Глава 3. Нумидийская кавалерия в составе римского войска.

Нумидийские воины принимали участие во всех крупных сражениях африканской кампании Сципиона. Успешными действиями легкой, подвижной нумидийской конницы римские полководец в немалой степени был обязан своим победам.

Для начала разберём частные случаи боевого применения нумидийцев

Боевое применение нумидийской конницы римскими военачальниками

Отлично зная местность и обладая всеми качествами, необходимыми для незаметным наблюдением за противником, нумидийцы помогали армии Сципиона в неизвестном им регионе.

Например, нумидийцы успешно шпионили в зимнем лагере карфагенян: «Приготовив всё, Сципион созвал совет и велел лазутчикам сообщить о том, что они узнали; выслушал и Масиниссу, которому известно было всё, что делается у врагов,и, наконец, сам рассказал о том, что задумывал на ближайшую ночь. Военным трибунам он приказал по окончании совета, как только прозвучит труба, выводить легионы…» Когда войска Гасдрубала и Сифакса начали наступление на армию Сципиона, это не было неожиданностью для римского командующего: «…узнав об этом уже ночью от каких-то номадов, Масинисса передал это Сципиону» (Liv., XXX, 5, 1-5).

Чтобы выманить противника на бой, или заставить покинуть лагерь, Сципион, как и Ганнибал посылал нумидийцев к самому вражескому лагерю для возбуждения жажды битвы у противника. «Поняв, что надо быть тем решительнее, чем ленивее враг, он выслал вперед Масиниссу с его конницей, велев ему гарцевать перед городскими воротами, выманивая врагов на бой; когда все они высыпят из города и он не сможет уже без труда выдерживать их натиск, пусть потихоньку отступают: Сципион вовремя вступит в сражение. Выждав, пока пройдет время, достаточное, по его мнению, чтобы выманить врагов из города, Сципион, прячась за холмами, очень кстати оказавшимися по обеим сторонам извилистой дороги, подошел незаметно. Масинисса, как и было условлено, разыгрывая то храбреца, то труса, то гарцевал у самых ворот, то, словно испугавшись, поворачивал назад, соблазняя осмелевшего врага неосмотрительно ринуться в погоню (…) Смело выехавших первыми встретил Масинисса; вскоре из ворот повалила толпа; силы противников стали равными, наконец в бой вступила вся конница, и сдержать её уже было нельзя. Масинисса не обратился в бегство; отступая постепенно, он принимал на себя весь натиск врага, пока е завлек его к холмам, скрывавшим римскую конницу. Всадники, отдохнувшие на свежих лошадях, окружили Ганнона и африканцев, уставших от боя и погони; Масинисса, быстро повернув лошадей, вмешался в сражение. Около тысячи людей из передового отряда – отступать им было трудно – вместе со своим начальником Ганноном были отрезаны от своих и перебиты…»(Liv., XXIX, 34, 7-16).

Диверсия (от лат. Diversion – отклонение, отвлечение) – действие групп (подразделений) или отдельных лиц в тылу противника по выводу из строя военных, промышленных и других объектов, нарушению управления войсками, разрушению коммуникаций, узлов и линий связи, уничтожению живой силы и военной техники, воздействию на морально – психическое состояние противника[57].

Так, зная, что «…зимний лагерь карфагенян был целиком выстроен из дерева, кое-как собранного в окрестностях» и уже ознакомившись с военным бытом африканцев: «Нумидийцы жили в хижинах из тростника, крытых циновками, беспорядочно разбросанных, где кто хотел…», Сципион решился поджечь, столь незащищенный лагерь: «…Сципион поручил Лелию часть своего войска и Масиниссу с его нумидийцами и распорядился напасть на лагерь Сифакса и сжечь его. Он заклинает Лелия и Масиниссу, каждого особо: ночью легко потерять осторожность – пусть они будут тем более внимательными и осмотрительными. Сам он нападет на Гасдрубала и карфагенский лагерь, но не раньше, чем увидит огонь в царском лагере.

Все пошло быстро: едва занялись ближайшие хижины, как огонь перекинулся на соседние, охватил и разошелся по всему лагерю. Ночной пожар, конечно, вызвал большое смятение, но никто не подумал, что это поджог; люди не взяв оружия, разбежались тушить огонь и наткнулись на вооруженных врагов. Масинисса, превосходно знавший царский лагерь, расставил нумидийцев у самых выходов. Многие прямо в постелях, полусонные, были застигнуты пламенем; многие бросились бежать очертя голову и в давке были затоптаны в узких воротах лагеря.

Зарево над нумидийским лагерем первыми из карфагенян увидели караульные, а затем и другие воины, разбуженные ночной тревогой; они тоже решили, что у нумидийцев пожар возник сам собой. Никто не понял, в чем дело, не догадался, что доносящийся крик поднят убиваемыми и ранеными, а не просто перепуганными среди ночи. Карфагеняне, совсем не думая о врагах, выбегали без оружия из своего лагеря – из всех ворот, какие кому ближе были. Они несли с собоц только то, что могло понадобиться для борьбы с огнем. Тут они натыкались на римское войско. Их всех перебили – не только из ненависти к врагу, но чтобы не осталось никого, кто известил бы своих…»(Liv., XXX, 5, 7-11).

Также как и карфагеняне Сципион использовал нумидийцев для внезапного захода в тыл к врагу, с последующим его окружением. Вот фрагмент окончания битвы при Заме, иллюстрирующий этот тезис. «Лелий и Масинисса далеко отогнали всадников, а затем вернулись и налетели на вражеский строй с тыла. Это нападение довершило разгром врага. Многих окружили и убили в бою…»(Liv., XXX, 35, 1-2).

Для достижения и полного разгрома бегущего противника Сципион отряжал (как и Ганнибал) легкую нумидийскую конницу. Так, после победы на Великих равнинах, Сципион посылает вслед разгромленному карфагено-нумидийскому войску своих нумидийцев: «На следующий день Сципион отправил Лелия и Масиниссу со свой конницей, римской и нумидийской, и с легковооруженными пехотинцами в погоню за Сифаксом и Газдрубалом…» (Liv., XXX, 9, 1-5).

Нумидийцы участвовали и в захвате военнопленных (они сдавали их римлянам) для допроса, или обмена с карфагенянами на римских пленников «…Когда все это было закончено, Масинисса спешно двинулся, как друг навстречу возвращающемуся Ганнону; захватив Ганнона, он отвел его в лагерь Сципиона и отдал его Гасдрубалу в обмен на свою мать.» У Аппиана мы можем встретить момент пленения Сифакса Масиниссой: «…Видя Масиниссу, Сифакс в гневе бросился на него; тот же в свою очередь радостно поскакал на встречу. Когда вокруг обоих загорелся сильный бой, люди Сифакса, обратившись в бегство, стали переплывать реку; тут кто-то ранил самого коня Сифакса, и он сбросил с себя своего господина; Масинисса, налетев, взял в плен самого Сифакса, и одного из его сыновей тотчас же отправил их к Сципиону» (App. VII,19-20).

В ходе африканской кампании Сципион целиком и полностью полагался на знание местности своих нумидийцев, выросших в этих местах, и знающих свой родной край, как свои пять пальцев.

Великолепно зная регион, нумидийцы помогали римлянам находить наиболее удобные места для засад, и внезапных атак на противника: «…И вот Ганнон повел тысячу отборных карфагенских всадников и некоторое количество ливийцев, Масинисса же вел своих номадов; как только они прибыли к башне и Ганнон с небольшим числом всадников поскакал в Утику, появилась некоторая часть тех, которые находились в засаде,и Масинисса велел стоявшему во главе карфагенских всадников напасть на врага, так как говорил он, их мало. И сам следовал на близком расстоянии, как бы собираясь им помогать. Когда ливийцы оказались в середине между римлянами и Масиниссой, бывшие в засаде появились в большом количестве и с обеих сторон, перекололи их копьями. Римляне с одной стороны и Масинисса - с другой, кроме четырехсот, которые были взяты в плен…» (App.,VII, 51).

Из всего вышесказанного можно убедиться, что нумидийская кавалерия была незаменимым звеном в армии Сципиона на протяжении всей африканской кампании.

Теперь рассмотрим конкретно боевое применение нумидийской кавалерии Сципионом на примере двух крупнейших сражений его африканской кампании.

А) Битва на Великих равнинах. (см. приложение рис. 7.)

Зимой 204 года д.н. Сципион, поджидая возможности нанести удар, сделал вид, что готов на переговоры. Весной он предпринял внезапную ночную атаку на два карфагенских лагеря, поджег их и в последовавшей суматохе подчистую истребил обе армии. Гисгону и Сифаксу с небольшим отрядом воинов удалось спастись, и спустя месяц карфагеняне уже собирали новую армию на Великих равнинах, примерно в 120 километрах к западу. Это открытый участок земли в форме ромба примерно 30 километров в длину и 15 километров в ширину, запертый в кольце гор в верховьях реки Меджера. Узнав о сосредоточении карфагенских сил, Сципион оставил часть своего войска на осаде Утики, а остальную армию повёл вверх по долине Меджеры. «…Он (Сципион) оставил под Утикой небольшие отряды солдат и моряков – пусть думают, что осада продолжается, – а сам с отборным войском двинулся на врага. Сначала он расположился на холме, отстоявшем мили на четыре от царского лагеря, а на другой день с конницей спустился к Великополью – так называют равнину у подножия этого холма. Он нападал на вражеские посты, тревожа врага мелкими схватками[58]. Следующие два дня прошли в беспорядочных вылазках с обеих сторон: ничего, достойного упоминания, не произошло; на четвертый день началось настоящее сражение.

Сципион поставил на передовой гастатов, за ними принципов, в резерве триариев; на правом фланге италийскую конницу, на левом – нумидийцев и Масиниссу. Сифакс и Газдрубал выставили против италийской конницы нумидийцев, против Масиниссы карфагенян; в центре против легионов с их знаменами – кельтиберов. Выстроившись, вступили в бой. При первом же столкновении и нумидийцы и карфагеняне, стоявшие на обоих флангах, были отброшены: нумидийцы, в большинстве набранные по деревням, не смогли устоять перед римской конницей, а карфагенские солдаты, тоже новобранцы, – перед Масиниссой, всегда грозным, а сейчас еще разгоряченным недавней победой.

Лишившиеся прикрытия с флангов кельтиберы держались стойко: на бегство в незнакомом месте рассчитывать им было нечего и нечего было надеяться на прощение от Сципиона: он столько сделал для них и для их племени, а они явились в Африку и нанялись против него воевать. Окруженные со всех сторон врагами, они падали один за другим, мужественно принимая смерть. Все были заняты ими, так что у Сифака и Газдрубала было время убежать. Ночь опустилась на победителей, уставших от резни, длившейся дольше, чем битва.

Полибий также отмечает успешные действия нумидийцев Масиниссы: «…В первой же стычке нумидяне быстро подались назад перед италийской конницей, а карфагеняне перед войском Масиниссы, ибо частые поражения в прежних битвах лишали их мужества…» (Polyb.,XXXVI, 10).

Рано поутру, после встречи полководцев, обе армии выстроились на равнине между лагерями. Согласно Полибию, «…в решающее сражение вступили два славнейших вождя двух самых могущественных народов, два храбрейших войска, готовые в этот день либо достичь высшей славы, либо погубить свою прежнюю…(Liv.,XXX, 31,2-3). он (Сципион) построил войско: впереди гастаты, за ними принцепсы, а в последнем ряду – триарии.

Когорты он выстроил не в одну сплошную линию, но так, чтобы между манипулами оставались широкие промежутки, по которым неприятельские слоны могли бы пройти, не расстраивая боевого порядка: Лелия, своего бывшего легата, а в этом году квестора (по сенатскому постановлению даже без жеребьевки), он поместил с италийской конницей на левом фланге; на правом врагу противостояли. Масинисса и нумидийцы. В проходах между манипулами он поставил копейщиков (тогдашних легковооруженных), приказав им при нападении слонов либо укрыться за выстроенными рядами солдат, либо разбежаться направо-налево, оставив слонам открытой дорогу, где они попадут под дротики с двух сторон.

Ганнибал, рассчитывая внушить страх, впереди поставил слонов: было их восемьдесят – раньше он столько никогда не выводил в бой; за ними поставлены были вспомогательные отряды лигурийцев и галлов вместе с балеарцами и маврами; во втором ряду стояли карфагеняне, африканцы и легион македонян. Через небольшой промежуток выстроился резерв: солдаты-италийцы, преимущественно бруттии, которых Ганнибал, уходя из Италии, силой заставил следовать за ним[59]. Фланги он усилил конницей: правый – карфагенской, левый – нумидийской [60]. Вдруг от римлян раздались звуки труб и рогов. Далее «…поднялся такой крик, что слоны повернули на своих – на мавров и нумидийцев, стоявших на левом фланге. Они не устояли, и Масинисса, добавив им страху, лишил этот вражеский фланг поддержки конников. Нескольких слонов удалось погнать на врага. Идя сквозь ряды копейщиков, израненные, они крушили все вокруг. Копейщики отскочили к манипулам, чтобы не быть растоптанными, дали дорогу слонам и с обеих сторон кидали в них свои копья с передовой, солдаты, не переставая, метали в слонов дротики, пока животные наконец не были прогнаны римлянами, повернули на своих и не обратили в бегство карфагенских всадников, стоявших на правом фланге…» (Liv.,XXX, 41,7-8). Лелий, видя, что враг дрогнул, добавил ему еще страху. У пунийцев на обоих флангах уже не было конницы, когда вступила в бой их пехота, уже не равная римской силами и упавшая духом.

Африканцы и карфагеняне, занимавшие вторую линию, не помогали своим отступавшим союзникам, более того, и сами начали отходить, испугавшись, как бы римляне, перебив на передовой упорно сопротивлявшихся, не добрались до них. Тогда сражавшиеся на первой линии вдруг повернулись лицом к своим: одни пытались найти прибежище во второй линии, а другие, поняв, что их сначала оставили без помощи, а теперь отгоняют, стали избивать своих, не принимавших их к себе. Шли как бы два перемешанных между собой сражения: карфагенянам приходилось биться одновременно с неприятелем и со своими. Тем не менее они не пустили в свой строй людей перепуганных и разгневанных, но, сомкнув ряды, отбросили их на фланги и вообще подальше от битвы, чтобы солдаты растерявшиеся, раненые и бежавшие не привели в замешательство еще невредимый строй.

Место, где только что стояли вспомогательные силы, было так завалено трупами и оружием, что пройти тут было, пожалуй, трудней, чем сквозь сомкнутые ряды неприятеля. Гастаты в строю шли первыми, преследуя врага, пробираясь, кто как мог, через горы тел и оружия, через лужи крови – ряды их расстроились, соединения перемешались. Заколебались и ряды принципов, ведь впереди себя они видели рассыпавшийся строй. Сципион, заметив это, велел тут же подать трубой сигнал гастатам: пусть отойдут назад. Раненых отправили в тыл, принципов и триариев развели по флангам, чтобы надежнее защитить и укрепить середину строя, где стали гастаты. Тут-то и началось совсем новое сражение: теперь бились между собой противники настоящие, равные друг другу и родом оружия, и военным опытом, и славой своих подвигов; их воодушевляли одинаковые надежды, им грозила одинаковая опасность. Но римляне превосходили врага и численностью, и уверенностью в себе: они уже обратили в бегство конницу и слонов, оттеснили передовую линию и сражались уже на второй.

Лелий и Масинисса далеко отогнали всадников, а затем вернулись и налетели на вражеский строй с тыла. Это нападение довершило разгром врага. «Многих окружили и убили в бою; беспорядочно убегавших по открытой равнине перебили овладевшие ею всадники. В этот день было убито больше двадцати тысяч карфагенян и их союзников, почти столько же взято в плен; с ними захвачено сто тридцать два знамени и одиннадцать слонов. Победителей погибло около полутора тысяч» (Liv.,XXX, 42,1-3).

У Аппиана можно встретить любопытный момент описания схватки между Масиниссой и Ганнибалом по ходу битвы при Заме: «…Во время бегства Ганнибал, заметив множество собравшихся вместе всадников-номадов, быстро подъехав к ним, просил не покидать его и, убедив, напал на преследующих, понадеявшись, что он сможет как-нибудь организовать обратное преследование. Столкнувшись прежде всего с массилиями, он вступил с ними в сражение, и это было единоборство между стоявшими друг против друга Масиниссой и Ганнибалом. Когда и они понеслись друг на друга, полные возбуждения, Масинисса, бросив копье, попал в щит Ганнибала, Ганнибал и на этот раз поразил у противника коня. Масинисса, выбитый из седла, пеший устремился на Ганнибала и, ударив напавшего на него прежде других всадника, убил его. Приняв копья остальных на щит из слоновой кожи, он вытащил одно из копий, застрявших в щите, и, бросив его в Ганнибала, снова не попал в него, но, подобно Сципиону, убил находившегося поблизости всадника. Извлекая же второе копье, он был ранен в руку и на короткое время вышел из боя. Сципион, узнав об этом, испугался за Масиниссу и поспешил к месту боя, где нашел Масиниссу перевязавшим рану и снова несущимся на другом коне в бой. И вновь у них завязался равный для обеих, сторон и весьма упорный бой, так как и те и другие стыдились полководцев, пока Ганнибал, заметив на каком-то холме столпившихся иберов и кельтов, не поскакал туда, чтобы и их привлечь к сражению…» (App., VIII, 23).

За 16лет протекших с того времени, как Ганнибал впервые выступил против римлян, в составе обеих армий произошли большие перемены; так, насколько численность конницы возросла в римской, настолько она уменьшилась в карфагенской. Правда, у Ганнибала были еще те испытаны ветераны, которые так долго сражались под его начальством в Италии и по стойкости, по умению владеть оружием могли быть смело поставлены наравне с лучшими римскими легионами, но зато конница была слаба числом и подготовкой, а нумидийцев было всего 2000 человек. Напротив того у Сципиона была многочисленная и во всех отношениях прекрасная конница. Ганнибал это понимал прекрасно, и что должен он был перечувствовать, видя против себя 6000 человек тех самых нумидийцев, цену которым он так хорошо знал, которым во всех прежних кампаниях он так доверял, которым наконец, он так часто был обязан победой в сражениях и безопасностью при передвижениях и отдыхе?

Не подлежит никакому сомнению, что выигрыш дела должен быть приписан коннице, которая своими вождями была в удачную минуту введена в бой, своевременно остановлена во время преследования и направлена для нанесения решительного удара. Оба её вождя показали себя выдающимися кавалерийскими командирами.

Вообще нужно сказать, что римская конница взаимодействующая с союзной нумидийской, никогда, ни прежде, ни после, не достигала той высоты, на которой она находилась в конце второй Пунической войны в смысле и организации и применении ее. Позже она была иногда многочисленнее, процентное отношение её к пехоте было больше, но зато качество хуже, дисциплина слабее и вожди ее не умели столь удачно ею пользоваться..

Несмотря на то, что нумидийцы относятся к африканцам, они не были покорены Карфагеном, а потому это то племя не входило по умолчанию в состав карфагенского войска. Однако это не мешало им участвовать на стороне Карфагена как наемники.

Нумидийцы были, пожалуй самой занимательной у исследователей частью карфагенской армии. Действия нумидийской конницы важны были не только в самой битве при Каннах, но еще до нее, когда Ганнибал посылал их к самому римскому лагерю для возбуждения жажды битвы у противника. Из нумидийцев состояла разведка, они прокладывали дороги на узких участках Альп, искали место для будущего лагеря. По источникам Полибия и Ливия известны жалобы римских воинов о том, что им не дают даже набрать воды из реки.

Ту же самую функцию они выполняли при Требии, когда первые поехали поднять римскую армию на битву. Таким образом они играли роль провокаторов битвы. Соответственно кавалерия у Ганнибала играла очень важную роль, ведь перед битвой при Каннах. Например, воины были недовольны вынужденным голодом. Ганнибал всегда старался заботиться о своих людях, но в данном случае именно нехватка продовольствия вынудила его пойти в сторону Канн. Да и навязчивого неприятеля держать или вести за собой было нельзя. Рим мог медлить, но Ганнибалу медлить было нельзя, это грозило ему неподчинением войска, чего допустить было немыслимо.

О значении кавалерии, как утверждает Полибий, говорит сам Ганнибал в своей речи к воинам накануне сражения, хотя если быть точнее, то Ганнибал показывает численное превосходство кавалерии, благодаря которому карфагенское войско и должно выиграть. Да и сам Полибий убеждается, что конница была основной причиной победы, хотя считает, что её действия были самостоятельным решением Гасдрубала.

Но как бы то ни было, некоторые исследователи (Дельбрюк Г., Ковалев С.И.) склонны утверждать, что значение кавалерии в битве при Каннах было решающим.

Если верить Г.Дельбрюку в том, что Полибий ошибается. Говоря о самостоятельности Гасдрубала во время действий нумидийской конницы в битве при Каннах, то единогласно все признают военный гений Ганнибала[61].

С другой стороны нумидийская конница была только на правом крыле войска Ганнибала. Можно говорить о значении конницы вообще в карфагенском войске, однако нельзя тут утверждать, что слава решающего значения лежала именно на нумидийцах. Даже тот факт, что у нумидийцев было больше возможности для маневра кажется тут малоубедительным.

Полибий пишет, что «нумидяне…не причиняли неприятелю большого урона и сами не терпели такового благодаря обычному у них способу сражения; тем не менее, непрерывно нападая на римлян со всех сторон, они лишали их возможности действовать». Там же Полибий отмечает, что нумидийская конница побеждать только после подхода к ней помощи.

Но совсем другая картина предстает перед нами в битве при Заме 203 г. до н.э., где, как утверждают исследователи, Ганнибал был разбит окончательно. Дело в том, что царь нумидийцев Масинисса, к этому времени уже перешел на сторону римлян. Удача переманить к себе столь сильную конницу Масиниссы была вознаграждена вдвойне, поскольку «тот унаследовал царство Сифакса и теперь мог предоставить союзникам 6000 пехотинцев и 4000 всадников». Предположительно, именно это обстоятельство позволило Сципиону одержать решающую победу над Ганнибалом в битве при Заме.

Нумидийская конница была выставлена на левом фланге. Так «Масинисса оказался лицом к лицу с нумидийцами, которых превосходил числом приблизительно вдвое» Неудивительно, что правый фланг карфагенян быстро остался незащищенным. Однако нельзя утверждать точно было ли это заслугой нумидийцев или же сыграло роль плохое карфагенское командование. Учитывая способности Ганнибала, проявленные при Каннах, П. Конноли справедливо замечает: "Гениальный ум, обеспечивший победу при Каннах, в рассказе Полибия ничем себя не проявляет. Неужто битва протекала настолько просто и Ганнибал себя исчерпал?". Это справедливый вопрос, о битве при Заме известно меньше, чем о битве при Каннах, которая была грандиознее и имела большее значение для военной истории.

Но если в подтасовке фактов, касательно отдельных битв, можно обвинять заинтересованных в этом античных историков, то в их беспристрастном отношении к нумидийцам сомневаться, как правило, не приходится. У Полибия упоминания о них столь же частое, как и упоминание об африканцах. В этом нет ничего странного, поскольку конница в то время играла значительную роль. Но стоит ли утверждать, что победа над Ганнибалом далась римлянам только благодаря Масиниссе?

Надо полагать, что Сципион тщательно продумал сражение. Он уже знал Ганнибала и предполагал его действия на поле боя. Именно поэтому Ганнибалу тяжело было надолго увлечь римскую конницу от места сражения. Хотя если разбираться в этом подробнее, то маневр Ганнибала отчасти удался. В отличие от того, что рассказывает Полибий о том, что конница Ганнибала была сразу же смята, на самом деле "Ганнибал отдал своим всадникам приказ не сражаться, а путем бегства отвлечь за собою противника с поля сражения". Расчет Ганнибала был в принципе верен и удался, за исключением того, что его конница была уничтожена недалеко от поля сражения, а после чего Масинисса вернулся на подмогу римлянам в неподходящий для карфагенян момент[62].

Следовательно, оказалось неизвестно, в каком месте была неправильно рассчитана Ганнибалом тактика. Либо он не знал о наличие у римлян столь многочисленной конницы Масиниссы, либо надеялся и предполагал, что она всё - таки будет уничтожена его немногочисленными силами на флангах. Как бы то ни было, маневр оказался крайне неудачным до такой степени, что, пожалуй, этим решился исход битвы при Заме.

Другим новшеством, примененным Сципионом, было избавление от наводивших до этого определенный ужас слонов. Ганнибалу не удалось использовать их с такой же продуктивностью, как и раньше. Слоны вступили в битву на самом первом этапе, ведь их задачей было расстроить ряды неприятеля и дать возможность для маневров других частей войска.

Но Сципион поставил своих солдат не как обычно в шахматном порядке, а друг за другом, оставив между рядами место. Благодаря этому слоны "попали в брешь между манипулами и, кроме того, легионеры сумели остановить животных, забросав их снарядами и устроив невообразимый шум с помощью сигнальных труб и других инструментов".

Из вышесказанного видно, что за 16 лет нахождения Ганнибала в Италии позволили римлянам не только сделать определенные выводы в тактике ведения боя, то есть научиться у него, но и использовать против Ганнибала его же приемы. Ликвидировав карфагенскую конницу, использовав слонов неприятеля против них же самих, римляне сделали точно так же, как сделал бы и сам Ганнибал, ударили пехотой по флангам. Поскольку карфагеняне сделали то же самое, битва превратилась в лобовое столкновение, решающий исход в котором сыграло вовремя подошедшее подкрепление римлян, а точнее вернувшаяся из погони за конницей Ганнибала конница Масиниссы.

Нумидийцы, хоть и были отменной конницей, могли ли оказать столь огромное значение для битвы при Заме, чтобы привести ее к победе? Они выполнили свой долг и лишили карфагенян правого фланга. Остальная часть сражения зависела уже не столько от них, сколько от римского командования. Но нельзя не признать их помощь в поддержке римлян при лобовом столкновении флангов. Дело в том, что в такой битве полководческий гений лишается смысла, а битва начинает целиком зависеть от мужества и стойкости самих воинов. У Ганнибала в это время в битву вступили самые проверенные и закаленные в боях солдаты. Несмотря на то, что их было несколько меньше, чем римлян, они твердо держали свои ряды. Однако конница Масиниссы изменила исход этой битвы. А потому нельзя не признать ее значение в битве при Заме.

Помимо прочего надо признать, что Сципион проявил себя в этой битве как великий полководец, ведь помимо сражения в войске римлян надо было убрать еще и психологический страх перед таким прославленным полководцем, как Ганнибал, которого римляне сначала уважали, а потом уже ненавидели.

Однако что удивительно, Сципион после грандиозной победы при Заме поступает ровно также (возможно следовало бы вставить здесь слово "мудро", если бы знать, что оно так "было бы"), как поступил Ганнибал после победы при Каннах. Он не решается пойти на Карфаген и даже более того, скромничает и не отправляет сразу же послов в Рим о своей победе[63].

Хотя у Сципиона ситуация более оправданная, чем у Ганнибала, поскольку он «не мог думать об осаде и взятии Карфагена. И морально, и экономически Рим был настолько истощен длительной войной, что не мог и не хотел отпускать на нее новые средства». Но как бы то ни было, он довольно многому научился у самого Ганнибала за время второй Пунической войны. Именно «традиция рисует Сципиона - а ее сведения и оценки восходят, бесспорно, ко времени II Пунической войны - настоящим римлянином - пламенным патриотом, мужественным воином, тщательно, нередко с опасностью для жизни соблюдающим нравственно-этические принципы тех, кто создал могущество, и славу Рима». А потому рассматривать Сципиона нужно в контексте всех проведенных им военных компаний. В данном случае стоит ограничится его славой и гением в битве при Заме[64].

Очевиден то факт, что нумидийцы сыграли важную роль в победе Рима во второй Пунической войне, что и сделало их популярными в изложении античных историков.

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: