КОНДРАТЬЕВ АНДРЕЙ ВИКТОРОВИЧ

Глава I. Характерные черты фёлькиш-религиозности

§ 2. Периодизация и типология движения фёлькиш.

§ 3. Ариософы, фёлькиш, арманы, лебенсреформеры и консервативные революционеры: базовые понятия.

Глава II. Основоположения религиозной философии движения фёлькиш.

§ 2. Теологическая полемика и концепция «Ложного Бога».

Глава III. Методы реализации религиозно-философской программы фёлькиш

§ 1. Германская религия и христианство: теория Третьей Церкви.

§ 3. Gebote und Verbote: заповеди и запреты в движении фёлькиш.

Приложение I. Годы рождения крупнейших мыслителей, философов, теоретиков и популяризаторов идей движения фёлькиш (XIX-XX века).

Приложение II. Эрнст Бергманн, профессор Лейпцигского университета. 25 тезисов тевтонической религии. Катехизис». 2-е, неизмененное издание. Бреслау, 1934 г.

Приложение III. Йорг Ланц фон Либенфельс. Основные положения ариософии (из «Очерка ариософского тайноведения», 1925 г.)

Актуальность темы исследования обосновывается тем, что интерес к северной магии, руническим традициям, загадкам мегалитических построек и «оккультным корням нацизма» становится ныне предметом общественного обсуждения, разворачивающегося на страницах книг и журналов, в газетах и в телеэфире. Возникают славянско-германские синтезы на почве неоязыческого Нью-Эйджа, выходят книжные серии «Библиотеки расовой мысли», «Наследия предков», «Общества Белые Традиции» и т.д.

В неоязыческом лагере выходят славянские переиздания ариософской классики, в лагере христианском воспроизводятся штампы разоблачительных «конспирологий», а в лагере теософско-оккультном не исчезает интерес к проблеме «коренных рас». Случаи бессознательных обращений к фёлькиш-доктринам значительно превышают число фактов осознанного его освоения, и причиной тому не только отсутствие материалов (на одном только немецком сайте «Новая Швабия» можно найти десятки PDF-версий ариософских изданий[1]), но обычное незнание языков и миф о славяно-германском единстве и противостоянии. Отсюда идёт излишнее доверие популярным мифам, курсирующим в околонаучных источниках информации.

В рассматриваемую нами эпоху (1870-1933) в Германии было создано много проектов религии будущего, имеющих расово-эзотерический характер. «Путь к религии – это сама религия» - чётко формулировал философ религии Пауль де Лагард. «Один народ, один Райх, одна вера» - добавил популярный мыслитель Вильо Маар. «Религия – это раса, а раса – это религия» - подытожил фёлькиш-теоретик[2] Томас Вестерих[3]. Книгу «Немецкие писания» Пауля де Лагарда (1827-1891) называют нередко «Библией германской веры». Существующее на Западе христианство де Лагард провозгласил изменой подлинной христианской традиции. Характерный для нее дух спонтанной религиозности Лагард охотнее видел в набожности «ходивших пред лицом Божиим» праотцев Ветхого Завета, нежели в том христианстве, которое его окружало. Пытаясь найти истоки упадка, Лагард уже самого апостола Павла обвинил в том, что тот испортил христианство «стерильным законничеством иудаизма», замутнив изначальные динамические аспекты веры во Христа-Спасителя[4]. Раннее, допавлово, динамическое христианство представлялось Лагарду непрерывным Богооткровением – Откровением личным и в корне преображающим человеческое естество. Это – эпоха интенсивных богопереживаний, эпиклезы и глоссолалий. Возрождение этого духа первоначального христианства Пауль де Лагард считал необходимым, чтобы побороть «отчужденное» паулинистское христианство, отбросить материалистические предрассудки и утвердить Царство Божие на земле. Об этом говорилось в работе «Религия будущего»[5]. Сегодня, когда столько споров ведётся о будущем религии как таковой, многие аргументы фёлькиш-мыслителей приобретают новую актуальность, требуя критического осмысления со стороны религиоведческого сообщества.

Похожие процессы наблюдаются и в философии. В книге «Природное духоучение: система немецко-нордического истолкования мира», написанной университетским профессором Эрнстом Бергманом в форме философского диалога, содержится показательный эпизод. Собеседник спрашивает Бергмана, какой смысл создавать некое «истолкование мира», привязанное к немецко-нордическому народу, когда есть лишь одно основание мира (Weltgrund) и лишь одна мировая тайна (Weltgeheimnis)? На это Бергман (вернее, его герой-резонёр, Gespraechsfuehrer) соглашается, заявляя, что основание мира, действительно, едино. Однако различны те способы, которыми люди (в зависимости от расы, народа, культуры и языка) этот смысл истолковывают, и потому философия людей Севера, ведущих постоянную борьбу с суровой природой, будет естественным образом отличаться от философии народа, движимого духом наживы и культивирующего свою «философию полезности». Ссылаясь на Фихте, Бергман добавляет, что по тому, к какой философии человек тяготеет, легко можно понять, кем он является: «философия есть естественное выражение характера и личности»[6].

На это Собеседник заявляет, что в своём рвении создать «фёлькиш-философию и народное толкование мира» Бергман близок известному требованию «фёлькиш-религиозного движения нашего времени, которое отличает азиатско-семитский тип религиозности, к коему принадлежит и христианство, от индогерманского и индоарийского, к коему мы должны стремиться, чтобы создать немецко-нордическую народную религию, религию своей Родины (deutsch-nordische Volks- und Heimatreligion)».

Отказываясь признать господство народности в религии, Собеседник тем более отказывается это сделать в сфере философии, в силу абстрактно-гносеологической природы философии как таковой. Но и с этим Бергман соглашается, добавляя лишь, что религия более народна (фёлькиш), в силу того, что она глубже заглядывает в самую суть человеческого естества, куда философия может попасть лишь в высшем своём измерении, истолковывая смысл мира, а не просто констатируя его непознаваемость (как это сделал, к примеру, Кант). Поэтому чем дальше философ от метафизики (как, например, позитивисты и Кант[7]), тем менее его философия народна. И, наоборот, чем более он стремится к познанию смысла мироздания, тем ближе он к религии, тем более он верен расово-родовым истокам. По этой же причине Бергман советует воздержаться от монотеизма, внимательно вдумавшись в слова из катехизиса М.Лютера – про «Бога и Не-Бога» (Gott und Abergott). Ещё во времена Гегеля, говорит Бергман, против идеи единого Бога был придуман немецкий стишок, доводящий её до абсурда:

Такие претензии к монотеизму, созвучные современным религиозным дискуссиям[9], звучали в стране мыслителей и поэтов намного существенней, чем теперь, и потому говорить о «движении фёлькиш в постсоветской России» было бы опрометчиво. Это – продукт немецкого духа (Gemueth), и опасаться его пересадки на русскую почву было бы слишком наивно. Опасна любая религия и философия, доведённая до фанатизма, однако тем более она заслуживает изучения, дабы не повторять совершённых в прошлом ошибок и не терять присутствия духа даже в самую фанатическую эпоху.

Степень научной разработанности темы может быть рассмотрена с двух точек зрения – религиоведческой и историко-философской. Мы вынуждены констатировать, что в исследовании религиозно-философского наследия фёлькиш западное религиоведение всегда отставало от истории философии, да и просто от истории и даже политологии. Это было мотивировано господством в религиоведении филологов-классиков и антропологов, стремившихся исследовать античные религии и религии автохтонных островных народов, но никак не актуальные религиозные процессы. Научные сообщества, исследующие оккультные доктрины, в классических университетах отсутствовали[10], и только в работах историков теологии и философии мы можем найти анализ мировоззренческих изменений в немецкой религиозно-философской мысли 1870-1930-х. И только в 1930-е годы, когда движение фёлькиш оказывало влияние на идеологию национал-социализма, возникли исследования фёлькиш-религии (критические, если создавали их теологи и апологетические, если адепты фёлькиш-доктрины стремились обосновать её уместность при новом режиме). Примером такого автобиографически акцентированного исследования могут служить две книги 1933 года: «История движения фёлькиш» Макса Роберта Герстенхауэра[11] и «До прихода Гитлера к власти» Рудольфа фон Зеботтендорфа[12], две книги, призванные прояснить идейную зависимость НСДАП от общества «Туле» и других фёлькиш-организаций. Первый из этих авторов показал, что движение фёлькиш «не является порождением послевоенного времени» но, напротив, «началось еще за двадцать или тридцать лет до мировой войны»[13], а второй вывел движение фёлькиш из Австрии, назвав трёх отцов-основателей: рунолога Гвидо фон Листа, библеиста-расолога Ланца фон Либенфельса и антисемита-барона Витгенберга. Эти три австрияка «разбудили немцев» (Теодора Фрича, Людвига Вильзера, Карла Пенку), а те уже «ударили в колокол», разбудив остальных и объясняя им, что источник германских проблем – евреи, и что весь свет пришёл не с Востока (Ex oriente lux), а с Севера (Ex septentrione lux). Такая упрощённая схема нужна была Зеботтендорфу, чтобы обосновать генетическую преемственность: ариософия Австрии – «Германенорден» - общество «Туле», завершившееся победой «фёлькиш-идеи» с приходом к власти НСДАП.

В последнее время было доказано, что роль общества «Туле» в формировании НСДАП, сильно преувеличенная западными конспирологами[14], была незначительной: она скорее сводилась к подготовке духовной атмосферы, но никак не к выработке нацистской программы[15]. То же самое касается и других расово-эзотерических организаций, начиная от «Ордена новых тамплиеров» и «Общества Эдды» и заканчивая Инсбрукским кругом, развивавшим теории Карла Марии Вилигута. Пресловутый переход «от теории к практике», о котором всегда говорят при затрагивании этого вопроса, не учитывает двух моментов: в эзотерике фёлькиш (а не в популярно изложенных программах) не содержится ничего, родственного нацизму, а нацизм проявил своё неприятие эзотерики уже в самые первые годы у власти. В обстоятельной работе Ганса Томаса Хакля «Национал-социализм и оккультизм» многие мифы из популярной литературы были рассеяны, начиная с гипотез Л. Повельса, Ж. Бержье и Т. Равенскрофта[16] и заканчивая мифологией Мигеля Серрано[17].

Отношение фёлькиш-мысли и христианства составляли ядро такой мифологии. В вышедшем при нацистах теологическом исследовании Гельмута Лотера «Неогерманская религия и христианство»[18] подробно рассматривались основные догматы движения фёлькиш. Автора-богослова особенно интересовало отношение фёлькиш-мыслителей (прежде всего – Эрнста Бергмана, Альфреда Розенберга, Германа Вирта, Матильды Людендорф) к христианству, и общий вывод его состоял в том, что хотя неогерманская религия и противопоставляет себя христианству, оно многое от него заимствовало, вплоть до идеи единобожия.

Среди фёлькиш-мыслителей, творивших религию Германии будущего, существовали и антихристианские настроения, периодически находившие отражение в теологических манифестах и антихристианских программах. Так, например, руководитель неогерманской общины Людвиг Фаренкрог опубликовал в журнале «Норны» таблицу, где положения германской религиозности противопоставляются учению христианской церкви[19]:

Подобные манифесты «фёлькиш-язычников» вводили многих исследователей в заблуждение, и вместо того, чтоб увидеть сугубо христианскую природу «германской религии», детально проанализировав сами неогерманские учения, они рассуждали о «неогерманском язычестве», выдвигая его в фёлькиш-религиях едва ли не на первое место. Пионером такого подхода (как, впрочем, и вообще систематизированного изучения фёлькиш-теорий) стал новый правый политолог Армин Молер (1920-2005), создавший обстоятельную библиографию фёлькиш-трудов в своей историко-философской диссертации, написанной под научным руководством Карла Ясперса и защищённой 29.06.1949 на философско-историческом факультете Базельского Университета[20], а затем почти сразу же опубликованной в виде монументальной энциклопедии[21]. Диссертация А. Молера состояла из двух частей, из которых вторая (библиографическая), занимающая половину всего текста, представляла даже большую ценность, чем первая, так как включала в себя первый обзор корпуса текстов, оставшихся от движения фёлькиш. Само это движение было рассмотрено наряду с четырьмя другими направлениями консервативной революции[22], проходившей в Германии с момента утверждения Веймарской республики по самый приход Гитлера к власти, т.е., с 1918 по 1933 г. Основную идею КР А. Молер определил в духе Ницше – как идею Вечного Возвращения, воплощённую в случае фёлькиш, как наиболее оккультной из всех пяти групп, во множестве проектов по возрождению древнегерманской религии. Отсюда происходит зачисление А.Молером движения фёлькиш в разряд движений КР, так как те эпохи, к которым апеллировали фёлькиш-мыслители, были более древними, нежели христианство.

«Фелькиш взывают непосредственно к самим истокам. Для одних этим наиболее чистым и наиболее отдаленным истоком оказывается «раса» - она понимается здесь как «нордическая раса», противопоставленная множеству всех прочих рас – либо же, что реже, как белокурая раса Света, противопоставленная темной расе Мрака[23]. Для других это – «германство», т.е., явление, определенное языком и таящее в себе возможность расового смешения. Для третьих это – сам немецкий народ, понятый как смесь, возникшая на основе многих родственных рас. Тем самым прокладывается путь от расового субстрата к тому, что возникло и оформилось на его основе в ходе «истории». Даже отдельный «род» может стать образом, с которым отдельные фёлькиш-теоретики будут соотносить свои истоки[24].

Однако для описания Истока немецкие фелькиш использовали не только телесные формы вроде расы, народа или рода. Здесь использовались и те факторы, которые лежат вне человека. Например, ландшафтная среда обитания, делающая человека выразителем особой «души ландшафта»[25], либо же какой-нибудь вид растений, например, рожь, в которой также усматривали определенную силу[26]. С другой стороны, определяющим фактором могло признаваться и то, что лежит внутри человека. Так поступали учения, которые полагали человека определенным не расовой принадлежностью, а родным языком[27]^,[28]. Другим определяющим фактором была религия. В своём повествовании Молер уделяет большое внимание задаче создания новой, «индогерманской», «германской» или «немецкой» религии.

В лагере так называемых «германски верующих» («Deutschglaeubige») Молер видит «богатую палитру теорий – начиная от «германизации христианства» (Артур Бонус), превращающей Христа в «арийца» (Хьюстон Стюарт Чемберлен), и заканчивая попытками заменить учение о сострадании и греховности на «героическое учение о Спасителе» (Артур Динтер), а также примечательным разделением самого Христа (Вильгельм Хауэр) – вплоть до резко выраженных антихристианских учений (семейство Людендорф). Но среди этих последних, «языческих» теоретиков далеко не все были «почитателями Вотана». В основании всех этих доктрин лежит фундаментальное убеждение, что дохристианские предки имели верования сущностно родственные, в то время как образы и имена Божественного играли лишь служебную, вторичную роль»[29].

Упоминая походя о фёлькиш-эзотериках арманического (Гвидо фон Лист) и теозоологического (Ланц фон Либенфельс) направлений, Молер приводит мнение одного постороннего наблюдателя разных попыток создать фёлькиш-религию – францисканского священника Эрхарда Шлунда[30], который высказался по этому поводу очень осторожно: «Борьба христианства с древнегерманским язычеством не закончилась в тот самый момент, когда Бонифаций Кредитонский свалил дуб Бога Донара. Даже после общей победы христианства и христианизации германских племен шла долгая борьба в форме герильи – в самих душах верующих и даже в мире их религиозных представлений и обычаев – борьба между определенными Духами и людьми, которым Вотан был милее, чем Христос. Такая борьба велась постоянно. Сегодня создается ощущение, что эта, длившаяся столетиями внутренняя война снова могла бы перерасти в открытые столкновения на поле боя»[31]. Эзотерику и мистику движения фёлькиш Молер, вслед за францисканским священником сводил к пережиткам германского язычества, а само это неогерманское язычество превращал в апогей культа Вечного Возвращения.

Совершенно справедливо отказываясь видеть в фёлькиш-религиях «плод разгоряченной фантазии странноватых профессорских умов», Молер остановился как бы на полшага до признания глубинной преемственности идей, существующей между германской религией древности, тевтонической мистикой Я. Бёме и М. Экхарта, немецким романтизмом и позднейшими системами «неогерманского визионерства».

При этом следует признать, что сама молеровская типология «пяти групп» КР, а также его идея гомологии между «правой политикой» и «правой религией» получила дальнейшее развитие. Так, например, при описании германского неоязычества в рамках движения New Age современная исследовательница Штефани фон Шнурбайн делает такое интересное замечание: «В целом, можно утверждать, что в неогерманском язычестве преобладают те же самые разновидности правоэкстремистской идеологии, которые имеются в правом политическом секторе. Более взрослые неоязычники представляют, подобно традиционным правым, националистическую идеологию народности. Более молодые в подавляющем своем большинстве от такой позиции отворачиваются и нередко проповедуют регионализм в смысле национал-революционных течений внутри Новых Правых»[32]. Таким образом, «старшее поколение» язычников продолжает придерживаться взглядов «старых правых», которые в германском контексте практически совпадают с романтиками фёлькиш, тогда как «младшее поколение» симпатизирует новым правым, появившимся на идейной арене в конце 1960-х и возрождающим базовые мифологемы национал-революционеров.

Но даже если наблюдение фон Шнурбайн справедливо, и германские неоязычники сегодня действительно отступают с традиционных для них фёлькиш-позиций, мы не должны забывать о том преимущественном значении, которое имела группа фёлькиш для неоязычества на протяжении почти всего XX века. В деле возрождения древних теологий основной импульс исходил именно от фёлькиш, в то время как все прочие группы КР менее интересны для религиоведов, так как они не «создавали религий» и лишь трансформировали идеи, идущие из лагеря фёлькиш. По этой причине фёлькиш были выдвинуты Молером на роль своего рода «авангарда» КР, её внутреннего ядра и духовной основы. Это было необходимо Молеру и для укрепления своего тезиса о «язычески-цикличном» характере всей КР, возникшей в качестве реакции на христианство с его «линейно ориентированным видением истории».

Разумеется, судьба столь абстрактной схемы оказалась трагичной. Среди множества её критиков наиболее последовательно поступил гамбургский профессор социологии Штефан Бройер[33], который, посредством типичного для социологов метода аналитического разъятия, провёл масштабную деконструкцию сначала взглядов мыслителей КР, а затем и теории их первого историографа. Если вкратце, то суть его возражений Армину Молеру сводится к следующему.

Во-первых, никакого повального увлечения Ницшевской теорией Вечного Возвращения в рамках КР не существовало, а идея Вечного Возвращения была здесь периферийной, и значение её не следует преувеличивать. Более того, среди авторов КР существовали против неё серьезные возражения. Одним она казалась недостаточно «деятельной», другим – излишне пессимистичной. К примеру, автор «Третьего Райха» и крупнейший теоретик лагеря младоконсерваторов Артур Мёллер ван ден Брук говорил, что «учение Ницше о вечном возвращении равного – это ложное учение»[34], а ревностный католик Карл Шмитт на протяжении всей жизни подчеркивал свое неприятие Ницшевской философии[35]. И хотя у первого мотивы были сугубо историософские, а у второго – религиозные, конечные выводы поразительно совпадали. И совпадали не в пользу теории «палингенесии»[36].

Вторым доводом Бройера, логично следующим из всего, что сказано выше, было то, что в текстах авторов КР обнаружить ярко антихристианские филиппики не так-то легко, и для этого нужно быть излишне тенденциозным. По крайней мере, для того, чтобы позволить себе фразы о «решительном нападении на христианскую картину мира»[37]. Источники говорят совсем иное.

Тут есть, впрочем, два варианта. Либо совсем не замечать таких важных для КР авторов, как Карл Шмитт, Хильдеберт Бём, Эдгар Юнг, Отмар Шпанн, Вильгельм Штапель и др., ибо все они оставались верны христианству, либо же дать КР несколько иное определение, сведя её, скажем, к движению фёлькиш… Однако и в этом случае всё окажется более чем неоднозначно, так как по своему «антихристианскому потенциалу» всех классиков фёлькиш-религии и «отцов фёлькиш-веры» часто нельзя отличить от обычных христианских еретиков, либо же от адептов оккультного, «внутреннего» христианства. Зачастую политическое измерение этих теорий было столь незначительным, что невольно напрашивался вполне естественный вопрос: есть ли смысл относить фёлькиш-авторов к КР, либо же имеет смысл подыскать для них более подходящую теоретическую окантовку?

Этот вопрос был поставлен всё тем же Бройером, предложившим на место пятичленной градации Молера собственную модель «основных позиций германских правых» периода Веймарской республики. Главных позиций у Бройера оказалось три («новые аристократы», «планетарные империалисты» и «эстетические фундаменталисты»[38]), тогда как все остальные теоретики (среди которых преобладают именно фёлькиш) суть неясная результирующая этих трех течений, их гибридный и вульгарный коллаж. Таким образом, в истории осмысления движения фёлькиш начался новый этап – свободный от соседства с консервативными революционерами и от истрёпанного «языческого» клише, мало объяснявшего, но, скорее, запутывавшего постижение религии фёлькиш.

От Армина Молера, стремившегося сохранять научно-беспристрастный тон изложения, передавая лишь общие интуиции и сопровождая их обстоятельной библиографией, расходятся две противоположные линии исследования – пристрастно-апологетическая и разоблачительная. Точкой водораздела между ними становится отказ от признания генетических связей религии фёлькиш и государственных культов национал-социализма, характерный, в основном, для апологетов и акцентуация этой связи, характерная для «разоблачителей». Начиная с 1960-х книги сторонников «разоблачительного движения», как популярные (их большинство), так и строго академичные, выходят с поразительной регулярностью. Из общетеоретических работ особенно следует выделить работы еврейско-американского историка Джорджа Моссе (1918-1999) «Кризис немецкой идеологии»[39], «Расизм»[40], и особенно «Революцию фёлькиш», в которой многие главы посвящены фёлькиш-религиям и оккультным организациям[41]. Основная идея Д. Моссе состояла в том, что «духовный и идеологический характер фёлькиш-мышления был прямым последствием романтического движения 19 века. Как и романтизм, идеи фёлькиш также содержали отчётливую тенденцию к иррациональному, они были сконцентрированы в первую очередь на людях и на мире, и по этой причине получили широкий резонанс»[42]. К числу теологических установок, качественно отличающих фёлькиш-мышление от детально проработанных систем рационалистов 18 века и сближающих его с романтиками Моссе относит отчётливую пантеистическую тенденцию, сопровождавшуюся отказом от идеи единого Бога. Так это или не так – мы увидим в дальнейшем исследовании.

В статье Д. Моссе «Мистические истоки национал-социализма» (1984) эта теория «фёлькиш-пантеизма» как господствующей теологической концепции была дополнена идеей «фёлькиш-дуализма», проиллюстрированного расово-гностической идеей «свечения крови» [43]. Эта идея, получившая в ряде фёлькиш-систем (Перит Шу, Альфред Шулер и др.) наименование «телесма», позволяла подойти к философскому обобщению о солярно-телесматическом характере фёлькиш-расизма, отличающегося от физического расизма обычной (рационалистической) расовой теории и восходящего к системам гностиков-сифиан, иранскому дуализму манихеев и средневековой мистике света, особым образом повлиявшей на тевтонские теологии[44]. Ещё одним источником телесматической теории фёлькиш был, судя по всему, Ф. Ницше, автор следующего совета: «Пиши кровью, и ты узнаешь, что кровь – это Дух»[45].

Намеченное у Моссе противопоставление двух типов расизма (физикалистского и оккультного) получило развитие в ценнейших религиоведческих публикациях Штефани фон Шнурбайн[46], которая ввела различение внутри движения фёлькиш двух направлений: ищущего и отрицающего (Suchbewegung und Gegenbewegung), то есть мистически-богоискательского и протестного (и потому зависимого от своего оппонента). Эта идея представляет для нас особенную важность, поскольку созданием религиозно-философских систем были заняты, в основном, представители первого направления, тогда как вторых, погружённых в общественно-политическую борьбу, можно считать прямыми предшественниками нацизма. Не понимая такого деления, многие авторы возлагают вину за нацизм на всё фёлькиш-движение в целом.

Шедший таким путём британский историк Холокоста (то, что называется «Holocaustorian») Норман Кон сделал научную карьеру в Оксфорде благодаря своему детальному анализу «Протоколов Сионских Мудрецов», а также того резонанса, который имел этот текст в Германии[47]. Фигура Кона имела бы к нашей работе касательство незначительное, если бы не знаменитая докторская диссертация Николаса Гудрик-Кларка, научным руководителем которой был этот британский учёный. Работа Н. Гудрик-Кларка носила название «Оккультные корни нацизма» и излагала историю австрийско-немецкой ариософии в период с 1890 по 1935 год. Хотя в изучении религии фёлькиш работа Н. Гудрик-Кларка была крайне значительна, многие из её ошибок даже четверть столетия спустя[48] продолжают создавать недоразумения, и потому на анализе этой конфепции следует остановиться особенно.

Начнём с того, что название книги не соответствует её содержанию. Во-первых, потому что под именем ариософии её автору удалось объединить очень много кругов, не имевших к ариософии (собственно, школе Йорга Ланца фон Либенфельса) никакого отношения, начиная с традиции арманов, исходящей из совсем иных религиозных источников. И, во-вторых, потому что, увязывая (так понятую) ариософию с гитлеризмом, Н. Гудрик-Кларк сознательно дезинформирует читателя, но затем (в последней главе исследования) признаёт неприязнь главных нацистов к ариософии, чем существенно подрывает свою же концепцию. Если «ариософия есть скорее симптом, чем причина, повлиявшая на нацизм»[49], а первейший из нацистов Адольф Гитлер обливал презрением все попытки вернуться к германской религии (в мягкой формулировке автора: «безразличие Гитлера к фёлькиш-идеям»[50]), то нацизм есть скорее червь, подтачивающий «оккультные корни», нежели древо, из них происшедшее.

Гудрик-Кларк – не религиовед и даже не историк доктрины. Потому и разбор им ведётся с политико-социальной позиции: надвигающийся гитлеризм ослепляет исследователя, заставляя увидеть даже самых глубоких мыслителей под углом зрения прагматичного политиканства: как сам факт заочного «усыновления» нацизма фёлькиш-мыслителям, так и (тем более) ответственность «отцов» за «вину детей» (отрицаемая даже в Ветхом Завете!) вызывает у нас глубочайшее сомнение, тем более, что ариософы стали жертвами нацистского тоталитаризма, как и большая часть мыслителей фёлькиш.

Наконец, и сама путанность понятийного аппарата, попеременное отождествление «движения фёлькиш» с «пангерманизмом» и необоснованное расширение понятия «ариософия» принижает заслуги работы, к настоящему времени существенно устаревшей: его автор ни словом не обмолвился о неокатарской общине Альфреда Шулера[51], а также об алхимии Франца Таузенда[52], о Пэльке-Вайсхаре, основателе «Союза гуотов»[53]. Вся традиция «немецкого готицизма» оказалась вне поля зрения Гудрик-Кларка, начинающего свой рассказ о «рождении арманизма» с знаменитого откровения Гвидо фон Листа. И это при том, что в Германии 18-го века выходили герметические работы с изложением ключевых для арманизма теорий, и работы эти сравнительно доступны. Да и о самой ариософии автор судил лишь по отдельным номерам «Остары», следуя в этом за австрийским психоаналитиком Вильфредом Даймом.

О доверии к книге В. Дайма можно было бы говорить особо. Этот автор – создатель известного мифа о сектантской природе ариософии, от него происходит и центральная мысль Н. Гудрик-Кларка: ещё в 1950-е годы Вильфред Дайм напечатал памфлет, где сравнил мысли Гитлера (по фальшивому тексту Г. Раушнинга[54]) с мыслями Либенфельса, из чего вывел их идейное тождество, обвинив ариософа в нацистском расизме[55]. И это притом, что центральные тексты Либенфельса в книге Дайма даже не были затронуты, вместо «Библиомистикона» (серьёзного теологического исследования, в 15 томах, общим объёмом в 3500 страниц) Дайм цитирует памфлеты «Остара», содержавшие FAQ[56], но не внутреннюю доктрину ариософии. Быть может, если бы не выход великолепного исследования Хорста Лоренца, посвящённого 50-летнему юбилею со дня смерти Йорга Ланца фон Либенфельса[57], полнота религиозно-философской доктрины этого эзотерика так и осталась бы сокрытой от массового читателя, не имеющего доступа к архивным фондам закрытых обществ и не работавшего в трофейных коллекциях московских библиотек.

Из отечественных специалистов, изучавших религии или философии фёлькиш, следует отметить лишь четырёх авторов, следующих правилам научного религиоведения. Это – книги историка религии С. А. Токарева[58], востоковеда-философа А. В. Пименова[59], историка рунологии А. В. Платова[60] и историка академической этнологии Г. Е. Маркова[61]. Работы С. Ф. Одуева[62], О. Ю. Пленкова[63] и С. В. Артамошина[64] не представляют особенного интереса, поскольку там рассмотрены лишь социально-политические программы фёлькиш, а труды А. Г. Дугина[65], А. Первушина[66], Ю. Ю. Воробьевского[67], С. В. Кормилицина[68] преисполнены самостоятельных домыслов, фантазий на тему малоизвестную как для них самих, так и для их предполагаемого читателя – жадной до сенсаций патриотической молодёжи. Книги А. В. Васильченко[69] безынтересны по другой причине: это лишь добротные переводы чужих исследований (Р. Зюннера, М. Катера, К. Хейла) без самостоятельной теоретической разработки. Через четверть столетия нам приходится соглашаться с выводом пастора Э. Иеронимуса, что «исчерпывающего исследования отдельных фёлькиш-групп и их мировоззрения пока что не существует. И хотя те, кто основал это направление, в большинстве случаев пережили 1945 год, собственное развитие мира фёлькиш-концепций прекратилось незадолго до 1933 г. и поэтому основные идеи фёлькиш сохранились лишь в виде поэтического вдохновения. Их строго научное изучение пока что не осуществилось, а их перевод в современные научные понятия сильно осложнен»[70].

В последнее время на Западе выходит значительное количество работ, посвящённых философии фёлькиш как самостоятельному явлению, а также тому влиянию, которое оказало движение фёлькиш на признанных классиков философии (Мартин Бубер, Людвиг Клагес, Мартин Хайдеггер), истории религии (Жорж Дюмезиль, Мирча Элиаде), психологии религии (К. Г. Юнг, Л. Ф. Клаусс), палеоархеологии (Густав Коссина). Итогом многолетнего исследования стала изданная Хорстом Юнгингером в приложении к журналу «Numen» работа под названием «Религиоведение под влиянием фашизма»[71], где особенно много внимания уделено авторам фёлькиш-религиоведения, выделяемого г-ном Юнгенгером в качестве особой методологической школы в науке о религии. В предыдущей своей значительной работе, в книге о религиоведах Тюбингенского университета[72], Х. Юнгингер показал «переход от религиоведения филологического к религиоведению фёлькиш». Теперь же, в соавторстве с такими признанными классиками западного религиоведения, как Фриц Хайнрих, Рихард Фабер, Курт Рудольф и др. он показал применение фёлькиш-установок в академическом религиоведении 1920-30-х уже за пределами Тюбингенского университета, включая влияние фёлькиш-доктрины на творчество Вильгельма Шмидта, Раффаэле Петтацони, Германа Гюнтерта, Бернхарда Куммера, Яна де Фриза и других видных религиоведов XX-го столетия.

Научная новизна нашего исследования состоит в том, что впервые в мировой науке мы пытаемся рассмотреть движение фёлькиш как явление религиозное, порождённое имплицитной доктриной гностического характера. Религиозно-мистериальная, оккультно-гностическая теология, обнаруженная нами в истоках движения фёлькиш, видится нам главной причиной и последним основанием всего движения, впадающего в русло континентальной мистической традиции и понятного лишь в контексте европейской эзотерики. В данной работе впервые в научный оборот отечественного религиоведения вводятся многие труды германских фёлькиш-теологов, детальным тематическим анализом которых в отечественном религиоведении никто до сих пор не занимался.

Объектом исследования является корпус ариософск

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: