Сдам Сам

ПОЛЕЗНОЕ


КАТЕГОРИИ







Алексей Михайлович САЛМИН (1951 – 2005) – крупный российский





Политолог и общественный деятель. В 1994 – 2000 г.г. – член

Президентского совета РФ.

 

А.М. САЛМИН. СОВРЕМЕННАЯ ДЕМОКРАТИЯ: ОЧЕРКИ СТАНОВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЯ

Часть вторая. Истоки современной демократии: цивилизационное измерение

Глава седьмая. Между верховной властью и гражданским обществом: современная демократия в вертикальном измерении

 

<…> Проблема всеобщего избирательного права (suffrage universel) имеет во Франции особый смысл и в целом гораздо большее значение, чем можно заключить, исходя из опыта других стран. Идея всеобщего избирательного права – одна из составляющих идеи нации-республики («нация – это каждодневный плебисцит», по знаменитому выражению Эрнеста Ренана … [c. 273] <…>

Принцип всеобщего избирательного права, заложенный, как казалось, в самое основание первой республики, в последующий период, когда он не применялся (он был отменен уже в 1795 г. Конституцией III года, в которой вводился ценз – уплата подушной или поземельной подати), не мог не превратиться едва ли в не главный символ нации-республики. Показательно, что его восстановление декларирует в период «ста дней» Наполеон («Дополнительный акт к конституции империи»). В годы Реставрации и Июльской монархии его идея остается достояни­ем большинства республиканцев. Идеализации всеобщего избирательного права не мешает даже опыт бонапартизма в 1851 – 1870 гг. Отныне всякие попытки не только сократить число избирателей, но и хотя бы задержать максимальное расширение избирательного корпуса рассматриваются левым крылом как покушение на сам принцип республиканского устройства. Всякое же расширение корпуса избирателей истолковывается не как предоставление народу новых прав, а как завоевание естественных. С этой точки зрения предоставление в 1944 г. права голоса женщинам, а в 1974 г. молодежи с 18 лет – всего лишь возвращение к чистой идее всеобщего избирательного права. Такое ощущение всеобще­го избирательного права не может не быть заразительным: в той или иной степени оно влияет на установки республиканцев и политических прогрессистов по всей Европе.

Именно опыт Франции доказал, между тем, что само по себе изменение объема электората, даже существенное, если оно происходит в спокойное время, а не в период революции, не только не дестабилизирует политическую жизнь, но даже серьезно не влияет на соотношение сил основных партий. С другой стороны, чисто арифметическое расширение корпуса избирателей, если оно не связано с какой-то символически обособленной группой, особым «сегментом» общества («неимущие», «женщины», «молодежь»), не имеет интегрирующего значения, ради которого, собственно, оно и осуществляется. Это доказывается опытом как Реставрации, так и Июльской монархии, когда электорат все же расширялся, но это «ползучее» расширение никем не было замечено и никого не удовлетворило.

Особая, более чем функциональная роль всеобщего избирательно го права во французской политической культуре, специфическая болезненность вопроса об эффективном представительстве перед «всесильной» центральной властью, а также ранняя идеологизация новых «посредствующих структур» привели к тому, что особую остроту приобрел и вопрос об избирательной системе. Ни одна страна Запада не меняла избирательные системы так часто, как Франция. Вообще эволюция из­бирательных систем в этой стране создает ощущение какого-то посто­янного и притом возвращающегося «на круги своя» эксперимента с представительством.

После введения всеобщего избирательного права в 1848 г. дела об­стояли следующим образом: в 1852-1871, 1875-1885, 1889-1919, 1927-1945 гг. и с 1958 г. во Франции действовала мажоритарная униноминальная система с голосованием в два тура, когда для победы в пер­вом туре необходимо абсолютное большинство, а во втором – относи­тельное; в 1848-1852 и 1871-1873 гг. – система голосования в два тура в округах с несколькими депутатами, при которой для избрания необхо­димо относительное большинство, не меньшее определенного уровня, требующего проведения второго тура; в 1873-1875 и 1885-1889 гг. система голосования в два тура в округах с несколькими депутатами, когда для избрания в первом туре необходимо абсолютное большинство, а во втором – относительное. В 1919-1927 и 1951-1958 гг. – сложная мажоритарно-пропорциональная система, при которой избранными по многомандатному округу считались все кандидаты списка, получившего абсолютное большинство голосов. В случае, если ни один из списков не получал абсолютного большинства, распределение депутатских мест производилось на основе принципа пропорционального представительства. В 1945-1951 гг. и в 1986 г. – пропорциональная система ….

Отметим, что все это время в Великобритании, как и в США, действовала одна и та же система: весьма небезупречная, но экономная – мажоритарная с голосованием в один тур. Создается впечатление, что в целом для англосаксонских стран неоспариваемость правил игры гораз­до важнее, чем их чистота и универсальность.

Несмотря на внешнюю хаотичность, в эволюции французских избирательных систем можно заметить определенную закономерность. Избирательная система как бы постоянно колеблется между двумя полярными формами: одна из них (униноминальная мажоритарная систе­ма) обеспечивает представительство местных интересов максимально персонифицированно; другая (пропорциональная, в чистом виде действовала лишь в течение 7 лет из 138) – преимущественное представи­тельство реальных и потенциальных «посредствующих структур», в том числе рассредоточенных меньшинств. Другие виды систем являются попыткой так или иначе совместить эти полюса. Следует особо под­черкнуть, что предпочтение, отдаваемое той или иной системе, вопре­ки распространенному мнению, не связано непосредственно с полити­ческой ориентацией. Левые и некоторые правые не раз оказывались союзниками в борьбе за пропорциональное представительство ….

Поддержка той или иной партией конкретной системы вызывается обычно практическими соображениями, сквозь которые просвечива­ют – в длительной перспективе – структурные основы политической культуры …. Несколько упрощая, можно предположить, что споры о лучшей избирательной системе прекратятся во Франции не в результате победы какой-то партии и какого-то проек­та, а в том случае, если сам вопрос о замене одной системы другой пе­рестанет иметь принципиальное значение. Возможно, это уже происхо­дит. А это значит, что исчезает, «затягивается» двухвековой давности разрыв между гражданским обществом и центральной властью, между страной и нацией, между Францией и республикой.

<…> Существует несколько общих принципов, которые, как представляется, помогают выработать подход к избирательному законодательству.

Первый: идеальной избирательной системы в природе не существует. Всякая система обладает своими конкретными недостатками и достоинствами, причем в зависимости от ситуации эти недостатки и достоинства могут меняться местами. Если угодно, все избирательные системы более или менее неприемлемы.

Второй: одна и та же система может действовать очень по-разному в разных политических культурах и в разных ситуациях. Нет такой последовательности событий, которые с логической неизбежностью наступали бы в результате применения той или иной системы независимо от времени и места действия. В Великобритании, в США и в Индий действует, по большому счету, одна и та же избирательная система (мажоритарная, с голосованием в один тур по одномандатным округам), но мы видим очень разные результаты, а кроме того – и очень разные партийные структуры, сформированные в процессе ее применения. Но верно и обратное: к сходным результатам в одной и той же стране может приводить действие совершенно разных избирательных систем, воспринимаемых иногда даже в качестве альтернативных и взаимоисключающих. Бывают ситуации, когда политический итог выборов вообще не зависит от избирательной системы. В конце 1950-х гг. политическому кризису во Франции способствовала пропорциональная система с голосованием по спискам. Однако позднее, когда в 1986 г. пропорциональная система была восстановлена, а в 1988 г. вновь отменена, оказалось, что тип системы стал уже фактором несущественным. Во всяком случае, его влияние на результаты выборов не затрагивало интересы основных политических сил. А в 1993 г. к некоторым дестабилизирующим последствиям привело уже возвращение к мажоритарной системе с голосованием в два тура …

Вообще надо отметить, что некоторые представления, заимствованные из классической политологической литературы, были сформулированы в очень специфических, ныне уже не существующих условиях «холодной войны», когда по ряду причин, выходивших за рамки действия собственно избирательных систем, из политической жизни многих стран была фактически исключена крайне правая тенденция. Она была как бы цензурирована. Затем, несколько позже, почти повсюду в Западной Европе – где мягко, где весьма жестко – последовательно изолировалась крайне левая тенденция, если олицетворением таковой считать коммунистов. Иными словами, представления о влиянии избирательных систем на самом деле черпались во многом из опыта их воздействия на политический центр (в широком, конечно, смысле). Большинству европейских избирательных систем по сути были созданы тепличные условия. Стоило условиям измениться, как те же системы стали приводить к непривычным результатам.

Третий принцип, связанный с обстоятельством, о котором часто сбывают: избирательные системы вполне поддаются комбинированию. Речь в данном случае идет не только о так называемых смешанных системах (например – мажоритарно-пропорциональных). Можно и иногда нужно использовать разные избирательные системы для выборов раз­ных уровней: местных, национальных, президентских (там, где они есть) и т. д. Такое комбинирование само может способствовать стабилизации или дестабилизации политической системы.

Четвертый принцип: при прочих равных без крайней необходимо­сти лучше не менять существующую систему, потому что инерция сама по себе является положительным фактором; однако в случае крайней необходимости именно радикальная смена избирательной системы может оказаться весьма полезной.

Существует несколько требований, которым избирательная систе­ма должна удовлетворять a priori.

1. Избирательная система, независимо от всех прочих требований, должна быть достаточно простой и убедительной. Настолько убедитель­ной, чтобы в ее пользу нетрудно было привести развернутую систему аргументов. При этом, конечно, можно не сомневаться, что у ее противников всегда найдутся аргументы в пользу других систем. Иными словами, система должна быть так или иначе «встроена» в политическую культуру, в историю страны, но и в историю идеальной, нормативной политики – тоже. Такая идеальная политика – некая интел­лектуальная, теоретическая «копилка» положительного опыта.

2. Система должна создавать уверенность, что ее действие можно в любой момент проверить, особенно при подсчете голосов, то есть она должна быть достаточно «прозрачной». Есть неплохие, очень «справедливые», то есть почти идеальные с точки зрения математика системы, у которых лишь один недостаток – они чрезмерно сложны в обиходе: на­пример, так называемая система STV (Single Transferable Vote, «единственного передаваемого голоса»). И может просто не существовать такого общественного механизма, который убедительно гарантировал бы их надежность: особенно в молодых, не вполне сложившихся еще демократиях.

3. Система не должна создавать заведомо критических ситуаций в обычных, повседневных режимах работы. Ни одну систему нельзя про­мерить во всех режимах заранее. Нет системы, в которую был бы встроен механизм саморегуляции: как всякий закон, принимаемый в борьбе, и избирательное законодательство – жесткая конструкция. И если требовать от неё чего-то в пределах разумного, так это того, чтобы она работала, не давая явных сбоев, по крайней мере, в «штатных» ситуациях.

4. Система не должна вызывать болезненной реакции в обществе в целом и в его отдельных частях, а именно:

– не должна дискриминировать кого бы то ни было слишком явно, то есть не должна быть оскорбительной или ставить в откровение неравное положение меньшинства (хотя, разумеется, не должна слишком посягать и на права объективно существующих «большинств»). Знатоки демократических институтов в неоднородных обществах, такие, как Аренд Лейпхарт, вообще советуют, как общее правило, допускать некоторое завышение представительства меньшинств;

– не должна вызывать слишком явных негативных воспоминаний о прискорбных прецедентах. Пропорциональная система одной из разновидностей плохо сработала в Веймарской Германии, поэтому в этой стране существует серьезное предубеждение против такой системы.

И еще несколько наблюдений, относящихся уже не к сути систем, а к тому, что связано с их выбором и принятием. Никогда нельзя сказать сразу, как будет действовать на практике та или иная система: необходимо очень серьезное моделирование ее действия, которое может и не дать результата. Не стоит верить только на слово убежденным сторонникам определенных систем – обычно они движимы каким-то особым интересом, даже если и не сознают его сами. Не случайно законы о выборах обсуждают обычно с большей страстью, чем бюджет. Через бюджет раз в год распределяются деньги, которые потом обычно разными путями перераспределяются. Через закон о выборах – власть и статус, перераспределяемые гораздо реже и с большим трудом. [c. 275-280]

 

Цитируется по: Салмин А.М. Современная демократия: очерки становления и развития. М.: ФОРУМ, 2009. – 384 с.

__________

 







Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...





Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:


©2015- 2024 zdamsam.ru Размещенные материалы защищены законодательством РФ.