ГЛАВА 1 ГЛОБАЛИЗАЦИЯ КУЛЬТУРЫ И ПРОБЛЕМЫ МЕЖКУЛЬТУРНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ КУЛЬТУРЫ. XXI век начался под знаменем глобализации. Похоже, что именно эта очередная универсальная идея станет культурной доминантой нового века, а может быть, и формирующегося нового типа культуры. В современном контексте понятие “глобальное” заменило традиционные понятия интернационального, мирового и планетарного.

В настоящее время в науке существуют два подхода в определении глобализации. Сторонники первого утверждают, что глобализация — явление не новое. В разных формах она проявляла себя на разных этапах истории человечества: в античности — во время великих экспансий эллинизма, приведших к взаимодействию культур, в эпоху Возрождения — в результате великих географических открытий — колониальная глобализация

Нового времени и т.д. Согласно другой позиции, глобализация означает втягивание всего мира в открытую систему финансово—экономических, общественно—политических и культурных связей на основе коммуникационных и информационных технологий.

Вторая точка зрения представляется более обоснованной, так как в действительности, глобализация преследует цель изменения всей культурной системы, в которой существует человек. Она предполагает переход от традиционной формы экономического, политического. технологического общества, сформированного на началах территориальной целостности, национального единства и вековых культурных традиций, — к глобальному Мегасоциуму. Подобный процесс влечет за собой и переход человека на новый уровень сознания: от индивидуальности к сознанию Единства.

Таким образом, глобализация в настоящее время рассматривается как процесс и как цель, ведущая человечество к объединению в единое целое и к осознанию своей общей судьбы. Эта тенденция объективна и находит отражение в современной культуре, дающей человеку возможность ускоренного перемещения: виртуального и физического, в пространстве и времени, а также в обмене идеями, информацией, ценностями, моделями жизни, в невероятном ускорении циркуляции

продуктов человеческой деятельности, товаров, услуг. В данный исторический момент мы наблюдаем стремительное движение человечества к мировому единству в сфере экономической, политической. художественной, бытовой. Как же проявляют себя новые процессы во всех этих областях культуры?

В сфере экономики происходит четкое разграничение между мировой капиталистической экономикой и глобальной. Первая складывалась с XVI века и означала простое присутствие и распространение капитализма в различных регионах мира. Вторая — возникает в конце XX века и имеет планетарный и системный характер. По определению М. Кастельса, мировая экономика превращается в глобальную, когда она способна “работать в режиме реального времени в масштабе всей планеты”. Все виды экономической деятельности (производство, потребление, обращение товаров и услуг) и все ее оставляющие (труд, капитал, технологии, рынки) организуются и функционируют в планетарном масштабе на основе новой информационно—технологической парадигмы.

В сфере государственной происходит реформирование функций государства. Оно перестает быть “интервенционалистским”, вездесущим, активно вторгающимся в регулирование экономических и социальных отношений. Меняются и его традиционные формы. Государство—нация, которое было оплотом территориальной и национальной идентичности и объективно являлось помехой для транснациональных процессов, подвергается деконструкции. Одним из ее последствий становится не только объединение государств (Объединенная Европа с предполагаемым единым правительством), но и обратный процесс — возвращение к архаическим контурам этнической принадлежности. Возникает опасность того, что некогда устойчивые государства могут быть дестабилизированы этническими сепаратистами, получившими право напрямую, минуя “имперский центр”, апеллировать к “глобальному сообществу”.

Глобализация подрывает все сложившиеся системы солидарности, подвергает деконструкции национальное самосознание и тем самым влечет за собой кризис национальной идентичности. Индивидуум разрывается между желанием укорененности в почве – территории, нации, культуре – и соблазном ощутить себя гражданином мира. Агрессивный индивидуализм новых “граждан мира” проповедует тезис: чем в большей степени освободиться от канонов и рамок национальной культуры, морали, менталитета, тем в большей степени индивид явит себя в качестве “чистой доски”, на которой глобализация напишет новые культурные знаки. Таким образом, происходит деконструкция национальной культуры, проявляющаяся, в том числе, в сфере национального образования — оно тоже подвергается требованиям глобализма — примером тому являются требования Болонского консенсуса; и в сфере языка, где все больше проявляет себя ситуация билингвизма.

В сфере бытовой и художественной наблюдается мощный прессинг унифицированной массовой культуры, главным источником которой является современная американская культура.

Признавая необратимость и объективность происходящих процессов, необходимо обозначить ряд противоречий и проблем, выдвинутых перед культурой процессом глобализации.

На первый взгляд, глобализация осуществляет мечту человека о свободе. Но в глобализированном мире действительно свободным продуктом являются деньги. Глобализация — это мировой рынок, где финансы становятся реальной властью. Свобода общения, обмена посланиями в мировой паутине оказывается виртуальной.

Глобализация провозглашает равенство и равные возможности. На деле же она разделяет человечество на метрополию и периферию, на элиту и массы, на “золотой миллиард”, который может наслаждаться всеми благами современной цивилизации, и колониальные народы, становящиеся ее материалом. В процессе глобализации в современном мире выделились ведущие страны (“господа”) и зависимые (“жертвы”), поставляющие для первых физические, интеллектуальные, сырьевые ресурсы. Кроме них имеются “исключенные” страны и целые регионы, которые образуют “четвертый мир”. В него входит, прежде всего, Африка. Некоторые идеологи относят к нему и Россию, тогда как другие отводят ей судьбу “жертвы”.

Уникальность современной ситуации заключается в том, что в сегодняшнем мире водоразделом становится не политика и идеология, как в ХХ веке, а культура. Побеждает тот, кто имеет возможность контроля не только над природными ресурсами, экономическими и политическими аспектами жизни, но над культурными моделями развития. «Центральный сегодня конфликт разделяет общество на тех, кто является агентом и хозяином культурных моделей, и тех, кто принял в них зависимое участие, — провозглашает А. Турен. – Правящим классом становится тот, который управляет созданием культурных моделей и социальных норм; а управляемым – тот, кто участвует в историчности подчиненным образом, соглашаясь на роль, предписанную ему правящим классом».

Задачу культурной экспансии ставят перед собой американские идеологи. ”США является подлинным революционером, изменяющим мир. Культурное давление посредством Голливуда и Макдональдсов ощутимо во всех уголках планеты. В отличие от традиционных завоевателей мы не довольствуемся подчинением себе всех — мы настаиваем на том, чтобы они стали нашим подобием”, — пишет историк Р. Стил. Американский политик Д. Каллео разъясняет: “Стилизованный по—американски глобализм означает однополярный Pax Americana, а не диверсифицированный плюралистический мир, где властью нужно делиться”. В результате обозначается главное противоречие глобализации. Стремительное движение человечества к мировому единству, изначально понимаемое как взаимодействие и взаимообогащение культур, в современном мире все более принимает характер вестернизации, а именно — американизация не только экономических и политических аспектов жизни многих стран мира, но и национальных культур. Среди авторов, пишущих сценарий нового Вестерна, можно выделить несколько позиций.

Американский историк японского происхождения Френсис Фукуяма писал, что когда—то в основе раздела мира лежал спор между мировыми религиями; сменившийся борьбой светских идеологий. Победа США в “холодной войне”, положившая конец идеологическому соперничеству, стала фактом не только исторического, но и культурного значения, так как открыла реальную перспективу контроля над типом эволюции мира. Этот поворотный момент получил название “шок культур”, а Фукуяма обозначил его как “конец истории”, предложив свой прогноз развития человечества: полная и окончательная победа западного либерализма; альтернативные варианты развития исчерпаны, торжествуют универсальная идеология и порядок, вместо философии и искусства — общество будничных потребителей, скучно устраивающих свой быт — конец истории.

З. Бжезинский для своей модели мирового развития избрал образ шахматной доски, которой является Европейский мегаконтинент — арена важнейших исторических событий. Шахматные фигуры — национальные государства и их группировки. Правила игры вырабатываются в Вашингтоне, а затем копируются остальными. Есть один суперигрок — США, который играет без короля, но с пятью ферзями: военной силой, экономической мощью, технологическим превосходством, доминированием в военных союзах, культурной притягательностью. Доска разграничивается на зоны влияния, геополитические цели и черные дыры. Действующие лица делятся на вассалов и варваров, на активных действующих лиц и катализаторов.

Геополитический успех должен узаконить роль Америки как первой, единственной и последней истинно мировой державы, которая возьмет на себя роль международного “регента”, способного нести ответственность за стабильность во всем мире.

Более сложной представляется теория гарвардского профессора С. Хантингтона. Суть его модели такова: конец холодной войны обозначили рубеж и истоки новой фазы культурного развития. Старая парадигма разрушена: нет противоречия Запад — Восток и деления стран на “свободный мир”, ”коммунистический блок” и “третий мир”. Очевидна необходимость новой культурной парадигмы. В отличие от Фукуямы, он считает нереальной единую мировую цивилизацию из—за роли национальных религий и конфликта культур как следствия их взаимодействия, Определяя источник локальных и глобальных цивилизаций, он утверждает, что центральной осью мировой политики, скорее всего, будет конфликт между “Западом” и остальными, и реакция незападных цивилизаций на сильный Запад и его ценности. Отсюда его вывод: следующая мировая война, если таковая произойдет, будет войной между цивилизациями.

Все предложенные модели, несмотря на отдельные различия, демонстрируют определенную тенденцию. Используя экономические показатели, политики ранжируют страны по степени их “прогрессивности”: по уровню существования и соблюдения так называемых “прав человека”, понимаемых в контексте западного либерализма, начисто отметая такие понятия, как самобытность культуры. Так в начале третьего тысячелетия реанимируется концепция линейного развития человеческой культуры, отвергнутая на рубеже XIX—XX веков.

Скрытой сутью и движущей силой современного этапа глобализации является господство над миром, которое должно осуществляться через Новый мировой порядок. Каналом его учреждения стала информационная коммуникация — “всемирная паутина”, сеть, охватившая весь глобус, через которую идет распространение в глобальном масштабе демократии и рыночной экономики.

Понятая по американски глобализация искажает свой изначальный смысл. Прокламируемое победное шествие демократии оборачивается идеей “золотого миллиарда”, пропаганда свободной коммуникации во всемирной паутине — калькированием американского мышления, идея мирового рынка — контролем над природными ресурсами в мировом масштабе, заявленная для массового сознания идеология гражданина мира, подкрепленная новым экуменизмом, реализуется как разделение народов на граждан первого и второго сорта, наконец, распространение ценностей открытого общества обернулось нивелированием культур.

Ответной реакцией на “культурный шок” глобализма стали аргументированная критика и протестное движение. Против глобализма выступают духовные и религиозные лидеры; приобретает все большее распространение протестное движение антиглобалистов, в основе которого понимание невозможности влиять на власть и политиков, разочарование в парламентской демократии, утрата социальных гарантий, пренебрежение экологическими проблемами, практика двойных стандартов. Начавшееся с выступления 58 человек в июне 1998 г. в Великобритании, оно становится мощной силой, объединяющей ныне десятки тысяч сторонников. Критикуют глобализм многие политики и бизнесмены, ибо он порождает теневую экономику и международную преступность. Его опасность подчеркивают ученые.

Таким образом, процессы глобализации выявили ряд культурологических проблем:

— глобализация предполагает постепенное умирание культуры: культурные отношения заменяются технологическими: если в традиционных обществах говорили о высоких целях, то в глобальном мире — о высоких технологиях; свойственный глобализации безудержный плюрализм ведет к подавлению базовых культурных ценностей, распространяется массовая культура и индустрия удовольствий. Но культура не существует без табу, норм и регламентаций, которые, ограничивая свободу индивида, являются условием существования общества;

— глобализация разрушает культурное разнообразие, происходит взаимопоглощение этносов, нивелирование форм социальных организмов, унификация культур. Ее американский вариант, выдаваемый за объективную необходимость, означает подавление одной культурой всех остальных. Но мир остается разнообразным по этническим, религиозным, географическим и прочим культурным формам. Поэтому в ответ на тенденцию унификации усиливается противоположная тенденция — стремление народов к национальной и культурной идентичности, к отстаиванию ценностей традиционных культур. Фундаментализм “свободного рынка” породил проявление национального и религиозного фундаментализма. Столкновение двух процессов, с одной стороны, — интеграции и унификации, а с другой – дифференциации и самоидентификации, — обусловили главный конфликт нового тысячелетия. Который американский социолог и публицист С. Хантингтон обозначил как «столкновение цивилизаций». Доведенный до своего крайнего выражения в феномене международного терроризма, он может поставить человечество на грань катастрофы.

11 сентября 2001 года – день, когда была предпринята террористическая атака на здание нью—йоркского торгового центра, уже справедливо получило название события, которое ознаменовало начало XXI века (так же, как отсчет XX века начался с I мировой войны, а XIX — с наполеоновских походов). В нем обозначились основные силы противостояния. В конце ХХ века вместе с концом биполярного мира оказалась сломанной привычная ось Запад — Восток, державшаяся на противоборстве двух идеологических систем. В новом цивилизационном конфликте Глобальный Север лицом к лицу встретится с Глобальным Югом. Многие ученые говорят о возможности мироустройства, в котором вовсе не США уготована ведущая роль. Наряду с моделью североцентричного порядка (во главе с Соединенными Штатами) распространены и конфуцианские концепты, провозглашающие, что новый век станет “веком Китая”; все громче начинают звучать ориенталистские схемы обустройства мира, различного рода исламистские и фундаменталистские проекты.

содержание

РЕЛИГИОЗНЫЙ МОДЕРНИЗМ И РЕЛИГИОЗНЫЙ ФУНДАМЕНТАЛИЗМ В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ Процессы глобализации актуализировали проблему религии в современном сознании. Европейская культура Нового времени, с ее приверженностью идеям рационализма, индивидуализма, общественного прогресса, казалось бы, исключила религию из числа актуальных культурных ценностей. Ж.—П. Сартр, оценивая результаты достижений интеллектуалов ХХ века, констатировал: «У каждого европейца в душе дыра размером с Бога». Однако празднование победы над религией оказалось преждевременным. Сложная природа и специфические функции религии обусловили устойчивость определенных вероучений и культовой практики, что позволяет ей оставаться одной из важнейших форм духовной культуры и в начале ХХI века.

Религиозное миропонимание восходит к ранним этапам культурно—исторического развития народов и на протяжении всей их истории оказывает воздействие на разные сферы человеческого бытия, проникает в глубины сознания и подсознания людей. Потребность в незыблемых культурных ценностях, носительницей и хранительницей которых является религия, возрастает в кризисные эпохи. Утрата европейской и, в том числе, русской культурой религиозного содержания вызывала в XIX—XX вв. острую реакцию со стороны значительной части философов, писателей, религиозных и общественных деятелей (Н. Бердяев, И. Ильин, С. Булгаков, Д. Мережковский и др.). При всем многообразии указываемых ими причин растущей безрелигиозности общества, их объединяла острая критика “пороков” официальной церкви и светской государственности и в то же время намерение предупредить интеллигенцию об опасности разъединения и вражды с церковью, о необходимости сохранить нравственно—этические ценности религии. Источники современного кризиса культуры западноевропейские и отечественные мыслители видели в ослаблении религиозных основ жизни, а возможность его преодоления связывали с их возрождением.

Примечательным явлением современной европейской жизни являются поиски нового религиозного сознания, свидетельство чему — рост числа приверженцев восточных культов (буддизм, дзэн) и разнообразных новых верований. На фоне разочарования в традиционных для Запада конфессиях (католицизм и протестантизм) все более заметен интерес европейцев к исламу и – шире – культуре, политической системе и образу жизни арабских народов.

В России, наряду с традиционным для нее православием, а также достаточно широко распространенными исламом и буддизмом, расширяют свое влияние протестантизм, католицизм, возникают разнообразные религиозные секты. Такие процессы нередко вызывают болезненную реакцию глав церквей и стоящих за ними верующих, создают почву для религиозных противоречий в обществе. К тому же религиозными установками часто пытаются прикрывать свои антиконституционные, террористические выступления деструктивные общественные группы. Культурологи прогнозируют для XXI века бесконечные религиозные конфликты (А. Генис, Г. Померанц) и даже пророчат столкновение цивилизаций, (С. Хантингтон).

В условиях экспансии ценностей западной цивилизации на все регионы мира достаточно остро стал заявлять о себе — как ответная реакция на глобализацию и сопровождающие этот процесс противоречия — религиозный фундаментализм.

Впервые понятие “фундаментализм” появилось в религиоведческой литературе в начале XX века для обозначения особого направления в протестантской религиозной мысли, выступающей за возвращение к глубинным основам религии, ставящей цель приостановить обновлениерелигиозных догматов и норм жизни. Американские и английские консервативные теологи, обеспокоенные секуляризацией общественной жизни в своих странах: упадком нравов в обществе, отменой обязательной молитвы в школах и начертания десяти заповедей в классах, а также преподаванием в школах теории Дарвина, изложили свои претензии к современникам в многотомном труде “The Fundamentals. A Testimony to the Truth” (1910—1915).

Сегодня это понятие часто употребляется в отношении к исламскому миру, испытывающему значительное влияние разворачивающихся на Востоке мировых политических процессов, хотя фундаменталистские установки в той или иной мере характерны для большинства современных религий, за исключением буддизма, не имевшего в своей истории религиозныхвойн. Экспансия западных и американских стандартов жизни, влияние новейших коммуникационных технологий на исторически сложившийся уклад жизни мусульманских стран вызывает у приверженцев этой религии чувство обеспокоенности и даже страха за судьбу своих традиционных ценностей, вследствие чего растет число сторонников движения за “очищение” ислама, за создание идеального мусульманского общества.

Не менее показательно и такое характерное для постсоветской эпохи явление, как православный фундаментализм, духовный пафос которого разделяет определенная часть современного российского общества. Ортодоксальное православие, претендующее на сохранение канонов и фундаменталистски осмысленных истоков христианства, проводит акции, выходящие за рамки религиозной жизни: активно протестует против “эпатажных” выставок современного искусства, театральных премьер, ведет агитацию за введение в школьный курс “Основ православной культуры” и т.д.

Одна из острых проблем современной жизни православной общественности – отношение к идее перевода богослужений с церковнославянского языка, не понятного для прихожан, на современный русский язык, который обсуждается в Русской Православной церкви с конца XIX века. За русификацию высказалось значительное число иерархов на церковном Соборе в 1917—1918 гг. Дискуссия продолжалась до 1943 г., когда ее оборвало государство. После чего разговоры о богослужении на русском языке воспринимались как диссидентство и даже политическая неблагонадежность. Переводы Священного Писания были издревле связаны с поисками национального и религиозного самоопределения. Со времен взятия турками Византии (1453), установления Османского ига на Балканах и по мере укрепления Московского государства Россия все более осознавала себя единственной хранительницей православия, “Третьим Римом”, который будет стоять вечно. Действительно, русская культура, и церковь и государство, многое сделали для сохранения церковнославянской книжности. В России дольше, чем в других славянских землях, церковнославянский язык был “своим” – органичным языком не только церкви, но и своей письменности и школы. В отталкивании от церковнославянских норм, сложившихся раньше, происходила кристаллизация норм национального русского языка.

После 1989 года дискуссии по вопросам русификации церковнославянского языка возобновились. Некоторые священники попытались реализовать это на практике. Подобная инициатива может быть истолкована в русле такого направления, как религиозный модернизм — противоположное фундаментализму философско—мировоззренческое течение, отражающее тенденцию обновления религиозной жизни, необходимость изменения и развития религиозных канонов с целью приспособления религии и церкви к новым социальным условиям, изменившейся духовной обстановке.

Классическим примером религиозного модернизма в истории европейской культуры служит Реформация, идеологами которой выступили М. Лютер, Ж. Кальвин, Т. Мюнцер, призвавшие не только восстановить библейские истоки веры, ценности первоначального христианства, но и отказавшие церкви как социальному институту в роли посредника между христианином и Богом. Протестантизм, переосмыслив многие фундаментальные категории христианства, в том числе понятие о Боге, о вере, о сверхъестественном, приблизил их к мироощущению современного человека, к его нравственным исканиям, жизненно—практическим установкам.

В связи с кризисом культуры и религии в научной и общественной мысли активно обсуждается вопрос о преодолении противоречий современного мира посредством его религиозного объединения. В качестве истоков современных идей можно указать на точку зрения французского просветителя Вольтера, выступавшего против религиозной нетерпимости за единую для всего человечества религию: «Она должна быть как солнце, которое светит для всех, а не для какого—то одного маленького избранного народа. В мире существует только одна истина, поэтому и религия может быть одна».

Эта проблема очень важна для русского культурного сознания, важнейшей особенностью которого является, по определению Достоевского, “всемирная отзывчивость”, забота о спасении всего человечества. Так, в XIX веке предпосылки мировой религии пыталась создать писательница и философ Е.П. Блаватская (1831 — 1891), которая в книге “Исида без покровов” рассмотрела различные мировые религии и высказалась за необходимость объединения религиозных систем во имя постижения вечной истины.

В начале XX века возникло движение за объединение всех христианских церквей, получившее название экуменизм, цель которого состоит в преодолении разобщенности между ветвями христианства и усилении влияния религии в условиях роста атеизма. Д. С. Мережковский считал, что христианство, существующее в трех формах (православие, католицизм и протестантизм), обязательно «должно явиться в четвертой, включив в себя три прежних». Такая церковь и будет вселенской, несущей в себе «тайну любви и свободы, начало подлинно всемирное».

Идеи экуменизма были близки Даниилу Андрееву (1906—1959) – сыну известного русского писателя Л.Н. Андреева, оригинальному поэту и мыслителю. Философско—религиозный трактат “Роза Мира”, написанный им в сталинской тюрьме и опубликованный после смерти автора в годы «перестройки», получил оценки самого широкого диапазона: от признания самым заметным литературным событием века до обвинений в “книге нехристианской”, не согласующейся с ортодоксальными положениями православия. Д. Андреев рассматривал “Розу Мира” как основу всемирного, всечеловеческого братства, как интеррелигию или панрелигию — универсальное учение, способное преодолеть существующие между конфессиями разногласия.

Свидетельством религиозных исканий является массовое увлечение на Западе одним из течений буддизма — отвергающим рационализм дзэн, с которым европейское культурное сознание связывает выход из тупиков европоцентризма — сознания якобы превосходства европейской религии, науки, культуры над неевропейскими. «Атомная бомба, перспектива ядерного самоубийства человечества, литература и театр абсурда создали духовный климат, в котором дзэн вдруг стал понятным и нужным. Люди почувствовали себя падающими в пустоту, в ничто, а дзэн учил падать и держаться ни на чем», — пишет Г. Померанц. Границы культурных миров, в которых укоренилась та или иная религия, сейчас расшатаны натиском информации, интеллекта. Требуются новые формы единства, и потому, полагает он, будут предприниматься все новые попытки создать “религиозное эсперанто”.

Судя по тому, как непросто складываются взаимоотношения среди родственных христианских ветвей религии, насколько сильны позиции религиозного фундаментализма и, одновременно с этим, какой бурной оказывается современная религиозная жизнь, можно полагать, что поиски нового, объединяющего разные народы и культуры религиозного сознания, будут весьма продолжительными и противоречивыми.

Таким образом, многообразие религиозных проявлений в современном мире, изобилие связанных с религией социокультурных проблем не только чрезвычайно актуализируют проблему ”культура и религия”, но и позволяют рассматривать ее в качестве одной из ключевых проблем культуры XXI века.

содержание

ДИАЛОГ КУЛЬТУР. Цивилизационный вызов, перед которым оказалось человечество на рубеже тысячелетий, требует адекватного ответа. Единственно возможным выходом из ситуации «столкновения цивилизаций» может стать диалог культур, позволяющий уйти за пределы старой цивилизационной парадигмы замкнутости, сохранив при этом способность понимать и принимать ценности других по своему типу культур. С диалогом связана главная надежда на сохранение равновесия в нашем тесном, взаимозависимом и хрупком мире. Вот почему этот термин все чаще звучит в научной литературе и публицистике, в журнальных и газетных статьях, в выступлениях политиков и общественных деятелей.

Проблема культурного диалога резко актуализируется в условиях информационного общества, основным понятием которого является коммуникация. Идея «коммуникации» и идея «диалога» тесно связаны, близки по смыслу. Под диалогом в самом общем плане понимаются особые способы и формы межкультурных коммуникаций равнозначных и равноправных социокультурных субъектов, взаимоотношения разномыслящих самодостаточных субъектов, в которых «дух целого возникает и прокладывает себе дорогу сквозь различия реплик» (Г. Померанц.). В то же время в современной культуре понятие «диалога» чаще приобретает философский смысл, имеет методологическое и идеологическое значение.

Диалогическая коммуникация изначально является одним из важнейших аспектов человеческого бытия, хотя длительное время находилась в тени других культурных категорий. Так, в центре внимания мыслителей классической эпохи было «познание», затем внимание привлек «труд» — то есть виды целевой и рациональной деятельности, выражавшей субъектно—объектные отношения. В философии господствовали принципы монологического мышления, они же определяли характер художественного творчества. В политической мысли Нового времени преобладали идеи европоцентризма и колониализма.

Кризис рационалистической культуры и классической философии создал предпосылки для возрождения интереса к аспекту бытия, связанному с диалогическим общением. Он особенно возрос в XX веке. Внимание философов, социологов, филологов, психологов, антропологов привлекают вопросы отношения к «Другому», к «Чужому», проблемы понимания и интерпретации других культур.

Происходит фундаментальный мировоззренческий поворот, когда стало возможно говорить о становлении новой картины мира, рассматриваемого в аспекте диалога и коммуникации. Для ее формирования большое значение имели «лингвистический поворот» в философии, усиливший внимание к языковым формам выражения мышления, теория относительности А. Эйнштейна, подъем социальных и национально—освободительных движений, отстаивавших множественность точек зрения на привычные понятия и права на их выражение. Слияние этих процессов сформировало парадигму нового мышления. В числе ученых, внесших заметный вклад в этот поворот, необходимо назвать, среди зарубежных: экзистенциалистов М. Бубера, М. Хайдеггера, К. Ясперса, Ж.—П. Сартра, К. Леви—Стросса; среди отечественных: М. Бахтина, Н. Бердяева, С. Франка.

Диалог является важнейшей категорией ноосферного мышления, как научного, так и художественного. Открытие М. Бахтиным диалога в сфере гуманитарного знания (в своем классическом исследовании творчества Достоевского ученый обратил внимание на множественность независимых и равноправных личностных позиций героев и полифонию их голосов—сознаний, показав, что в самой основе восприятия жизни заложена диалогическая противоположность) и созданное Н. Бором учение о комплементарности (дополнительности) в естествознании – совпадают по времени и позволяют утверждать, что весь природный и социальный космос существует на принципах взаимодополнительности.

На основе научных теорий, к которым можно добавить современные концепции («диалогику» В. Библера, концепцию «глубинного общения» Г. Батищева, коммуникационные теории Ю. Хабермаса), получает осмысление принцип «диалога культур», содержание которого можно сформулировать следующим образом: «Нацеленный на взаимопонимание диалог должен быть ориентирован на установление единства при сохранении различий».

Современному гуманистическому мышлению свойственно исходить из идеи равноценности и полифонии культур. Такой подход соответствует представлению о культуре как о сложной, многообразной, открытой и диффузной системе. На первый план выдвигаются не изжившие себя идеи универсализма, отдающего предпочтение одной из ветвей развития культуры, будь то европоцентризм или востокоцентризм, преимущества капитализма или социализма, неизбежно навязывающего истории свою модель развития, а культурно—этнические, региональные и другие различия, мозаичность и плюрализм культур. Именно это составляет основу полифонии, своеобразия и уникальности современной картины мира.

Полноценная диалоговая модель взаимоотношений культур возможна лишь в условиях самотождественности, аутентичности субъектов общения. Аутентичная культура – это культура подлинная, неотчуждённая от своей истории, объединяющая прошлое и будущее, максимально раскрывающая природу национального характера, осознающая свою непохожесть, способствующая консолидации социума. В то же время взаимодействие культур – процесс, закономерный, исторически обусловленный. Культурный изоляционизм не только наносит ущерб социуму, обрекая его на стагнацию, но и невозможен в современном мире.

В диалоге выявляются все сущностные черты и возможности культуры, но культура сама является диалогом и существует исключительно в диалоге. Диалог есть универсальное свойство бытия, способное обеспечить равновесие разных культур в современном мире.

Он особенно активен и продуктивен в пограничных зонах. Важнейшими характеристиками пограничных культур, к которым относится, например Испания, Россия, являются б О льшие, по сравнению с культурами “непограничными”, открытость и закрытость, так как они вынуждены существовать на протяжении многих веков с чуждыми им, хотя и необязательно враждебными, культурами. Такие культуры особо восприимчивы к идущим извне влияниям и в то же время дорожат своей самобытностью. Этим свойством объясняется их постоянное колебание между двумя полярными тенденциями: охранительной и космополитической, сочетание которых является не только естественным, но и единственно возможным фактором их развития. Так пограничный, рубежный характер определяет двойственное самосознание русской культуры. Как указывает Б. Успенский, в разных перспективах, под разными углами зрения в ней может видеться и Запад, и Восток. Отсюда постоянное тяготение России либо к западной культуре, либо, напротив, осознание своего особого пути, то есть стремление отмежеваться, сохраниться. Так или иначе – в обоих случаях – западная культура, выступает как постоянный культурный ориентир. Следствием этого является ускоренное развитие, быстрое усвоение чужих культурных ценностей и вместе с тем культурная гетерогенность русского общества, расслоение культурной элиты и народа, которые говорят на разных языках, принадлежат к разным культурам.

Понятия диалога и коммуникации должны стать непременным атрибутом современной политической культуры, определяя как внешние, так и внутренние ее векторы, будучи символами мира и ненасилия. Традиционно политика рассматривается как деятельность, связанная с государственной властью, в которой управленческий аспект основывался на отношении к управляемым как объектам манипуляции с ограниченной ролью обратной связи. В таком контексте участники политического пространства предстают в категориях «друг» и «враг»; при этом «враг» является таковым только потому, что он «другой», «чужой», а политика становится сферой конфликта. Такое ее понимание предполагает широкое использование различных форм насилия для достижения целей политического господства, рассматривает войну как «продолжение политики иными средствами». Основанная на таких мировоззренческих принципах политическая культура является культурой монолога, а не диалога. Она закрыта для многообразных форм коммуникации с другими государствами, народами и социальными группами. Сегодня все чаще побеждает иная концепция, утверждающая, что политика – это сфера общего, сфера

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: