Жизнь на горизонтальном рынке труда

Новый рынок труда, сформированный данными тенденциями, обладает тремя основными характеристиками. Во-первых, сегодня люди чаще выбирают не вертикальные, а горизонтальные карьеры. Постепенное продвижение вверх по служебной лестнице утратило свою привлекательность — отчасти, видимо, по причине отсутствия развитой иерархии во многих современных фирмах с минимальным штатом, где даже существующие позиции могут потерять статус или исчезнуть раньше, чем успеешь добраться хотя бы до среднего уровня. Многие из нас теперь предпочитают перепрыгивать с дерева на дерево в поисках самых привлекательных плодов.

Хорошим примером служит начало карьеры молодого специалиста из числа участников моих интервью. Он приехал в США из Белоруссии и поначалу занимался разработкой программного обеспечения в Норфолке, штат Виргиния. Работа ему нравилась, но в этом возрасте человеку интереснее жить в более крупном городе, где больше впечатлений. Среди возможных вариантов были Нью-Йорк и Майами — излюбленные города российских эмигрантов, — однако он решил, что в Майами слишком жарко, а в Нью-Йорке слишком дорого, и остановился па Питтсбурге, где климат умеренный, жизнь сравнительно дешевая и достаточно культурных стимулов. Он нашел постоянную работу в перспективной новой высокотехнологичной фирме. Примерно через год он устроился в одну из солидных промышленных корпораций, однако на этот раз не штатным сотрудником, а независимым контрактором на специализированный проект, т. е. как своего рода свободный агент. Вскоре его можно было назвать свободным агентом в полном смысле слова: когда работы в корпорации стало меньше, он занялся консультированием в своей прежней фирме. Еще через некоторое время, устав от независимости, он вернулся в эту фирму уже на постоянной основе — с момента его ухода оттуда и года не прошло. Столько перемещений за такой короткий срок, и столько различных мотиваций! Я мог бы рассказать массу подобных историй. Дело в том, что к таким людям, как молодой эмигрант и Хэйс Клемент, неприменимы упрощающие ярлыки, вроде "летуна" или "свободного агента". Просто они действуют в новых условиях горизонтального рынка труда.

Этот сдвиг является результатом некоторых влиятельных экономических тенденций помимо тех, что уже упоминались. Как отмечает Барли в своем исследовании "Новый мир занятости" (1996), экономика в целом движется по направлению к "более горизонтальному разделению труда"²⁰. Когда-то руководящие посты занимали люди, которые имели больше опыта, чем их подчиненные, потому и типичная структура организации, и типичная карьера были вертикальными. Проведя какое-то время на одном месте и, предположительно, поближе познакомившись со спецификой своего дела, человек получал повышение. Однако сейчас, с ростом специализации, ситуация изменилась: "начальство перестало понимать, чем занимаются нижестоящие", — пишет Барли. Даже крупный ученый не может командовать в лаборатории: технические работники обладают знаниями и навыками, которых он сам лишен. Таким образом, утверждает Барли, привычные для нас профессии и занятия превратились в "кластеры специализированных знаний". Чтобы организация функционировала нормально, эти кластеры должны взаимодействовать на равных основаниях. Вот почему на смену вертикальной иерархии и традиционному служебному продвижению пришли горизонтальное разделение труда, карьерный рост со сменой компаний и горизонтальный рынок труда. Вновь те явления, в которых консерваторы видят капризы, а либералы — новые тактики давления корпораций, оказываются на поверку следствием рациональной эволюции экономических сил.

Вторая особенность нового рынка труда состоит в том, что люди в большей степени идентифицируют себя со своими занятиями или профессией, чем с компанией. В какой-то мере это связано со сдвигом к специализированным знаниям. Мои фокус-группы и интервью свидетельствуют о том, что люди все чаще определяют себя по двум параметрам, а именно креативному содержанию своей работы и личным интересам: мотоциклист, альпинист, музыкант. Стремление испытать себя, добиться большей самостоятельности и самореализации также предполагает скорее горизонтальное движение, чем вертикальное.

В-третьих, люди несут больше ответственности за каждый аспект своей карьеры. Мы принимаем на себя не только риск, связанный с переменой места работы, но и обязательства по отношению к собственной креативности, которую необходимо поддерживать и культивировать всевозможными средствами. К примеру, креативные специалисты тратят невероятно много времени и денег на образование. Они получают основное стартовое образование, затем квалификацию, обеспечивающую смену карьеры, не говоря уже о непрерывном расширении знаний и усовершенствовании профессиональных навыков. Если верить участникам моих интервью и фокус-групп, они сами, а не их работодатели, отвечают за современный уровень своих практических знаний; в особенности это касается быстро меняющихся высокотехнологичных областей. Согласно анализу Бэтт и Кристоферсон, нью-йоркские специалисты по новым СМИ тратят в среднем 13,5 часов в неделю на приобретение новых навыков, не получая за это денежной компенсации²¹. Это означает, что треть 40-часовой рабочей недели инвестируется в развитие креативности. Отсюда вывод: приобретение знаний и умений стало личной ответственностью каждого, "потому что интерактивный характер компьютерных инструментов позволяет работникам новых СМИ осваивать новые навыки в собственном темпе и в индивидуальной манере, равно как и потому, что официальные обучающие программы отстают от потребностей этой стремительно развивающейся области". Помимо того, на современном рынке труда компаниям уже невыгодно вкладывать значительные средства в обучение своих сотрудников, которые могут в любой момент уйти, если им предложат лучшие условия и более интересную работу. Только 30% от 262 "сетевых специалистов", участвовавших в проведенном фирмой Lucent Technologies обзоре удовлетворения работой, признали, что обучающие программы, проводимые компанией, соответствуют их потребностям, тогда как почти три четверти (73%) сказали, что в интересах карьеры им приходится самим учиться и повышать квалификацию²².

Возможно, самая радикальная перемена заключается в том, что сейчас люди ожидают подобного развития своей профессиональной жизни. Мало кто способен хотя бы вообразить долгосрочную карьеру в какой-либо фирме. В 1980-х, когда я учился в аспирантуре, два года считались минимальным допустимым сроком службы. Мои наблюдения и существующая статистика показывают, что в соответствии с сегодняшней нормой, чем раньше ты уйдешь из фирмы, которой недоволен, тем лучше — зачем терять понапрасну свое и чужое время? Причем новый феномен хронической смены работ принадлежит теперь к самой сути труда. Люди привыкли к мысли о том, что они предоставлены самим себе, поскольку традиционные источники гарантий и прав утратили всякое значение или вообще исчезли. Это серьезный шаг в сторону от прежней практики.

В прошлом массовые увольнения вызывали в обществе возмущение и тревогу. Еще в конце 1980-х и начале 1990-х сокращения, проводимые корпорациями, были встречены по всей стране бурей негодования, а в журналах и на телевидении прошел ряд материалов, в которых представители корпораций вынуждены были защищать действия своих компаний. Не обошлось даже без уличных протестов. А теперь перенесемся в 2001 год: количество безработных насчитывало несколько миллионов человек, достигнув высочайшей отметки за десять с лишним лет. Не только высокотехнологичные фирмы-однодневки, но и серьезные компании, такие как Ford, Lucent, Motorola, Merrill Lynch, Cisco и многие другие увольняли сотрудников тысячами. Какова же была реакция? Довольно вялая. Пара-тройка отдельных случаев "гнева белых воротничков", которые выводили из строя компьютеры в своих бывших фирмах или забирали с собой что-либо из их имущества. Но никаких пикетов, демонстраций или малейших проявлений неудовольствия со стороны политиков. Людям, потерявшим работу, "в наше время даже в голову не приходит протестовать", — писала газета New York Times в августе 2001 года, приводя в подтверждение слова женщины из Цинциннати: "Пару месяцев назад я могла сказать что-нибудь горькое по этому поводу, но сейчас пора уже проглотить пилюлю и двигаться дальше"²³.

Пожалуй, это служит наилучшим показателем того, насколько нам удалось адаптироваться к новому рынку труда. Подобно этой женщине, мы просто принимаем происходящее как данность и продолжаем заниматься своими делами. Мы признали как факт, что ни корпорация, ни какая-либо еще крупная организация не возьмет на себя ответственность за наши проблемы — иначе говоря, мы целиком предоставлены самим себе.

Не гак давно, опаздывая на встречу, я позвонил, чтобы об этом предупредить. Встреча с бухгалтером и юристом по пенным бумагам была назначена в самом сердце деловой части Питтсбурга, поэтому я спросил у женщины, взявшей трубку, стоит ли мне потратить несколько лишних минут, чтобы сменить свою обычную униформу из джинсов, черной майки и ботинок на что-нибудь более официальное. "Здесь в этом нет необходимости, — ответила она, — приходите в чем угодно". Оставив машину па стоянке и приблизившись к величественному каменному зданию, воплотившему всю корпоративную элегантность XIX века, я почувствовал себя не в своей тарелке и робко приоткрыл дверь, в полной уверенности, что мне следовало бы переодеться. К большому моему удивлению, вестибюль был полон людей, одетых еще менее формально, чем я — в брюках хаки, рубашках поло, кроссовках, а кое-кто даже в сандалиях и со спортивной сумкой. Возможно, я попал не по адресу — в высокотехнологичную компанию или новый магазин одежды? Нет, успокоила меня девушка в приемной. Я оказался по месту назначения: в самой старой и престижной из юридических фирм нашего города, специализирующихся на корпоративном праве.

Среда, в которой мы работаем, меняется не только в плане одежды. По многим параметрам атмосфера па рабочем месте стала более расслабленной и комфортной: открытая планировка и другие нововведения в дизайне офисов, гибкий график, новые правила работы и методы управления. В этом отношении фирмы всех типов начинают напоминать высокотехнологичные стартапы. Некоторые в качестве причины называют конкуренцию из-за квалифицированных специалистов. Как было сказано в журнале Business Week в апреле 2001 года: "Вместо того, чтобы сидеть сложа руки, бухгалтерские фирмы 'большой пятерки', крупные предприятия 'ржавого пояса', инвестиционные банки и юридические фирмы были вынуждены переизобрести себя по образцу соперников, отбивающих у них компетентные кадры"¹.

Приведенный ниже отрывок из статьи в New York Times отражает масштаб перемен и наводит на мысль о скрытых за ними силах:

«Существует иконическая фотография офисного помещения IBM времен 1950-х, где ряд за рядом рабочих столов и на вид бесконечная сеть единообразных, действующих на нервы кабинок символизируют корпоративный образ мышления предшествующего поколения. Сегодня эта традиционная планировка офиса в основном устарела как пережиток командно-контрольного стиля управления корпоративного средневековья. Концепция рабочего места изменилась вместе с экономикой, технологиями и образом жизни»².

Добро пожаловать в мир "профессионалов без галстука"! К появлению новых условий привело не столько стремление бизнеса не отстать от духа времени, сколько развитие креативных видов деятельности. Их основные принципы и порядки получили распространение, поскольку они доказали свою эффективность, т. е. способность привлечь талантливые кадры к выполнению креативных задач. Рабочая среда креативных профессионалов включает больше компонентов гибкой, открытой, интерактивной модели научной лаборатории или художественной студии, чем механической модели промышленного предприятия или традиционной корпоративной конторы. При всей популярности среди новых высокотехнологичных фирм она не появилась вдруг из ниоткуда. Многие свойственные ей черты возникли благодаря многим десятилетиям постепенных изменений, которые все еще продолжаются.

Центральный элемент этою развития заключается в постоянных экспериментах с новыми структурами и практиками, из которых одни приживаются, в то время как другие быстро выходят из моды. Например, в 2000 и 2001 годах, в период кризиса высокотехнологичного сектора многие выкрутасы новой экономики — массаж без отрыва от производства, няни для собак при офисах и т. п. — исчезли без следа. Остаются те структуры и практики, которые реально улучшают условия работы и помогают повысить эффективность, а соответственно — и доходы. Таким образом, неформальная рабочая обстановка является результатом идущего в рамках капитализма поиска действенных механизмов мобилизации творческих способностей человека. Тенденции, благоприятные для развития и применения креативности, обычно имеют большое будущее — они обеспечивают жизнеспособность креативной экономики, тогда как те, что лишены этого качества, обречены оказаться на свалке истории.

Из всех нововведений на рабочем месте мало что привлекло столько внимания, сколько либерализация официального стиля одежды. Пример, поданный в свое время мелкими фирмами Калифорнии с их хронически расслабленным стилем, подхватили повсюду. В конце 1980-х корпорация IBM, всегда требовавшая от сотрудников галстука и белой (не голубой или полосатой) рубашки, признала неформальный деловой стиль пригодным не только для "неформальных пятниц", но и на каждый день. По данным обзора заработных плат Information Week приблизительно для четверти специалистов по информационным технологиям возможность носить на работе "повседневную одежду" имеет решающее значение. Как отмечалось в New York Times, этот сдвиг "осложнил жизнь тем, кто когда-то считал себя застрахованным от промахов в вопросах вкуса" — теперь уже нельзя рано поутру просто сдернуть с плечиков темный костюм и повязать галстук¹.

Торговля одеждой тоже пережила катаклизм. Поставщики стандартной деловой униформы, вроде компании Brooks Brothers, бросились в срочном порядке менять свой имидж. Согласно материалу из газеты Philadelphia Inquirer в феврале 2001 года, 60% товаров на полках магазина Brooks Brothers в центре Филадельфии можно было отнести к "нуво-повседневному стилю": свитера с V-образным вырезом, кожаные куртки и другие привычные элементы свободно-деловой манеры одеваться; за три года до этого 90% ассортимента составляли "обычная деловая одежда" и "консервативно-неформальные" брюки хаки и рубашки поло⁴. Между тем, фирма Banana Repuhlic, долгое время известная как производитель повседневной одежды, неожиданно обнаружила, что ее модели стали восприниматься как нормальное деловое платье, и не преминула этим воспользоваться. Фирма заключила партнерские соглашения с такими компаниями, как Home Box Office, First Boston и Credit Suisse, предлагая бесплатные консультации по протоколу свободного стиля и скидки на свою продукцию, включая бесплатную подгонку; в некоторых офисах открылись передвижные мини-магазины, где вместе с бесплатными напитками можно было получить советы из области моды⁵. Фирменные магазины и всевозможные журналы активно занялись консультированием по подбору гардероба.

Новый протокол вызвал бурную реакцию со стороны тех, кому его приметы пришлись не по вкусу. В конце 1990-х газета Wall Street Journal поместила серию статей о женщинах, чей внешний вид был признан "чересчур рискованным" для офиса⁶. Газета USA Today выступила с критикой свободной формы одежды как средства снижения стандартов, обвиняя ее в "расслаблении Америки"⁷. "Кое-кто из наших мужчин носит одежду только двух видов: или костюм, или лохмотья"⁸, — сказала корреспонденту New York Times директор одной фирмы. Самые ожесточенные отзывы пришлись на долю небольших новых компаний, которые в этом вопросе дадут сто очков вперед всему, что можно увидеть в IBM или какой-либо юридической фирме. Обратная реакция тоже не редкость. Как выразился юрист из Калифорнии в интервью Wall Street Journal в марте 1999 года: "Приятно наблюдать здесь коллег с восточного побережья. Одни, в костюмах, ведут себя как

британские путешественники, настаивающие на том, чтобы переодеваться к обеду в самом сердце Африки. Другие сбрасывают с себя все и пытаются подражать аборигенам"⁹.

Что же происходит на самом деле? Вспомним для начала, что прежде чем изменился служебный протокол в одежде, за стенами офиса манера одеваться постепенно становилась все более непринужденной. В первые десятилетия XX века мужчины надевали костюмы и галстуки даже на бейсбольные матчи, а женщины красовались на пикниках в длинных платьях и изящных шляпках. Когда эта норма ушла в прошлое в силу многочисленных социальных причин, костюм сохранил свою функцию деловой униформы, но вне работы его носят все меньше. К началу 1990-х неофициальный стиль одежды проник в церкви и даже на свадьбы и поминки. Несмотря на это, почти до конца столетия "форма" выглядела уместно на работе, потому что в большинстве своем профессиональная жизнь была организована по образцу военной карьеры: чтобы поступить на службу, человек надевал форму. Достигнув высокого положения в компании, он получал право на форму более высокого класса, отражавшую его статус "высокого должностного лица".

Непринужденный стиль сумел завоевать популярность отчасти по очень простой причине — благодаря своей практичности, но важную роль сыграло также усиление позиций креативной деятельности в нашей экономике. Статус перестал ассоциироваться с тем положением, которое человек занимал в фирме, будь он представителем "командного звена" или, на уровне рядовых сотрудников, хорошим исполнителем. Статус отныне связан с принадлежностью к креативной элите, а люди креативных профессий не носят униформу. Они используют одежду в качестве средства самовыражения, как художники, или одеваются как ученые — скромно и практично, сосредоточившись целиком на своей творческой задаче. Иначе говоря, они выбирают форму одежды по собственному усмотрению.

Весной 2000 года в Сиэтле я зашел вечером в местный филиал Barney's, магазин одежды высокого класса. Магазин был полон молодыми профессионалами, которые бродили между вешалок, потягивая охлажденное белое вино и минеральную воду¹⁰. Менеджер, женщина за тридцать, одетая в черный костюм, сказала, что работает в магазине со дня его открытия. За последние несколько лет она заметила значительную перемену в привычках покупателей, принадлежащих к креативному классу Сиэтла — в особенности тех, кто работал в компании Microsoft, известной как рай для "ботаников". С тех пор, как открылся магазин, продажи традиционных мужских костюмов, равно как и типичной униформы "очкариков" — брюк хаки, пуловеров, синих блейзеров — падали год от года. При этом высоким спросом пользовались вещи нью-йоркского стиля: черные брюки, майки Helmut Lang, верхняя одежда и туфли Prada, а также дизайнерские сумки. Вкусы становились более изощренными, более урбанистическими. Отмечая предпочтение, которым стали пользоваться вещи Prada и других ультрасовременных дизайнеров среди руководителей Microsoft, автор статьи в Wall Street Journal (сентябрь 2000 года) окрестил новую моду "шик для программистов". Похоже, сотрудники высокотехнологичных компаний не желают быть ни солдатами, ни "ботаниками". Они хотят одеваться как успешные художники-космополиты, соответственно своему положению в креативном авангарде экономики.

Креативная экономика уже не имеет единого протокола в одежде, допуская широкий выбор. Как-то летом 2000 года я сидел в конференц-зале одной из известных юридических фирм Вашингтона и оглядывал присутствовавших. На одном был деловой костюм; на другом — блейзер и светлые брюки. Третий явился в мешковатых джинсах, майке и с парой роликовых коньков в руках. У девушки в короткой юбке и смелой блузке оказалась серьга в языке. Разговор как раз зашел о протоколе одежды, и когда кто-то обратил внимание на разнообразие стилей, нам вдруг стало очевидно, что до этого момента мы практически не отдавали себе отчет, как по-разному все выглядели. Каждый был вполне доволен своим внешним видом и не особенно интересовался одеждой соседа. Развитие нового протокола идет в направлении отсутствия определенной нормы или, точнее, в сторону разнообразия и терпимости.

Пожалуй, единственное различие, возникшее в результате выработки новых норм, существует между теми организациями, что поощряют подобное разнообразие и теми, что стараются ему воспрепятствовать. Последние рискуют проиграть, поскольку они ограничивают для себя потенциальный контингент творческих талантов. Города и регионы с тем же успехом могут утратить конкурентоспособность, если они не уделяют новой культуре должного внимания. Однако большинство сумело приспособиться. Меня часто приглашают выступать перед ассоциациями производителей, членами торговых палат, группами лидеров местных сообществ и т. д. Годами я приходил на подобные собрания в официальном костюме и галстуке, но в последнее время все изменилось. Если выступление касается изменений в культуре и условиях труда, многие организаторы теперь могут напрямую предложить: "Не могли бы вы надеть что-нибудь неформальное, чтобы придать силу своим словам?" Все же бывают исключения. Зимой 2001 года я должен был выступить на встрече ведущих политиков и бизнесменов крупного города. Примерно за неделю до назначенной даты мне учинили настоящий допрос по электронной почте относительно формы одежды и содержания моей речи. Некоторые считали, что я обязан надеть костюм и галстук и воздержаться от упоминания таких "спорных" предметов, как гомосексуализм. В связи с этим один из членов организационного комитета так ответил своим встревоженным коллегам:

«Я переговорил с д-ром Флоридой, и он заверил меня, что нет причины для беспокойства. Его речь будет целиком состоять из фраз на диалекте

эбопике, а наряд — из розовой пачки и гигантского сомбреро. В заключение он растопчет электрическую лампочку, завернутую в белую салфетку. Единственное, о чем он просит — это соблюдение правил фэн-шуй, чтобы расположение предметов в комнате помогало созданию положительного эффекта»¹².

Разговоры по поводу норм в одежде по большей части упускают главное. Вопрос не в том, как люди выглядят, а в терпимости к различиям и оригинальности на рабочих местах, что, в свою очередь, полностью совпадает с новой ролью креативности и потребностью креативного класса в гибких условиях труда и возможности выражать себя в индивидуальной манере одеваться.

Условия труда "профессионалов без галстука" предполагают как новый график, так и новое отношение ко времени. Растущее количество работников всех отраслей промышленности и видов занятости уже не обязано следовать стандарту рабочего дня организационной эпохи, варьируя при необходимости часы и дни. Бюро трудовой статистики сообщает, что к 1997 году более 25 млн. человек — 27,6% всех наемных работников и служащих — в той или иной степени могли корректировать свое расписание либо официально, либо по договоренности с начальством". Согласно обзору Института семьи и работы, более двух третей (68%) работников могут периодически менять часы начала и конца рабочего дня; более половины (55%) время от времени работают дома. Как показано в гл. 5, гибкие условия входят в число тех качеств места работы, которые люди ценят больше всего.

Гибкое расписание особенно характерно для креативных профессий. Чем выше образование, тем больше у работника шансов на свободный график, тогда как люди с незаконченным средним образованием чаще других имеют жестко установленные часы работы. Рассмотрим некоторые цифры. Более 60% ученых различных областей естествознания (60,2%) располагают гибким графиком; за ними следуют юристы и судьи (58,6%), высококлассные специалисты по продажам в сфере бизнеса и финансов (58,1%), математики (55,9%), профессора колледжей и университетов (54,6%), другие лица свободных профессий (50,3%), а также инженеры и менеджеры (по 47,9%). Эта группа составляет резкий контраст с операторами станков, на чью долю приходится самый низкий показатель (11,1 %). Почти 40% (39,5%) работников сервиса, специализирующихся на персональном уходе, имеют гибкое расписание. Вот вам и объяснение того, почему люди делают выбор в пользу парикмахерского салона, а не машинного цеха.

Распространение гибкого графика отчасти отражает перемены в потребностях общества. Например, в семье, где работают и отец, и мать, кому-то из них приходится уходить с работы раньше, чтобы забрать детей из школы. Однако это явление связано также с самой природой креативного труда. Креативная деятельность, как правило, производится на проектной основе, а проектам свойственна цикличность: периоды кризиса чередуются с периодами относительного застоя. Креативная работа требует гигантской концентрации, поэтому люди нуждаются в свободном времени и гибких условиях, позволяющих им немного расслабиться даже в течение дня. Многие говорят мне, что они предпочитают в обеденное время работать, а затем устроить хорошую пробежку или прокатиться на велосипеде, чтобы подзарядиться перед "вторым рабочим днем". Кроме того, креативным мышлением достаточно трудно управлять. Это необычный род деятельности: мы нередко бьемся над идеей или растрачиваем энергию в бесплодных поисках решения какой-либо проблемы, только чтобы неожиданно найти ответ в самое неподходящее время.

Гибкость отнюдь не означает сокращения часов работы. Одна из определяющих характеристик труда представителей креативного класса состоит в том, что у них самый длинный рабочий день. По оценкам Бюро трудовой статистики, рабочая неделя технических специалистов, менеджеров и лиц свободных профессий часто превышает 49 часов¹⁴. Зимой 2000 года, когда я находился в офисном здании одной корпорации, там произошло нечто необычное. Ровно в шесть вечера везде автоматически отключился свет. Если моих собеседников это смутило лишь слегка, я был в настоящем шоке. Подобных вещей в наше время просто не бывает. Ни свет, ни компьютеры, ни телефоны выключать не принято. Все всегда работает — даже в тех редких случаях, когда в помещении никого нет. Мои наблюдения полностью подтверждаются цифрами Бюро статистики. Приблизительно 44% рабочей силы США остается на работе после пяти вечера, а около 25% — после шести. Участники моих фокус-групп и интервью говорят, что привыкли работать везде и всегда. По сути, развитие современного капитализма неизменно сопровождалось увеличением рабочего дня, вначале с помощью электричества и электрического света, а сейчас — посредством персонального компьютера, сотового телефона и интернета.

Интерьер и атмосфера современных офисов совсем не те, что были раньше. В мелких высокотехнологичных и дизайнерских фирмах обстановка порой бывает прямо-таки дерзкая: вызывающие картины и плакаты во всю стену, ломаные плоскости с обнаженными балками и трубами, зоны отдыха и игровые зоны, музыка на полную громкость. Однако офисы более

консервативных фирм тоже меняются, зачастую самым решительным и бесповоротным образом. Alcoa, Goldman Sachs и отделение Chrysler концерна Daimler Chrysler входят в число компаний, отказавшихся от классических административных -корпусов ради новых штаб-квартир радикально нового характера. Традиционное офисное пространство стало со временем ненормально вылизанным, стандартизованным и бесцветным вплоть до полного отсутствии индивидуальности.

Как правило, организация пространства сегодня ориентирована скорее на мобильность, чем на иерархию: помещения общего пользования и выходящие на них открытые офисы сменили прежние отдельные кабинеты начальства с закрытыми дверями и ряды одинаковых кабинок для простых служащих. Новое рабочее пространство тоже может быть поделено на кабинки, но проявления личного вкуса в оформлении со стороны их обитателей теперь только поощряются. Новое рабочее пространство подразумевает гак же элемент визуального своеобразия и некоторой незавершенности¹⁵. В ряде офисов влиятельных финансовых фирм я наблюдал смесь признаков разных стилей — современного и более рафинированного административного. Отделка интерьера и мебель могут быть безупречными, но при этом на одной из стен отсутствует штукатурка или часть потолка снята и видны трубы — так оставляют расстегнутыми пару пуговиц на дорогой рубашке или блузке. По мнению Дона Картера, возглавляющего UDA Architects, ведущую фирму в области архитектуры и градостроительного проектирования, к основным элементам нового рабочего пространства относятся¹⁶:

■Проходы вдоль внешней стены (вид на улицу принадлежит всем)

■Помещения общего пользования (удобно расположенные, хорошо спланированные и оснащенные)

■Отсутствие лишних вещей, отдельные помещения для хранения

■Эстетическая атмосфера (качественный дизайн, яркие цвета, обнаженные структуры и т. д.)

Вариантов на тему креативного рабочего пространства может быть бесконечное множество, однако все они, так или иначе, принадлежат к одному из двух типов, каждый из которых имеет свою символическую и функциональную ценность. Для пригородов и обширных высокотехнологичных офисных парков Силиконовой долины, "исследовательского треугольника" Северной Каролины и т. д. характерна новая архитектура. Крупные компании, занимающие большую территорию — к примеру, фирмы по разработке и сборке электронного оборудования — часто строят в подобных местах целые корпоративные комплексы. Внешний дизайн корпусов на территории такого комплекса может отличаться смелостью и оригинальностью. Скошенные стены зданий компании Marconi Communications неподалеку от Питтсбурга придают конструкциям такой вид, будто они сильно накренились или плывут по бурным волнам — пожалуй, сами архитекторы не подозревали, насколько удачно эта метафора отражает взлеты и падения индустрии телекоммуникаций.

Внутри новых зданий пригородных комплексов принята по большей части открытая планировка, обеспечивающая свободу передвижения. Продуманные дизайнерские штрихи, нарушающие лощеную новизну интерьеров (вроде необработанных поверхностей или обнаженной инфраструктуры) помогают сгладить впечатление стерильности, придавая новому помещению небрежный жилой вид. Как любит говорить своим клиентам архитектор Андрее Дуэйни, принадлежащий к движению нового урбанизма: "очистите стену от всех старомодных напластований, но оставьте клей". В целом, идеальный пригородный комплекс может включать все, чего бы ни пожелал современный работник — от эспрессо-баров и бесплатных столовых до детского сада, медицинских кабинетов с новейшим оборудованием, поля для игры во фрисби и услуг консьержа. Смысл и функция всего этого ясны как день: зачем уходить с работы?

Второй вариант представляет собой реконструированное пространство в старых зданиях деловой части города и других городских районов. Компания Amazon.com, допустим, заняла бывшую больницу в центре Сиэтла. Джуди Бенезет, глава отдела недвижимости компании, сказала, что сотрудникам нравится грубоватая, натуральная атмосфера старого здания. Такого рода условия популярны также среди малых компаний, которые могут обойтись без больших площадей, но нуждаются в создании собственного имиджа. Несомненно, старые помещения обладают очевидными практическими преимуществами. Постольку, поскольку нет необходимости в капитальном ремонте, они бывают сравнительно дешевыми, что как нельзя лучше подходит мелким фирмам, богатым идеями, но не деньгами. Вот почему Джейн Джейкобе заметила в связи с креативным подходом к использованию помещений бывших магазинов в Гринвич-Виллидж: "Порой старые идеи могут прикрываться новыми фасадами; новые идеи должны использовать старые дома"¹⁷.

Офис в старом и дешевом месте располагает также к раскованному, свободному стилю работы: нечего беспокоиться о следах от кнопок на стенах, завешанных плакатами и таблицами, или испорченном паркете, по которому сотрудники разъезжают на горных велосипедах. Если фирма выбирает место в заброшенном здании промышленного типа, переоборудовать его обычно не стоит труда. В оживленном городском квартале всегда можно рассчитывать на соседние кафе, магазины и медицинские центры, (предоставляющие те же услуги, которыми сотрудники крупных компании пользуются на территории корпоративных комплексов. Старые кварталы, застроенные домами всевозможных размеров, дают даже небольшим фирмам шанс найти себе отдельное здание. В заключение можно упомянуть о том кредите доверия, который старое здание может обеспечить новым фирмам. Окружение, с его давней историей, как бы позволяет им сказать: мы не авантюристы, у нас тоже есть корни.

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: