Умолчания и недоговоренности

В процессе интервью часто усилия журналиста направлены на «выравнивание ситуации», на то, чтобы преодолеть вдруг возникшее сопротивление.

Одна из проблем интервью – это, конечно, моменты, затрагивающие личную жизнь, причем как героя, так и его близких. (Какой-то блок вопросов в этой сфере бывает необходим).

Безусловно, задавать провокационные вопросы нужно осторожно; журналист рискует испортить интервью и отношение к себе собеседника. Нередко интервьюер сталкивается с недоумением со стороны собеседников и обидой по отношению к журналистам. Много коллег обманывало известных людей, ставило их в неприятные ситуации. Поэтому вопрос о журналистской этике остается актуальным и в настоящее время.

Поскольку в большинстве интервью репортер добивается не чисто информативной стороны ответа, но пытается докопаться до «новости», стоит чаще употреблять не информативные, но проблемные вопросы с как? и почему?, обращения к личному мнению собеседника. Получив, вопреки всем стараниям, ужасные в своем лаконизме, обрывающие интервью «Да» или «Нет», можно попытаться по-актерски «выдержать паузу», как можно ближе придвинувшись к собеседнику и изобразив напряженное внимание (может быть, он что-нибудь и добавит...).

Рекомендуется демонстрировать внимание и сосредоточенность; вести беседу «глаза в глаза», мимикой поощряя собеседника, помня, что непринужденность обстановки – залог успеха.

Когда собеседники адресуются к разным жизненным позициям, и это проявляется очень явно, например, вопросы задаются свысока, с грубыми «подсказками» и наводящими вопросами, вынуждающими собеседника изменять своим взглядам, своему мировоззрению, иногда случается «бунт» – человек отказывается от такой «послушной» роли, отказывается играть в эту игру. А порой еще и высказывает пожелание – прямо, или мягким намеком, чтобы журналист не решал за него сам, не рубил сплеча.

Обязан ли журналист проявлять свое «я» в разговоре, зная, что это может плохо повлиять на исход беседы? Видимо, есть такие ситуации, когда он решает его скрыть... Такой вопрос не возникает, если личные качества интервьюера близки собеседнику. Однако невозможно себе представить, что во всем многообразии собеседников журналиста не найдется такого, которому этот журналист был бы чем-то неприятен.

Во время интервью возникают проблемы с имиджем интервьюируемого. Есть люди (актеры, политики), которые «слишком хорошо знакомы» аудитории. Они привыкли представать в одном и том же имидже, и репортеру изначально отводится роль человека, который просто обязан этот имидж поддержать.

«Люди знают этого артиста не один десяток лет, и упаси Бог, чтобы он, как человек, вдруг опрокинул бы то представление, которое сложилось о нем. Конечно же, виноватым окажется бездарный репортер, потому что на глупые вопросы умно не ответишь…» – рассуждает известный интервьюер Урмас Отт.

Поэтому, хотя бы поначалу, репортер просто обязан «подыгрывать» имиджу собеседника. Он известен как вспыльчивый – дать ему возможность вспылить, показать себя во всей красе. Известен как человек, умеющий тонко шутить – позволить ему это продемонстрировать, помочь и поддержать своей реакцией… В актерской среде это называется «репликой поддержки», когда в бенефисных спектаклях другие стараются поддержать, выгодно подать бенефицианта.

И это важнее совпадения мнений (если мнения полностью совпали, то и разговаривать не интересно). Если к человеку обращаются небрежно, свысока, а он отвечает всерьез, или с него спрашивают всерьез, задают философичный фон, а ситуация чисто игровая, звездная, то проку от интервью не будет. Так, явной фальшью звучат нередко важные разглагольствования спортивных и эстрадных «звезд» о политике; в интервью-знакомстве с модной актрисой прозвучало явным диссонансом и выглядело претенциозным манерничанием: «Мое мнение о Достоевском…».

Плохо, когда вопрос задан с явной подсказкой (Вы хотели этой своей работой напомнить людям о верности в любви, возвратить веру в эту любовь?), собеседник (в данном случае – Булат Окуджава) отказывается от «послушной» роли, отказывается играть в эту игру: «Я не думал об этом. Если бы думал, написал хуже». В ответе поэта – невысказанное прямо желание, чтобы журналист не решал за него сам. И не рубил сплеча. На вопрос: «А как вы сами расцениваете ничегонеделание своего героя? » отвечает: «Но он делает! Он спасал женщину, жертвовал жизнью – стойко, без сожаления». В одном из ответов этого интервью прямо прозвучало осуждение такой манеры вести беседу: «Я ведь никому ничего не навязываю. Человек волен отвернуться..».

Как видим, интервьюер не прерывает собеседника и не убирает из текста интервью моменты «несогласий», противоречий. И поступает совершенно правильно: важнее всего продемонстрировать подлинность характера, решимость и умение человека оставаться самим собой даже в весьма некомфортной ситуации публичного интервью.

При умело проведенном разоблачительном интервью можно намеренно работать так, чтобы в результате, имидж героя оказался чуть «подпорченным»... Например, журналист помогает раскрыться известному краснобаю, подыгрывая маской «завороженного слушателя». Но вот – резкая смена масок – журналист не скрыл своей иронии, намеренно выплеснул ее, повторил громкую фразу «на публику», произнесенную демагогом в пылу вдохновения, сдобрив ее сарказмом. И увлекшийся демагог – растерян, он «срывается» в злость, от благодушия и вальяжной манеры ментора ни осталось ничего... Миг – и «маска» собеседника сдвинулась, глянуло его истинное лицо.

«Прорывающаяся искренность», подлинность журналистского отношения к антигерою – очень сильный ход. Уже упомянутая нами Ориана Фалаччи в интервью с неофашистом, рвущимся во власть, несколько раз успешно использовала этот прием на протяжении своего интервью. Она провоцировала превращение ответа в «тронную речь» не совсем умного кандидата в политические лидеры, а когда он начинал «заливаться соловьем», – выжидала момент. Когда демагогия становилась достаточно очевидной, по ее мнению, для читателя, она просто прерывала собеседника ироничным «покашливанием», произносила: «Гм...». Собеседник, конечно, тут же спохватывался, менял тон на более выгодный для своего имиджа... до следующего точно такого же эпизода.

Совершенно бесконфликтное общение никому не интересно.

Профессиональное «дирижирование» беседой предполагает возможные, желательные и «пограничные» в поведенческом плане ситуации, которые создает сам журналист, руководя процессом общения. Тут нет мелочей: важно и «расслабление» – моменты, менее официальные, церемонные, смягчающие «климат беседы», и значимые «мелочи» в процессе беседы – обстановке, поведении собеседника.

Стоит, однако, оговориться. Не только форма и тон вопросов, их функциональная ориентация, но даже, казалось бы, необходимая в какой-то ситуации помощь партнеру не всегда оправдана. Она может быть формой навязывания своего мнения собеседнику, может выступать в виде некорректной, даже оскорбительной для человека подсказки и пр. К тому же, высвечиваются зоны, куда профессиональный интерес вообще заглядывает с опаской, есть запретные темы и «личный вопрос», которые выдвигают свои, весьма жесткие требования. Есть давний «рецепт» проверки интервью на его точность – проверяйте свои действия простым вопросом: «Что если бы я сам оказался на месте моего интервьюируемого?»

Концовка интервью

По большей части, она импровизационна. Может и рождаться из «вопроса-напоминания» – журналист попросту заставляет собеседника повторить еще раз мысль, понравившуюся, запомнившуюся в одном из ответов. (Во время всей беседы интервьюер ищет эту обобщающую фразу, закругляющую беседу.)

У профессионала, обычно, есть точное ощущение, когда именно интервью подходит к концу. И проще всего, если нет иных идей, в этот момент подсказать собеседнику его же слова. Люди хорошо запоминают, чем завершился разговор, а интервью должно выглядеть объективным материалом, прежде всего, в глазах человека, с которым велась беседа. Концовка часто «примиряет» собеседников, сводя все сказанное, порой полемичное, к удачному выводу интервьюируемого.

Широко распространена практика визирования текста интервью перед его публикацией. Однако «визы» можно и избежать. Заканчивая интервью, можно испросить разрешения позвонить собеседнику для необходимых уточнений (даже если это и не нужно). Такой шаг подчеркнет желание журналиста быть объективным, точным, не приписывать собеседнику лишних слов. А также предвосхитит его просьбу показать ему материал до печати (что нежелательно; люди почти всегда хотят отредактировать, пригладить свои мысли, высказывания тотчас же, как увидят их на бумаге).

Хорошо продуманная во время беседы концовка – иногда не что иное, как наиболее удачный вывод интервьюируемого, или фраза, им произнесенная, ему импонирующая и повторенная журналистом в конце (Вы так хорошо сказали… По-видимому, итог нашей беседы именно в том, как вы метко сформулировали, что… далее – цитата). Это наилучший вариант; достигнуто согласие, совместная работа завершена ко всеобщему удовольствию: собеседнику ясна и им помнится вся обстановка беседы и ее результат; возможно, виза и не потребуется.

Можно завершить беседу так: Что было наиболее важным из сказанного? Как бы вы сформулировали основную мысль нашей беседы, ее главный итог? Не упустил ли я чего-нибудь? Возможно, вы хотите что-то добавить?

Иногда стоит задать последний вопрос, отложив блокнот или выключив магнитофон. Для «завершающего контакта» неплохо поинтересоваться: Какие у вас дальнейшие планы? Не найдется ли у вас дополнительных материалов по этой теме? Может быть, вы знаете, где я смогу их получить?

Такое поведение позволяет, иногда, договориться о продолжении разговора, о новом интервью. Во всяком случае, оно завершает встречу на «ноте заинтересованности», свидетельствует о том, что журналист не просто «отработал свое», но открыт к дальнейшему серьезному изучению темы и, если нужно, к коррекции представления о ней. Это производит благоприятное впечатление на собеседника, несколько уменьшает его опасения, что журналист все исказит, представит его в невыгодном свете перед читателями и т. п.

В принципе, каждый репортер стремится продлевать беседу, насколько это возможно, пока в этом есть смысл, уточняя и перепроверяя собеседника. Но для того чтобы не повредить налаженному контакту, следует точно чувствовать, когда следует завершать общение, когда интервью исчерпано. К удачным, бесконфликтным концовкам относятся просьбы позвонить для якобы нужных уточнений. Это лучше, чем покорно соглашаться на «цензуру», в результате которой собеседник, спохватившись, пригладит свои мысли так, что все усилия пропадут даром. Так уж сложилось, что к собственным огрехам, ошибкам и оговоркам интервьюируемые относятся в высшей степени снисходительно, а вот любая неточность в передаче их мыслей – невозможна... Квалифицированные журналисты, обычно, не объясняют своим героям, что «они так сказали», – никто не верит в авторство своих неряшливых фраз, если они не «причесаны» как следует.

Очень редки веские причины, по которым необходимо показывать готовый материал «источнику» до его опубликования. У каждого профессионала найдутся собственные рекомендации, как именно договариваться с собеседником об уточнении деталей, по возможности, избегая «цензуры»; интервьюеры всего мира стараются не показывать текст, а обговорить вопрос по телефону или в дополнительной беседе.

Типы и тексты интервью

Работа с источником различается по характеру получаемой информации. Поэтому есть интервью-портреты, экспертные и проблемные интервью, свидетельства очевидцев, разоблачительные и звездные интервью.

Цели и формы работы интервьюера многообразны: блиц-интервью, беседа, полемика, портрет и т. д., как многообразны и объекты его внимания (очевидец, эксперт, «звезда», «интересный собеседник»...).

Вступая в профессиональное общение, интервьюер предлагает как главный предмет обсуждения – новые факты или явления. Однако собеседники у него могут быть разные: свидетель, ньюсмейкер (автор, инициатор, «организатор факта», человек, так или иначе, активно причастный к возникновению события или явления), эксперт, «интересная личность», «звезда», «антигерой».

Если собеседник только «источник» – высказавшийся человек, интерес к нему как к личности ослаблен, Создается так называемое информативное интервью. Наиболее функциональный его вариант – опрос очевидцев и участников. Главный интерес: как это было? Чаще всего подается в виде интервью-репортажа, с фрагментами «картинки». В центре внимания вопросы, раскрывающие впечатления очевидца, уточняющие какие-то внезапные происшествия, воспоминания о поступках. Для сообщения важны обстоятельства беседы, наблюдение за поведением и реакциями собеседника и так называемая «личностная детализация» происходящего...

Экспертные интервью ценны точностью высказываний, формулировок. Подчеркнута очевидная правомочность собеседника выступать в качестве источника мнений. Разумеется, в первую очередь журналист обращается к мнению людей, обладающих общезначимым общественным статусом, заметным политическим, профессиональным рангом.

Часто мешает разный социальный статус интервьюера и интервьюируемого: перенесенный на бумагу, результат общения не интересен, поскольку журналист занимает позицию «стенографа», почтительно ловящего на карандаш драгоценные слова собеседника. Хотя экспертное интервью именно и отличается сдерживанием реплик журналиста, в нем стоит подчеркивать редкие моменты проявленной инициативы, корректной поддержки, любознательности журналиста и его постоянного напряженного внимания к словам собеседника.

При подготовке информативных и экспертных интервью для расследований важно подчеркивать обстоятельства, при которых бралось интервью, нередко воссоздавая конфликтные ситуации, преодоление «сопротивления источника» (его увертки, уклонения от ответов и тому подобное и следует изображать и описывать в первую очередь).

Экспертные интервью предполагают усилия по внесению ясности оценок; в процессе интервью необходимы уточнения, переспрашивания, совместная работа над ведущими формулировками

Часто на почве общения с такими людьми возникают проблемные интервью, предполагающие сопоставление мнений. В данном случае источник мнений не просто авторитетный, но и достаточно оригинально мыслящий человек. Можно сказать, что задача проблемных интервью укрупнять и исследовать качество мнений. Нередко при этом дополнительно возникают черты «портрета», во время общения всячески подчеркивается масштабность собеседника как личности, мыслящей свободно и широко.

В проблемных интервью, где необходимо как бы разложить проблему на составные части, увлечь читателя сорассуждением, ввести его в мир «логических удовольствий», доставляемых умелой аргументацией, изяществом доказательных ходов, должен быть наглядно представлен обмен коммуникативными стимулами, взаимное побуждение к размышлению. Журналисты часто выделяют свои побуждающие слова, поощрительные интонации, но опускают их у собеседников, хотя они-то как раз и интересны, поскольку подчеркивают, что оба собеседника заинтересованы, чтобы мысль прозвучала ясно и точно.

Проблемное интервью не всегда выглядит как «диалог единомышленников», обсуждение проблемы может отражать азартное противостояние, недостаток взаимопонимания, преодоление недоразумений. В таком случае конфликтная ситуация (Что делать? Кто виноват?..) не просто представлена, – само обсуждение конфликтно, есть ощутимая напряженность во взаимоотношениях собеседников, полемизм и соперничество.

В проблемном интервью перед читателем должен предстать более «полноценный» собеседник (нежели в интервью информативном или экспертном), обладающий самостоятельной системой взглядов, интересный не только тем, что он волей случая или благодаря служебному рангу владеет какой-то информацией. Но при этом нередко возникает дополнительная профессиональная трудность – при изложении беседы становится видным, что общение – «разноуровневое», что оно затруднено, так как существует в большей или меньшей степени сознание каждой из сторон своей неравности другой стороне.

Проблемное интервью помогает разложить проблему на составные части, или представить ее как дилемму; вводит читателя в мир «логических удовольствий»: точных суждений и парадоксов, умелой аргументации, лабиринтов доказательных ходов. Поэтому такая журналистская работа может стать вровень с аналитическими жанрами журналистики, так же вызывая эффект «соразмышления», так же ориентируясь, помимо текущей, актуальной задачи комментирования или интерпретации еще и на «сверхзадачу» преподать читателю наглядный урок обоснованного и логически стройного рассуждения.

Портрет собеседника. В центре такого интервью «персона», неординарная личность. Главный стимул – возможность «вывести на авансцену» человека, интересного всем.

Если интервьюер, передавая сведения о состоявшейся беседе, пытается прежде всего изобразить самого собеседника, особенности его характера, текст становится похож на портретный очерк (конечно, исключая прямые рассуждения автора о герое); тут есть и воссозданные фрагменты биографии (переданные в воспоминаниях), и рассуждения о профессии как способе жизни, и суждения философической окраски «о времени и о себе», отзывы о других – учителях, кумирах, которые помогают уточнить представления о нем самом.

Широко используются приемы, подчеркивающие особенности интонации собеседника и его поведения в интервью (Например, врезка «После третьего настойчивого вопроса», подчеркнувшая явное нежелание человека красоваться, рассуждая о своем героическом поступке). Необходимо представить достаточное обоснование самого факта согласия «позировать для портрета» (чтобы герой не превратился в антигероя). Обычно, большую помощь оказывает в этом случае переключение внимания собеседника с его персоны на увлеченный разговор о его профессии, предложение обсудить какие-то проблемы, связанные с делом его жизни.

Безусловно, главная трудность «портрета» в формировании представлений у собеседника о целях и задачах интервью. Например, очень глупо ему сообщать: «Вы – такой талантливый, такой необыкновенный... О Вас непременно надо рассказать...». Реакция нормального, тем более интеллигентного человека должна быть резко отрицательной на предложение «писать с него портрет». Поэтому необходимы предлог, информационный повод (У Вас юбилей... Вышла ваша новая книга... Я с интересом посмотрел выставку Ваших новых работ...); итщательно продуманные «ходы» беседы, призванные «разогреть мысль», выявить «философию личности» на фоне «философии профессии».

В окончательном тексте интервью все реплики интервьюируемого должны выглядеть значимыми как наглядное свидетельство характера, неповторимости собеседника. Журналист демонстрирует читателю как можно больше выявленных сведений о человеке (и в самом диалоге, и в информирующем вступлении к изложению беседы, и во врезках – поясняющих и уточняющих), включает в текст оценки поведения и состояния, сопутствовавшие ответу (Волнуясь…С горячностью..., Нехотя… и п.), зарисовочные фрагменты, наглядно показывающие поведение человека во время беседы (например, Спичка догорела в его руке, обожгла пальцы..) и стилистически подчеркивает вопросы, нацеленные на личностные характеристики собеседника и ответы, особенно показательные в этом плане.

Для работы над портретным интервью особенно важны подлинность внимания к человеку (выступающему ньюсмейкером совершенно эксклюзивной информации – о себе самом), наблюдательность, собранность, впечатлительность журналиста, а еще ­его доброжелательная общительность и очень хорошая интуиция.

Разоблачающее интервью. Портрет «антигероя». Важны вопросы, «вскрывающие ситуацию», помогающие разоблачению собеседника, заостряющие внимание на противоречиях. Сам процесс интервью протекает сложнее, поскольку доминирует критическая направленность. И, как правило, приходится преодолевать увертки, недомолвки, бороться с прямым искажением фактов в ответах собеседника. В таких интервью предельная собранность журналиста, его находчивость, психологическая устойчивость важны не только во время беседы; все это должно быть продемонстрировано читателю.

Желательна «маска бесстрастности», объективности, общий корректный фон беседы и, в то же время, – серьезные и очень иногда болезненные для партнера «выпады». Журналист старается привести собеседника к «пороговому состоянию», в котором интервьюируемый наиболее полно раскроется. Про такую политику беседы сказал О. Уальд: «Нет нескромных вопросов, есть нескромные ответы». Смысл афоризма – подобрать вопрос не грубый по форме, но позволяющий эпатировать собеседника, вынудить заговорить его своим языком.

«Звездное» интервью. Наиболее игровое из всех интервью. Его определяют, обычно, как «словесное фехтование», или «сценка». Оно служит поддержкой имиджа, однако не исключает демонстрации подлинного лица, выглядывающего из-под маски. Тут необходимо уделять внимание «значимым мелочам», любопытным деталям биографии (их-то и выявляют как новость). Пользуясь вольной ситуацией интервью-игры, собеседник нередко, импровизируя, их выдумывает, намекает на что-то, чего в действительности не было, либо не было в таком масштабе... То, что собеседник «привирает», надо попытаться сделать понятным читателю, не впадая в пафос разоблачения (например, показать свою реакцию). Желательна форма не стандартизированных, свободных («шаловливых» по определению одного репортера) вопросов. Читатель должен ощущать, как ловко журналист поддерживает игровое состояние собеседника, – создает ему более-менее комфортную ситуацию общения, не ставит в тупик по-настоящему, ограничиваясь ловкими выпадами и меткими «уколами».

Конечно, наиболее весомый собеседник – человек, интересный сам по себе (как «герой» или «антигерой», безотносительно к тому, что он «очевидец», или «эксперт», или «звезда»). Если это выясняется по ходу «звездной» беседы, ее всегда стоит переиграть, потому что напасть на неординарный характер, безусловно, – большая удача.

Как бы ни сложилось интервью, стоит постараться сразу же после окончания разговора скорректировать свои записи и впечатления. Этим можно значительно облегчить литературную обработку, и, кроме того, журналист будет уверенным в правильности своей интерпретации ответов собеседника и общей ситуации беседы.

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: