоминаний, которые с каждым днем все чаще всплывают из самых глубинных закоулков подсознания.

И все же нужно справиться с ними. Добраться до своей комнаты, закрыться в ней, погрузиться в тишину, отдохнуть…

Прости, Рика…

Где бы ты ни был, прости…

Ирман сжал пальцы на прохладной ручке двери и, переступив порог своей спальни, замер, изумленно распахнув глаза.

Кажется, на дворе была ночь. Тогда почему в школьных коридорах так светло от бьющих в окна солнечных лучей? Подоконник, где Амис просиживал днями и ночами в надежде на чудо, сейчас пустовал. Но это и неудивительно, ведь парень дождался, чего хотел, и теперь беззаботно нежился в объятиях сна в комнате, которая осталась за спиной Ирмана.

Но, постойте, разве эта дверь ведет из комнаты в коридор, а не наоборот? Что это за гребаное Зазеркалье? И почему Сеттон все еще дрыхнет в его постели, если он сбежал год назад, так и не дождавшись рассвета?

Застыв в недоумении, парень оглянулся назад и увидел свою спальню: кровать, ночник, ночь за окном, дождь и Амис, сидящий на кровати и кутающийся в одеяло, словно ему по-прежнему было холодно. Он смотрел на Ирмана с каким-то странным выражением лица, которое словно застыло в немом недоумении. Взгляд был пустой и какой-то стеклянный, словно у восковой фигуры с очень живыми глазами. И от этого стало так муторно, что Ирман даже повел плечами и проговорил негромко:

- Все нормально. Я сейчас приду.

Этими словами он пытался разбить чары, сковавшие парня, но какой-то странный шум за спиной отвлек его. Ирман выглянул в коридор, но не увидел ничего, кроме голых стен да ярких прямоугольников солнечного света на полу.

"А может к черту эту школу?" - вдруг подумалось ему. Почему бы просто не вернуться назад и не захлопнуть навсегда эту дверь в прошлое?

Там не было ничего хорошего. Хорошее может начаться только в настоящем, если не зевать и поймать нужный момент за яркий и очень горячий хвост. Необходимо просто отпустить… отпустить всё, что мешает, и вернуться туда, где все налаживается.

Переступив порог своей комнаты, Ирман уже готов был закрыть за собой дверь, но что-то остановило его. Он оглянулся на свою кровать и почувствовал, как липкий страх заползает под кожу и заставляет волоски на теле приподниматься от какого-то жуткого суеверного страха.

Амис спал в той же позе, в обнимку с подушкой, что-то тихо бормоча во сне, и ничто не указывало на то, что он хоть на миг просыпался. У Ирмана дернулась щека, но он постарался взять себя в руки и не поддаваться сумасшествию, которое, похоже, уже подошло к нему вплотную и сжало горло костлявой рукой, требуя сдаться.

- Да пошло все к черту! – проговорил парень раздраженно и схватился за ручку двери в твердом намерении закрыть ее.

Но детский смех, переливом колокольчиков зазвеневший из-за угла, не позволил ему этого сделать. Сквозняк резким порывом принес с собой запахи лета и лай… не собачий. Ирману казалось, что лает человек. Все было так знакомо, словно давно забытый сон, и он не смог противиться воспоминаниям. Сделал несмелый шаг вперед и, взглянув на стену, резко отшатнулся от нее. Там, в отражении небольшого зеркала, он увидел детское лицо.

Топот детских шагов гулким эхом отражался от стен, заполняя собой все пространство коридора, тогда как звук собственных шагов Ирмана тонул в мягком ворсе расстеленных по полу ковров, которых в школе Айзека Айзена отродясь не водилось. Ноги его увязали в этих коврах по щиколотки, мешая двигаться вперед и замедляя шаг, словно бы специально задерживая его, но Ирман не обращал на это никакого внимания, стараясь догнать мелкого угребка, который так дерзко нарушил его покой.

В свете солнечных лучей кружили миллиарды мерцающих пылинок. Казалось, что какая-то долбанутая на всю голову фея решила сыграть с ним идиотскую шутку и теперь засыпала школу волшебной золотой пыльцой. От пыли, оседающей на губах и попадающей на язык, во рту появлялся приторно сладкий привкус. Нос чесался. Нестерпимо хотелось чихнуть. И Ирман с остервенение тер свои ноздри, чтобы унять это свербящее чувство.

Впрочем, стоило только миновать коридор и выскочить на лестничную площадку, как одна напасть сменилась другой. Здесь не было пыли, но ее заменил не менее гадостный сырой затхлый воздух. Лестница, которая вела наверх, обвалилась. А стены вдоль несуществующего теперь пролета, были загажены черной копотью, словно в школе совсем недавно произошел пожар.

Ирману даже казалось, что он до сих пор чувствует запах гари, горечью царапающий его горло. Пластиковая рама огромного окна, рядом с которым он стоял, была оплавлена и покорежена. Конструкция не выдержала жара и покосилась, от чего по закопченному стеклу пошла большая трещина. И теперь ветер беспрепятственно задувал в образовавшуюся между стеной и рамой брешь, тревожа полуистлевшую портьеру.

Неожиданный грохот, раздавшийся где-то внизу, вырвал Ирмана из какого-то странного оцепенения. Что-то разбилось. Звон рассыпающихся по полу осколков смешался с детским смехом и парень, резко развернувшись, бросился по лестнице вниз, перепрыгивая через ступеньку.

Оказавшись на втором этаже, он вновь остановился, всматриваясь в полумрак коридора, где располагались учебные кабинеты. И краем глаза заметил в отражении одного из висящих на стене зеркал мелькнувшую фигуру мальчика и чью-то большую тень, следующую за ним.

Похоже, за мелким засранцем кто-то охотился, и Ирману от этого стало как-то не по себе. Неожиданно возникшее опасение за жизнь мальчишки толкнуло парня вперед. Гаденышу угрожала опасность, и Ирман просто не мог оставить его без помощи.

Неожиданно раздавшийся голос Садиса словно пригвоздил Ирмана к полу. Не в силах не то, что сделать шаг, а даже пошевелиться, парень почувствовал, как его кожа покрывается мелкими противными мурашками. А учитель тем временем надвигался на него, выступая из сумрака как зловещее порождение тьмы. Линзы его очков яростно сверкнули, не предвещая ничего хорошего.

- Считаете, что география Вам не нужна? – язвительно поинтересовался тот. – Или Вы являетесь ярым приверженцем теории, что Сидней находится в Австрии и любой намек на развенчание данного убеждения оскорбляет Ваши чувства? Ну чего Вы молчите? - усмешка мужчины сочилась ядом. - Или Вам так сильно полюбились публичные наказания, что теперь без них Ваша жизнь не имеет никакого смысла? Впрочем, это ведь можно исправить, верно? - он потянулся рукой к своему поясу, и через мгновение металлическая рукоять указки уже была зажата в тонких длинных пальцах.

Ирман тяжело сглотнул и перевел взгляд с змеиных губ Садиса на тонкий гибкий прут, зажатый в уверенной руке. Солнечный луч играл на серебристом наконечнике указки, словно дразнил его, обещая, что расправа будет поистине незабываемой.

- Учитель, Вы не имеете права… Экзамен по Вашему предмету я сдал на "отлично". - Голос парня был сиплым, и он кашлянул, чтобы прочистить горло. - У Вас ко мне больше не может быть никаких претензий.

- Да неужели? - усмехнулся Садис. - Гердер, это самая жалкая выдумка, какую только мне доводилось слышать за всю свою педагогическую практику. - Мужчина вскинул руку и наконечником указки приподнял лицо Ирмана за подбородок. - У Вас есть ровно три секунды, чтобы зайти в кабинет и приступить к сдаче экзамена. - С угрозой прошипел он. - В противном случае я буду смаковать Ваше наказание очень-очень долго.

Парень дернулся и сделал шаг назад. Глаза учителя за прозрачными линзами очков предупреждающе сузились. Ирман видел, что тот намерен силой загнать его в свой кабинет, и решил не перечить. Но едва он подумал об этом, как фигура мальчишки вновь мелькнула в одном из зеркал. Тот остановился и вскинул руку с зажатой в руке палкой, словно собирался обороняться. Четвероногая тень вдруг поднялась на задние лапы и, выпрямившись, нависла над мальчиком.

- Я не могу. - Проговорил парень и испуганно посмотрел на Садиса, ухмыляющегося своей этой противной улыбочкой, которая никогда не предвещала ничего хорошего. - Я должен идти. Мне нужно... - Ирман махнул рукой в сторону зеркала, в котором теперь уже ничего не отражалось, и хотел было сделать шаг вперед, но мужчина преградил ему путь и приставил наконечник указки к груди, словно острие шпаги.

- Гердер, Вы, кажется, не совсем меня поняли, да? - Садис резко отнял указку от тела парня, но тут же с силой приложил ее обратно, оставляя разгоряченный, наливающийся кровью след на бледной коже. - Быстро в кабинет! Вы сдадите этот экзамен, даже если мне придется заставить Вас сделать это.

Привычная боль отозвалась в теле мучительным спазмом. Ирман едва сдержался, чтобы не зашипеть, и зажал ладонью саднящий след. А Садис предупреждающе рассек указкой воздух, давая понять, что не позволит ему пройти, даже если он будет прорываться с боем. Каким бы сильным Ирман себя ни считал, учителя он боялся почти так же, как и директора. Было в этом человеке что-то, что подавляло в других и агрессию, и буйный нрав, и дерзость. И Ирман отступил еще на шаг под его напором.

- Я должен помочь... - все же парень не оставлял попыток убедить учителя в том, что ему нужно пойти вперед. - Там, в зеркале... посмотрите же!

- В зеркале? - Садис нахмурился и повернул голову в указанном Ирманом направлении, но тут же презрительно фыркнул. - Мне надоели Ваши шутки, Гердер. - Сурово сказал он. - Хотя после экзамена я заставлю Вас отполировать эту стену до зеркального блеска, раз уж Вам так хочется зеркал.

- Да посмотрите же!.. - начал было Ирман, но сильный удар указкой по плечу и твердый взгляд, который, казалось, мог с большого расстояния согнуть даже самую крепкую металлоконструкцию, заставил парня попятиться к двери кабинета географии и схватиться за прохладную ручку. - Ладно... Ладно! Я сдам этот экзамен еще раз, если хотите.

Садис на эти слова парня только хищно оскалился и, когда дверь открылась, втолкнул Ирмана в помещение класса, после чего захлопнул проклятущую дверь и даже, кажется, закрыл ее на замок с другой стороны.

- Так, так, так, господин Гердер! Как я рад лицезреть Вас в таком... эм... абсолютном неглиже. - Директор Айзен крутился на кресле из стороны в сторону и постукивал пальцами по темной лакированной поверхности стола. - Прямо не нарадуюсь. Это у Вас такой хитрый способ сдать экзамен? Но поспешу Вас уверить, Вы интересны мне только с эстетической стороны. В конце концов, Ваше сложение почти идеально, а что может быть прекраснее, чем наблюдать за юным, сильным, хорошо развитым телом? Может, продемонстрируете себя во всей красе, чтобы я лучше рассмотрел? Повернитесь!

Ирман застыл посреди кабинета географии и, холодея от ужаса, опустил взгляд. Сейчас он испытал самое паскудное чувство дежавю, которое только с ним случалось. Все это уже было, но... кажется, в прошлый раз директор сказал раздеться до трусов. Зачем же он снял с себя всю одежду?

- Это идиотское недоразумение. - Бросил парень сипло.

Айзек Айзен был воистину жутким человеком, от которого у парня поджилки тряслись. Но все же он не убрал рук. Директор славился своими похождениями, и Ирману вовсе не хотелось стать его очередной жертвой.

- Ох и трудно с Вами, Гердер. - Усмехнулся Айзек и откинулся на спинку своего золоченого трона. - Но выбор только Ваш и я его уважаю. Все же своя шкура дороже, чем любая другая. Это не порок, беречь себя, холить и лелеять. В любом случае я найду себе развлечение. Пусть и не Вы станете его главным действующим лицом. Он замерз, вы ушли. - Айзек развел руки в стороны. - Я думаю, согреть его будет не сложно. А Вы пока сдавайте экзамен.

- Кого согреть? - Ирман не совсем понимал, о чем говорит мужчина, но кровь с новой силой бросилась в лицо. Сердце заколотилось с удвоенной силой, и он посмотрел на дверь, за которой стоял Цербер по имени Садис Эйгерт и стерег свой класс, из которого не выйти без удовлетворительной оценки по экзамену.

- Как, кого? Сеттона. Он же заболеет без должного тепла. Но вы не думайте об этом. Итак, прошу! - Айзек жестом пригласил парня подняться к доске, на которой висела карта. Потрепанная и полустертая она была больше похожа на старинный гобелен, нежели на привычную географическую карту, коих у Садиса в кабинете было огромное множество. - Давайте ка прогуляемся по координатам. Вы ведь хорошо знаете координаты? Господин Эйгерт мне полчаса как-то расхваливал ваши сверх способности в этой области.

- К черту координаты! - у Ирмана дрожали руки и голос. Он весь был напряжен, как сжатая пружина, которая вот-вот готова была распрямиться и со всей силы ударить в сердце. - Хотите смотреть на мой член, наслаждайтесь! - парень отнял руки от паха, но к доске не сделал ни единого шага. Он знал, что не соперник этому человеку, знал, что не сможет отстоять то, что ему дорого, если Айзек Айзен захочет это отнять. И это знание повергало его в такое отчаяние, что хотелось взять что-то потяжелее и опустить на седеющую голову, чтобы раздробило череп, и мозг полез наружу.

- Вот и прекрасно! Я бы даже сказал восхитительно. - Осклабился Айзек и мурлыкнул что-то себе под нос. - Вы сегодня на удивление сговорчивы. Должно быть, этот мальчик вам действительно дорог. Что ж, и у диких зверей бывают предпочтения и слабости. Кстати, в местном зоопарке появился прекрасный выводок гончих. Не хотите приобрести себе парочку, или все еще носитесь с этим лохматым чудовищем?

- Я не понимаю, о чем Вы говорите. - Ирман мотнул головой, словно прогонял сонную одурь, и резко повернулся к окну, где происходило что-то странное.

По завешенному жалюзи стеклу кто-то настойчиво скреб когтями. Парню даже казалось, что он слышит отчаянный лай, словно пес пытается достучаться до людей и позвать на помощь. Странным было то, что ни один пес не смог бы допрыгнуть до второго этажа.

- Вы это слышите? - спросил парень у директора, который сидел и, как ни в чем не бывало, пялился на него таким взглядом, словно хотел съесть.

- Слышу. - Поморщился мужчина так, словно у него вдруг сильно разболелась голова. - Он тут уже несколько часов. Надоел, надо сказать, жутко. Зовет Вас, скулит, скребется. Отвратный звук. Раздражающий. А Вы так и не ответили на вопрос. Так по каким же координатам находится могила Вашей птицы, Гердер? Эксгумацию ведь так и не провели, Вам же интересно знать, что стало с его телом?

За окном не было ничего, кроме слепящего солнечного света и фигуры человека в больничной пижаме, который бился о стекло и оглушительно лаял. Лицо этого психа было до боли знакомым, и Ирман поморщился от головной боли.

- Уходи... - проговорил он едва слышно, глядя, как человек продолжает неистово бросаться на стекло. - Ты и он... вы в прошлом. Вас больше нет!

- Есть. - Довольно жестко отозвался директор. - Все они существуют. Все живут. Тут. - Он прикоснулся пальцем к своему виску и рассмеялся жутким смехом. - И сколько бы Вы их ни прятали, они рано или поздно восстанут из своих могил. Кстати, Ваша птичка уже пробила себе дорогу из клетки. Настойчивая, надо сказать. И... - заливистый детский смех сотней серебряных колокольчиков прозвенел в классе. Пес за окном насторожился, принюхался к воздуху и зарычал, глядя на Айзека. Но тот даже глазом не моргнул. - Проклятый гаденыш. Вот же непоседа. - Пробурчал мужчина и закинул ногу на ногу. - Эти дети, Гердер, порой очень сильно раздражают. Так и хочется их задавить. Да, сладкий мой?

- Вас тоже нет! - грубо бросил Ирман, поворачиваясь на смех, который словно осыпался на него с потолка, и от этого у парня по коже прошел неприятный холодок.

Мальчишка смеялся как бы сверху и в то же время отовсюду. Звонкий голосок выкрикнул: "Дин, ко мне!", и человек-пес унесся прочь, гавкая как-то уж очень безрадостно и даже жалко. Голос психа еще очень долго не стихал, но в итоге отголоски лая повисли в классе мертвой тишиной.

Парень прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. Безумие, творящееся вокруг него, сводило с ума. А директор все продолжал измываться и кричал до тех пор, пока его голос не сорвался на истерический визг.

Не в силах больше выносить этого вопля, парень бросился к двери и выбил ее плечом. Садис отскочил в сторону и угрожающе замахнулся на него указкой, но Ирман уже бежал в самую темную часть коридора, откуда доносился детский плач и мольба: "Не бойся... не бойся, Ирман".

- Я ничего не боюсь. - Слишком самоуверенно заявил парень и побежал вперед.

Ирман попытался открыть дверь, но стоило ему прикоснуться к ручке, как та обожгла его ладонь, пройдясь по телу слабым, но довольно ощутимым разрядом тока. В голове загудело и затрещало, и парень отшатнулся от двери. В панике он принялся осматривать помещение, в котором оказался, чтобы попытаться найти выход, но ничего кроме парт да шкафов, стоящих у дальней стены класса, не нашел. Поразмыслив еще несколько мгновений, он схватился за стул, чтобы попробовать выбить им дверь или, на худой конец, окно, но стоило пальцам сомкнуться на спинке, как из одного из шкафов послышалось громкое шуршание.

Дети ведь любят прятаться в шкафах. Это укрытие, почему-то, кажется им самым безопасным и в то же время это то место, куда любой взрослый заглянет сразу же после того, как проверит пространство под кроватью.

- Если ты там, не бойся. Я не сделаю ничего плохого.

Мальчишки не могло быть там. Наверное, это шуршит крыса или еще какая-то гадость. У Ирмана не было времени разбираться с этим. Он выпустил ключик и вновь направился к стулу, но стоило ему сделать шаг, как в шкафу что-то загрохотало, послышался вопль и какая-то возня, словно кто-то боролся в узком пространстве.

Выругавшись, Ирман вернулся к шкафу и провернул ключ. Замок еле слышно щелкнул, и дверь приоткрылась, стоило только металлическому язычку покинуть паз, за который он держался. Скрипнули петли. За спиной что-то упало, но парень уже не обращал ни на что внимания, потому что все его мысли были сконцентрированы на том месте, которое он сейчас видел.

Коридоры клиники не изменились. Все те же стены, все те же потолки, все те же устланные ламинатом полы. Ничего странного, ничего необычного, все обыденно и буднично. Джозеф, наверное, как всегда ждет его для разговора. Опять будет ворчать, ну да черт с ним. Не впервой.

Ирман ступил в коридор клиники и повел плечами от скользнувшего по коже сквозняка. Странно. Раньше ничего подобного не было. Сделав несколько шагов в сторону, парень медленно побрел по коридору, отмечая, что людей в клинике нет. Это тоже было не совсем привычно. Пусть помещение не полнилось никогда людьми, но все же обычно то тут, то там раздавались какие-нибудь звуки. Сейчас же было тихо. Так тихо, что ему казалось, он слышит собственное дыхание и шум крови в своих венах. Но страшно ему делалось совсем не от этого. Не тишина пугала его, а странное запустение. При каждом его шаге что-то менялось. Побелка осыпалась с потолка, на стенах облупливалась краска, а пол под ногами становился мягким и трухлявым. Все словно тлело на глазах. И чем дальше он шел, тем сильнее становились эти разрушения.

- Не туда. - Голос, раздавшийся за спиной, заставил Ирмана замереть и резко обернуться.

Арека не было.

Уже совсем ничего не понимая, Ирман поднялся и посмотрел в конец коридора, где брезжил едва заметный огонек и только сейчас осознал, что собирался идти туда, где не было ничего, кроме тьмы. Друг спас его от блуждания в лабиринте потерянных воспоминаний и направил по единственно верному пути. И Ирман был склонен верить в то, что это уж точно не обман.

Еще раз оглянувшись на то место, где только что сидел Аррек, Ирман заметил, что тьма словно туман подбирается к нему все ближе. Но друг не для того дожидался его в этой обители скорби и безумия, чтобы он сейчас так глупо пренебрег его помощью, и потому Ирман поспешил к источнику света, который манил его вперед. Но чем быстрее он шел, тем скорее распространялся черный туман за его спиной. Он протягивал к нему свои щупальца, пытаясь схватить парня и утянуть в свою пучину. И в итоге, когда мерзкая дрянь ухватила-таки его за щиколотку, Ирман сорвался на бег и, уже через несколько мгновений, выбежал на довольно хорошо освещенную площадку перед большими дверьми, ведущими в комнату отдыха, из-за которых доносился неясный смазанный шум. Оглянувшись назад и убедившись, что туман больше не преследует его, парень решил заглянуть в комнату и посмотреть, что же там происходит. Но стоило ему только открыть дверь, как он обмер на пороге, потеряв способность говорить от подступившего к горлу колючего комка.

Вся комната была увешена оригами. Нежные птицы различных видов, подвешенные к потолку за тонкие, почти прозрачные нитки, были словно сотканы из тончайшего кружева. Воздушные и невесомые они колыхались под легкими порывами ветра, задувающего в приоткрытое окно, и создавалось впечатление, что птахи парят в пространстве, исполняя какой-то причудливый замысловатый танец.

Рика сидел за столом в пижаме психиатрической клиники и что-то мастерил из бумаги, глядя при этом прямо перед собой стеклянным, ничего невидящим взглядом. По обе стороны от него стояли стулья, а на стульях этих восседали огромные в полный человеческий рост тряпичные куклы, которые почти не отличались от людей. Да Ирман бы и не отличил, если бы у куклы Ленарда не были зашиты глаза, а кукла Этельстена не кривила сшитые крупными стежками губы в мерзкой ухмылке.

Бумага легко повиновалась ловким пальцам, складывалась в нужные фигурки, бумажные звери невысокой горкой скопились на столе. Рика не смотрел на то, что делает. Казалось, что у него все получается интуитивно. Он быстро загибал края бумаги и что-то тихо бормотал себе под нос. И когда он вскинул руку, Ирман заметил на худом запястье плотный кожаный ремешок и прикрепленную к нему тонкую серебристую цепочку, которая тянулась к руке одной из кукол. Подойдя ближе, не в силах сопротивляться собственному гневу, парень заметил, что мальчишка крепко прикован к своим игрушечным любовникам и, кажется, даже счастлив от этого.

Заметив друга, Рика приветливо улыбнулся ему и проговорил негромко:

- Спасибо тебе, но не нужно было приходить. Это место совсем не для тебя.

Тошнота, подступившая к горлу, оставила на языке горький привкус. Слова не хотели слетать с губ. Застревали во рту, оставаясь невысказанными. Парень тряхнул головой, прогоняя наваждение, и все же проговорил:

- Так и знал, что все этим завершится. Ну и где эти мрази? Закрыли тебя в психушке, как только ты стал им неугоден?

Ирман брезгливо скривился.

- Ты родился не в то время, - осторожно подбирая слова, чтобы не обидеть друга, сказал он. - И не в том теле. Столько романтической ахинеи за считанные секунды... - парень покачал головой и оглянулся. За спиной что-то прошуршало. Но единственное, что Ирман успел заметить, это большую лохматую тень, да следы крови на полу. - Какого беса?! - выругался он, но тут же вновь повернулся к Рике. - Что тут происходит?

- Здесь происходит кошмар, сломавший две жизни, Ирман! - несколько даже грубо проговорил Рика и, обогнув стол, подошел к парню. - Не обижай его. Послушай меня хоть раз в жизни. Если ты не знаешь, как может болеть сердце, это не значит, что люди такого не испытывают. Идем со мной. Раз хочешь знать, узнаешь. Я покажу тебе...

Ирман смотрел на друга. На то, как тот подходит к нему, на то, как тянутся за Рикой тонкие цепи, соединяющие его с кукольными любовниками, на то, как дернулась кукла Легрима, желая задержать парня, но не в силах этого сделать. И когда Рика поравнялся с ним, тихо спросил, опасаясь как бы куклы его не услышали:

- Оборви эти цепи. Они только держат тебя здесь. Лучше там, - он махнул на окна, за которыми был ясный день, - с настоящими.

- Настоящим я не нужен. - Так же тихо, как и сам Ирман, сказал мальчишка и протянул к нему руки с цепями. - Попробуй разорвать их. Увидишь, это невозможно.

В коридорах клиники было пусто и жутко. Чем дальше продвигались парни, тем большее запустение их окружало. Проваленные стены, обрушившийся потолок, дыры в полу, ведущие в зияющую чернотой пропасть. Лампы дневного света то и дело начинали гудеть и опасно трещать. Свет мигал и в итоге гас, многие лампы больше не загорались.

Ирман видел, как Рика, который шел теперь чуть впереди, иногда останавливался из-за сильного натяжения цепей и резко дергал их, как бы требуя у своих надзирателей еще немного свободы. Иногда губы мальчишки беззвучно шевелились, и Ирману казалось, что он разговаривает с куклами, объясняя им, что скоро вернется.

- Загляни туда. - Вдруг проговорил Рика негромко и указал на неприметную дверцу под лестницей.

Ирман узнал себя и того мальчишку, который носился в зазеркалье, убегая от огромной тени. Он сидел у паренька на коленях и целовал его. Не совсем так, как целуются взрослые, и все же это без сомнения был именно поцелуй.

Он не видел своего лица, но прекрасно видел лицо мальчишки, который обнимал его очень крепко и иногда морщился, чуть приподнимая бедра вверх, когда маленький Ирман ерзал, наверняка вызывая легкое возбуждение.

- Ах ты мелкий засранец, хотел меня трахнуть? - зашипел парень и сунулся под лестницу, но Рика, который болезненно кривился от сильнейшего натяжения цепей, протянул к нему руку и оттащил назад.

- Да что же такое? Почему сразу трахнуть? Ирман, очнись! Ты первый его поцеловал. Вспомни! Раз пришел вспоминать, вспоминай! Вспоминай, иначе потеряешь все, что у тебя есть!

От негромкого, но кажущегося просто оглушительным голоса друга, в голове загудело так, словно ее запихнули в медный колокол и со всей дури ударили по нему. Виски пронзила резкая боль, заставившая Ирмана поморщиться и зажать уши ладонями, но голос Рики пробивался даже через эту жалкую преграду.

- Вспоминай! Не смей теперь идти на попятную. Ты их разбудил. - Натяжение цепей стало сильнее, и Рика попятился назад, не в силах им противостоять. - Ты разбудил их, Ирман! Ты поднял их из могил. Ты хотел знать, не смей теперь отворачиваться и закрывать глаза. Не смей уходить!

А коридор полнился звуками. Откуда-то появлялись клубы тьмы, которые порождали фигуры прошлого, пациентов, жавшихся к бледным стенам персикового цвета, санитаров, наблюдающих за тем, как его тащат по коридору, прочь от воспоминаний.

- Где же ты?! - закричал Ирман что было сил. - Помоги мне! Расскажи, что знаешь?

Прозрачная тень выскользнула из-под лестницы и бросилась следом за Ирманом, которого все так же волокли по коридору безликие санитары. Словно огромные шарнирные куклы без намека на лица, они скрипели и дергались, но исправно выполняли свою работу. Тень бежала за ним, тянула вперед свои бесплотные руки, стараясь ухватить его точно так же, как он сам совсем недавно хватал воздух, но стоило только их пальцам оказаться в доступной близости, как отделившийся от стены отец преградил тени путь. Резко вскинутая рука, и вот уже призрак мальчика летит в сторону, а потом оседает у стены на пол, держась одной рукой за плечо.

- Не трогай его! - с отчаянием в голосе закричал Ирман, но слова его потонули в тишине.

Ирман закричал, но из горла вырвалось лишь глухое мычание. Зубы сомкнулись на резиновом кляпе, тело забилось в судорогах. Парню казалось, что он сделан из металла, по которому бьют чем-то тяжелым и от того по телу проходят волны мелкой дрожи.

Вот санитар несет его обратно под лестницу, мальчишка поднимается с пола и виснет на нем, отец исчезает. Их обоих вталкивают назад, в объятия друг друга. Ирман даже чувствует его запах, вкус его крови на языке, вкус его губ и небольшое уплотнение в паху. Раньше он не замечал всего этого, но сейчас его словно накрыло ощущениям, звуками, запахами. Ирман жался к мальчишке и что-то говорил ему. Они давали друг другу клятвы, смысл которых долетал до парня обрывками. Но вдруг он вспомнил, что был привязан к этому мальчишке. Вспомнил, как они спали вместе, обнимаясь и прижимаясь друг к другу, вспомнил, как они гуляли в парке играя с человеком-псом по имени Дин. Но пленка крутилась все быстрее и последние мгновения, встреча под деревом, знакомство, как бы промелькнули мимо его сознания.

"Кто же ты? Где же ты? Ты же обещал быть рядом! Тогда почему же ты бросил? Испугался? Не смог? Умер? Что же с тобой произошло и где ты сейчас?

Вопросы крутились в голове, но ответов на них не было. И чем больше он силился вспомнить, тем сильнее становилось напряжение. Голова гудела. Казалось, она вот-вот взорвется, разбрызгав по стенам закипевший мозг. Тело парня выгнулось дугой, забилось в чудовищных конвульсиях. Он кричал уже без остановки, срывая свой жалкий голос на хрип, из глаз брызнули слезы. Боль сделалась невыносимой.

Человек умирал. Та часть человека, что еще помнила, стремительно теряла силы, истончалась, превращаясь в полуразмытую тень. Ему нужна была помощь, но стоящий рядом с человеком монстр был сильнее. Властный взгляд насмешливо лучился превосходством. Он знал о своей силе и пользовался этим. Но человеку надо было помочь. Человека надо было спасти. Оставить ему ту часть себя, которая еще держит его на плаву, иначе они исчезнут. Все исчезнут, рассыпавшись прахом выжженных током воспоминаний.

Особо сильный разряд заставил Ирмана выгнуться дугой. Судорога свела все тело, и парень почувствовал, как крошатся во рту его зубы, сомкнутые на кляпе. Перед глазами плыло. Темнело и искрилось. Сверкало и расплывалось красными кругами крови из разорванной артерии Айзека Айзена.

Тьма, окружившая парня, была бесконечной и непроглядной. Боль ушла и он чувствовал, как тело его парит в пространстве вне времени, медленно опускаясь в бездну черноты, словно сорвавшийся с дерева отживший листок.

Страха не было. Лишь какое-то странное осознание, что вот она, смерть, где нет абсолютно ничего, кроме него самого и мрака. Мягкого пушистого мрака, в котором царило ничто. Ни прошлого, ни будущего, ни настоящего. Время замерло, оставив ему только горькое сожаление о том, что он так и не узнал, что так и не вспомнил, что так и не...

Острый яркий свет резанул по глазам, и словно спица, сотканная из мельчайших алмазных крупинок, он прошил тело Ирмана, заставляя его взвыть от боли. Тьма рассеивалась, истончалась, исчезала, и вместе с тем падение становилось быстрее. В панике, вмиг охватившей уставшее сознание, Ирман старался перевернуться, чтобы не упасть на спину и не сломать себе позвоночник, но у него ничего не вышло, и он ощутимо приложился спиной о холодный каменный пол.

В глазах потемнело, а тело отозвалось на это приземление жуткой болью, но парень тут же вскочил на ноги и с ужасом заозирался по сторонам. Это скорее было импульсивно, нежели желанно, и в первый миг Ирман так и не понял, где очутился. Но стоило только первому шоку миновать, как он сообразил, что происходит.

Вокруг него в безумном хороводе кружились огромные зеркала. Отражаясь друг в друге, они создавали черный жуткий лабиринт, внутри которого таились тени. Они смотрели на него, изучали, выжидали. Ирман мог поклясться, что видел мерцание озлобленных глаз, сверкающих ненавистью и желанием уничтожить, но сбежать из замкнутого круга не было никакой возможности.

- Не бойся. - Тихий голос раздался с<

12345678910Следующая ⇒

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

---

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: