Ральф ДАРЕНДОРФ (род. в 1929 г.) – крупный немецко-английский

Политический мыслитель либерального направления, политический деятель.

Демократия есть ансамбль институтов, которые нацелены на то, чтобы придать легитимность осуществлению политической власти при помощи последовательных ответов на три ключевые вопроса.

1. Как мы можем осуществить в нашем обществе изменение без насилия?

Простейшую дефиницию демократии дал Карл Поппер: конституция, которая даёт возможность освободиться от правительства без пролития крови. Эта дефиниция является, может быть, несколько слишком ограничительной и скорее лаконичной, чем простой; ее составляющие в действительности являются в высшей степени комплексными.

Я хотел бы к этому присоединить два следующих вопроса, на которые дает ответ демократия:

2. Как мы можем при помощи системы «сдержек и противовесов» контролировать осуществляющих власть и обеспечивать, чтобы они не злоупотребляли своей властью?

Я не могу согласиться с известным высказыванием Уинстона Черчилля, согласно которому демократия является худшей формой правления, за исключением всех остальных. По-видимому, этому великому человеку мешали ограничения, которые накладывали на осуществление им власти парламент, выборы, партии и т. д. Это присуще многим великим и менее великим людям, но именно это является основой того, почему демократия является цивилизованной формой правления. Она предохраняет нас от тирании, в том числе от тирании великих людей.

Наконец, последний вопрос, на который демократия имеет ответ, звучит:

3. Как может народ, как могут граждане соучаствовать во власти?

Демократия является голосом народа, который создает институты, которые контролируют правительство и делают возможным его ненасильственную смену. В этом смысле «демос», народ, является сувереном, который дает демократическим институтам легитимность. [S. 9]

Цитируется по: Dahrendorf R. Die Krisen der Demokratie: Ein Gespräch mit Antonio Polito. München: Verlag C.H. Beck, 2002. – 116 S. Перевод: доц., канд. полит. наук Донин А.Я.

Ханс ФОРЛЕНДЕР (род. в 1954 г.) – профессор политической науки

Технического университета г. Дрездена (ФРГ)

Эпоха демократии началась, кажется, началась только лишь на рубеже 1989/90 годов. После того как социалистические и коммунистические режимы были разрушены, демократия празднует триумф. Западная модель либеральной демократии, как казалось, победила своих конкурентов в соревновании систем и смогла, как некоторые полагали, осуществить «конец истории» идеологического противостояния. С концом диктатур реального социализма больше не имелось исторических альтернатив, которые, как национал-социализм, фашизм и коммунизм, оставили 20-е столетие «веком крайностей» (Хобсбаум). Но теперь триумфальное шествие демократии невозможно больше сдержать. Благодаря нескольким волнам демократическая форма правления взяла верх над своими противниками.

Первая волна, как аргументируется, началась в 1820 году, развивалась через распространение всеобщего избирательного права для мужчин, длилась приблизительно до 1926 года и привела к созданию 29 демократий. С приходом к власти в Италии Муссолини связано начало попятного развития, количество демократических стран сократилось до двенадцати. Но благодаря триумфу союзников во Второй Мировой войне возникла вторая волна демократии, которая привела к возникновению в 1960-е годы 36 демократий. И начало последней, третьей волны демократизации смогло произойти в первой половине 1970-ых годов. Между 1974 и 1990 годами около 30 стран осуществили переход к формам демократического господства. Затем волна значительно усилилась по охвату, отчего исследователи демократии число демократий с 76 в 1990 году увеличили в начале 21 столетия примерно до 120 стран.

Этот увеличение числа демократических режимов, кажется, прежде всего, выразительно подтверждает триумфальное шествие демократии. Тем не менее, возникает вопрос, насколько политическая система может быть лишена демократического содержания, чтобы считаться демократией. И также не удивляет, что не все наблюдатели разделяют позитивную оценку. Так различают «тонкое» и «претенциозное» понятия демократии, некоторые считают, что факты выборов политического руководства являются признаками демократии. Регулярные, свободные и честные выборы, различные партии, из которых может быть осуществлен выбор, правительства, которые могут быть выбраны – это черты демократии, но не единственные, хотя они определяют минимум демократии. Претенциозное понятие демократии исходит из того, что должны быть гарантированы основополагающие права человека и гражданина, права на свободу выражения мнений, свобода собраний, свобода прессы, следовательно, политические свободы. К этому следует добавить обеспечение правовой государственности, которое способствует равенству граждан в основных правах и защиту индивидуума. Кроме того, как конституирующие предпосылки, демократический порядок определяют: независимость и нейтральность юстиции, разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную, а также свободная система средств массовой информации и плюрализм мнений.

Если затрагивают такие различия[§§], картина демократической конституционности мира и его государств предлагается совершенно иначе, дифференцировано. Из названных 120 демократических государств можно обнаружить претенциозные демократии в примерно 75 странах. Из них следует отнести значительное большинство к прогрессивным индустриальным обществам западной Европы, Северной Америки, Австралии, Новой Зеландии и Японии. Из трансформированных государствах восточной и центральной Европы можно выделить две трети, в которых существует демократия, сравнимая с западноевропейской и североамериканской. Подобным образом выглядит картина в Латинской Америке и в карибских государствах. В Азии и Африке среди демократических государств преобладают те, которые можно обозначить как «демократии выборов». Бросается в глаза, что в арабских государствах не обнаруживается ни одна, ни другая форма демократии. Около 15 процентов государств, в которых преобладает мусульманское население, может быть охарактеризовано как демократии выборов. [S. 6-8]

Цитируется по: Vorländer H. Demokratie. München: Verlag C.H. Beck, 2003. – 128 S. Перевод: доц., канд. полит. наук Донин А.Я.

ТЕМА VII. Государство как основной политический институт

Георг Вильгельм Фридрих ГЕГЕЛЬ (1770 – 1831) – крупнейший

Представитель немецкой классической философии, объективный

Идеалист. Политические воззрения Гегеля носят в целом

Государство есть обладающая самосознанием нравственная субстанция – соединение правила семьи и гражданского общества; то самое единство, которое в семье проявляется как чувство любви, есть его сущность, получающая, однако, посредством второго принципа знающего и из себя деятельного воления форму опознанной всеобщности, которая – равно как и её в знании развивающиеся определения – имеет обладающую знанием субъективность своим содержанием и абсолютной целью, так что субъективность стремится к этому разумному.

Государство есть α) прежде всего его внутренняя форма, к самому себе относящееся развитие,− внутреннее государственное право, или конституция; оно есть β) отдельный индивидуум в его отношении к другим отдельным индивидуумам – внешнее государственное право; γ) но эти отдельные духи суть только моменты развития всеобщей идеи духа в его действительности – во всемирной истории.

Сущность государства есть в-себе-и для себя всеобщее, есть разумность воли, но как само себя знающее и проявляющееся в действии это всеобщее есть безусловная субъективность и как действительность – отдельный индивидуум. Его дело вообще сводится в отношении к крайности единичности как множества индивидуумов к двум моментам: во-первых, к тому, чтобы сохранить эти индивидуумы в качестве лиц и тем самым сделать право необходимой действительностью, и затем к тому, чтобы содействовать благу, в котором каждый прежде всего заботится о себе, но которое имеет, однако, также и безусловную всеобщую сторону – охранять семью и руководить гражданским обществом; во-вторых, в том, чтобы и право, и благо, и весь образ мыслей, и деятельность единичного существа, стремящегося стать центром для себя, снова свести к жизни всеобщей субстанции и в этом смысле в качестве свободной мощи положить предел развитию упомянутых подчинённых её сфер и удержать их в субстанциальной имманентности.

Законы выражают определения содержания объективной свободы. Во-первых, для непосредственного субъекта, для его самостоятельного произвола и особого интереса они являются ограничениями. Но они есть, во-вторых, абсолютная конечная цель и всеобщее дело; они порождаются, таким образом, функциями различных, из всеобщего обособления дифференцирующихся сословий, а также деятельностью и частной заботой отдельных лиц; и, в третьих, они составляют субстанцию свободного воления отдельных лиц и их образа мыслей как обязательных нравственных правил.

Государство как живой дух существует безусловно только как организованное целое, расчленённое на особые функции, которые, исходя из единого понятия разумной воли, хотя и не познанного ещё как понятие, непрерывно порождает это понятие как их результат. Конституция есть расчленённость функций государственной власти. [c. 350-351] <…> Она есть существующая справедливость как действительность свободы в развитии её разумных определений. [c. 352] <…>

Что касается прежде всего равенства, то общеизвестное положение, что все люди равны, содержит в себе недоразумение, по которому природное смешивается с понятием; следует сказать, напротив, что по своей природе люди бывают только не равны. [c. 352] <…>

Живая тотальность, сохранение, т.е. непрерывное созидание государства вообще и его конституции, есть правительство. [c. 356] <…>

… Только благодаря правительственной власти, а также вследствие того, что она объединяет в себе особые операции (куда относится также и особое, само по себе абстрактное дело законодательства), государство является единым. [c. 357] <…>

В правительстве как органической тотальности заключается a) субъективность в качестве содержащегося в развитии понятия бесконечного единства его с самим собой, всё в себе содержащая и замыкающая воля государства, есть кульминационный пункт, всё собой проникающее единство, − правительственная власть князя. В совершенной форме государства, в которой все моменты понятия достигли своего существования, эта субъективность не есть так называемая моральная личность, или решение, определяемое большинством, − формы, в которых единство принимающей решение воли не имеет действительного существования, но в качестве действительной индивидуальности, в качестве воли одного принимающего решение индивидуума,− монархия. Монархическая конституция есть поэтому конституция развитого разума; все другие конституции принадлежат более низким ступеням развития и реализации разума. [c. 358] <…>

b) В сфере специальной правительственной власти с одной стороны, обнаруживается разделение функций государства на его уже определённые отрасли, законодательную власть правосудие, или судебную власть, полицейскую власть и т.д. и тем самым распределение этих властей по особым учреждениям, приуроченным в отношении своих дел к определённым законам и в такой же мере обладающим для этого и вследствие этого независимостью в своих действиях, как и стоящими в то же время под высшим надзором; с другой – получает реальное значение участие многих лиц в деле управления государством, каковые лица все вместе образуют тогда одно общее сословие … [c. 359] <…>

с) Сословная администрация есть учреждение, в котором все те, кто вообще принадлежит к гражданскому обществу и в этом смысле является частным лицом, участвует в правительственной власти, и притом в законодательстве, а именно в сфере тех всеобщих интересов, которые не касаются выступления и действий государства в качестве индивидуума (война и мир) и не принадлежит поэтому исключительно к природе княжеской власти. [c. 359] <…>

Вопрос, который всего больше подвергся обсуждению,− это, в каком смысле следует понимать участие частных лиц в государственных делах. [c. 360] <…> Дело в том, что агрегат частных лиц часто называют народом; но в качестве такого агрегата он есть, однако, vulgus, а не populus[***]; и в этом отношении единственной целью государства является то, чтобы народ не получал существования, не достигал власти и не совершал действий в качестве такого агрегата. [c. 360] <…> Но в качестве момента гражданского общества уже было отмечено (§§ 527, 534), что отдельные граждане возвышаются над внешней всеобщностью, поднимаясь до всеобщности субстанциональной, именно в качестве особого рода – сословий; и делаются причастными к ней не в неорганической форме отдельных граждан как таковых (по демократическому способу избрания), но как органические моменты – в качестве сословий. Власть или деятельность в государстве никогда не должна проявляться и действовать в бесформенном неорганическом виде, т.е. по принципу множества и массы.

Сословные собрания уже потому были несправедливо названы законодательной властью, что они составляют всего лишь одну отрасль этой власти, в которой особые правительственные учреждения принимают существенное участие, а княжеская власть имеет абсолютное участие в форме окончательного решения. [c. 362] <…>

Но интерес, который связывается с право (Fähigkeit) всё снова и снова утверждать бюджет, а именно, что сословные собрания располагают благодаря этому принудительным средством против правительства и тем самым известной гарантией против несправедливости и актов насилия,− этот интерес, с одной стороны, есть лишь поверхностная видимость, поскольку необходимая для сохранения государства в целостности организация финансов не может быть обусловлена ещё какими-нибудь другими обстоятельствами, кроме финансовых, и сохранность государства не может подвергаться ежегодному риску. [c. 363] <…> …представления о таком отношении, при котором иметь в руках принудительные средства могло бы быть полезным и настоятельно необходимым, основывается отчасти на ложном представлении о договорном отношении между правительством и народом, отчасти же предполагает возможность такого расхождения духа в обоих, при котором вообще немыслимы государственное устройство и правительство. [c. 363-364] <…> Представление об устройстве государства как чисто рассудочной конституции, т.е. как о механизме равновесия противоречащих друг другу по своему внутреннему существу внешних сил, не соответствует идее того, что есть государство. [c. 364]

Цитируется по: Г.В.Ф. Гегель. Энциклопедия философских наук. Т. 3. Философия духа. М.: «Мысль», 1977. – 471 с.

М. ВЕБЕР. ПОЛИТИКА КАК ПРИЗВАНИЕ И ПРОФЕССИЯ

Но что есть «политический» союз с точки зрения социологического рассуждения? Что есть «государство»? Ведь государство нельзя социологически определить, исходя из содержания его деятельности. Почти нет таких задач, выполнение которых политический союз не брал бы в свои руки то здесь, то там; с другой стороны, нет такой задачи, о которой можно было бы сказать, что она во всякое время полностью, то есть исключительно, присуща тем союзам, которые называют «политическими», то есть в наши дни – государствам, или союзам, которые исторически предшествовали современному государству. Напротив, дать социологическое определение современного государства можно, в конечном счёте, только исходя из специфически применяемого им, как и всяким политическим союзом, средства – физического насилия. «Всякое государство основано на насилии», говорил в своё время Троцкий в Брест-Литовске. И это действительно так. Только если бы существовали социальные образования, которым было бы неизвестно насилие как средство, тогда отпало бы понятие «государства», тогда наступило бы то, что в особом смысле слова можно было бы назвать «анархией». Конечно, насилие отнюдь не является нормальным или единственным средством государства – об этом нет и речи, - но оно, пожалуй, специфическое для него средство. Именно в наше время отношение государства к насилию особенно интимно (innerlich). В прошлом различным союзам - начиная с рода – физическое насилие физическое насилие было известно как совершенно нормальное средство. В противоположность этому сегодня мы должны будем сказать: государство есть то человеческое сообщество, которое внутри определённой области – «область» включает и признак! – претендует (с успехом!) на монополию легитимного физического насилия. Ибо для нашей эпохи характерно, что право на физическое насилие приписывается всем другим союзам или отдельным лицам лишь настолько, насколько государство со своей стороны допускает это насилие: единственным источником «права» на насилие считается государство. <…>

Государство, равно как и политические союзы, исторически ему предшествующие, есть отношение господства людей над людьми, опирающееся на легитимное (то есть считающееся легитимным) насилие как средство. Таким образом, чтобы оно существовало, люди, находящиеся под господством, должны подчиняться авторитету, на который претендуют те, кто теперь господствует. [с. 485-486]

Цитируется по: Вебер М. Политика как призвание и профессия // Вебер М. Избранное: протестантская этика и дух капитализма. – 2-е изд., доп. и испр. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006. С. 485-528.

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: