РУССКИЙ КАПИТАЛИЗМ: МАРКС ПРОТИВ ЛЕНИНА

Долгое время мы были убеждены, что между концепциями Маркса и Ленина сохраняются преемственность и непротиворечивость. Возможно, это и так, когда речь идет об общефилософских и общесоциологических основаниях марксизма. Что касается конкретно-исторических проблем, в частности взглядов классиков марксизма-ленинизма на роль поземельной общины, уровень развития промышленности и капитализма в России, дело обстоит иначе.

В феврале 1881 г. В. Засулич от имени своих товарищей, позднее вошедших в группу «Освобождение труда», обратилась к К. Марксу, в те годы известному теоретику, написавшему грандиозный труд по эволюции мирового капитализма, с просьбой высказаться о перспективах исторического развития России. Уже через месяц она получила ответ. Маркс составил четыре наброска, которые в совокупности составили теоретический очерк о русской поземельной общине¹. Суть рассуждений Маркса сводилась к следующему. Фундаментальным фактором, определяющим историческое развитие и своеобразие России, является поземельная община, которая глубоко проникла в экономическую, социальную и политическую структуру общества. К такому же выводу о ключевой роли общины в исторической судьбе России 30 лет спустя придет и другой немецкий мыслитель Макс Вебер². По мнению Маркса, страны Западной Европы уже миновали ту фазу, на которой задержалась Россия. Разложение общинного строя в Европе давно завершено, и западноевропейский регион прочно встал на рельсы капиталистического развития, чего нельзя сказать о российском дореволюционном обществе.

Таким образом, «Капитал» Маркса ограничен странами Западной Европы — зоной продвинутого капитализма. Россия в нее не попадает, так как

² Weber M. Economy and Society: An Outline of Interpretive Sociology. Berkeley, 1978. Vol. 1-2.

являет собой социальный тип иного общества — феодального. С подобной оценкой Маркса позже соглашались некоторые отечественные ученые. Так, о России как реальной модели феодализма в связи с разработкой проблемы азиатского способа производства писал Р.И. Косолапов³. Утверждение самого Маркса, высказанное им в начале письма, кажется вполне логичным: «Капитал» он разрабатывал на примере Англии — классической страны капитализма, уровень развития которой в XIX в. был значительно выше российского.

В.И. Ленин в 1899 г. завершил работу, послужившую идеологической и теоретической базой для социалистической революции 1917 г., «Развитие капитализма в России», где в первых же строках писал, что он применил «Капитал» Маркса к России и обнаружил, что он прекрасно объясняет все происходящее здесь⁴.

Кто из двух выдающихся мыслителей прав — Маркс, создавший бессмертный «Капитал» и поэтому точно знавший, для каких стран применима его теория, а для каких нет, или Ленин, основательно изучивший главное произведение марксизма, его автором не являвшийся, но зато живший в России и хорошо знавший ее особенности? Кто же прав — Маркс или Ленин? Может быть, оба они в чем-то были правы, а в чем-то нет. Ведь если Ленин настаивает на законности применения теории «Капитала» к России, то это

автоматически означает, что по уровню исторического развития она стоит вровень с Англией, на примере которой создавался «Капитал». Так ли это на самом деле?

По теории Маркса, социализм возникает «на вершине» капитализма, но относилась ли Россия к числу наиболее развитых капиталистических стран мира, готова ли она к революции и переходу к социализму?

Возможно, Маркс недооценивал уровень развития нашей страны, а Ленин его переоценивал? Политически переоценка была необходима Ленину и партии большевиков, поскольку такое допущение означало, что Россия созрела для социалистической революции и большевики борются с царизмом не зря. Чем выше уровень капитализации России, тем ближе она к социализму. Но и Маркс был прав, поскольку в 1881 г. исполнилось всего 20 лет отмены крепостного права и страна за такой короткий срок никак не могла перескочить из феодализма в капитализм. Ленин изучал положение дел через 20 лет после этого, и за такой отрезок Россия, несомненно, продвинулась по капиталистическому пути. Может быть, дело именно в этом — во времени исследования?

³ Косолапое Р.И. Из истории старого спора // Вестник Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 1987. № 6. С. 58. Ленин В.И. Развитие капитализма в России // Полн. собр. соч. Т. 3.

Что произошло в России за 20 лет? Судя по официальной статистике, очень многое: по существу в стране победил новый экономический уклад, а по темпам прироста производства Россия вышла в число передовых государств мира. Но можно рассуждать иначе. Ускоренные темпы — признак не развитого, а

зарождающегося капитализма. Доминирующим показателем можно брать темпы не промышленного, а сельскохозяйственного прироста. В таком случае окажется, что в начале XX в. Россия оставалась крестьянской страной с крайне отсталой промышленностью и аграрной технологией. Страной, серьезно зависящей от иностранного капитала. Страной с зависимой, политически беспомощной буржуазией.

Таким образом, можно говорить, что Маркс и Ленин пришли к разным выводам в силу различия объективных условий: они изучали по сути разные общества. Но можно судить иначе. Они пришли к несхожим выводам в силу различия субъективных условий: Маркс и Ленин применяли к одной стране разные не общесоциологические, а частносоциологические суждения. Единство общетеоретических посылок, касающееся всемирно-исторических законов развития человеческого общества, перестает быть таковым, когда речь заходит о частносоциологических выводах, затрагивающих отдельную страну. Как свидетельствуют факты, Ленин писал свой труд о капитализме в России, ничего не зная о том, что думал об этом Маркс, но опираясь только на его «Капитал». Сегодня известно, что ни В. Засулич, ни Г. Плеханов, знавший о письме Маркса, не познакомили Ленина с его содержанием. Письмо Маркса странным образом исчезло, его нашли лишь через 42 года в архиве Аксельрода и впервые опубликовали в Берлине. Это создало неожиданную с методологической точки зрения ситуацию: два крупных ученых, придерживающихся общей идейной платформы, проводят независимые исследования одного и того же объекта и приходят к противоположным выводам⁵.

В науке принято считать, что два независимых исследования, проведенные в одно и то же время на одном и том же объекте даже по разной методике, по идее должны совпадать в части выводов и результатов. В противном случае их трудно квалифицировать как научные.

Как Маркс обосновывал свою позицию и разворачивал свою социологическую концепцию? В России, рассуждал он, 80% населения составляет крестьянство, организованное в поземельную общину. Община — самый устойчивый и универсальный институт общества. Она возникла более

⁵ См.: Кравченко А.И. Социология труда: был ли К. Маркс славянофилом? // Социологические исследования. 1996. № 1. С. 91-97.

10 тыс. лет назад и во многих странах существует до сих пор либо в своем самобытном (например, родоплеменные общества современного Афганистана), либо в исторически превращенном виде (групповое сознание и коллективная солидарность, сохранившиеся с феодальных времен в современной Японии — корпорация как одна семья, сельская взаимопомощь, пожизненный наем и др.).

Исторически община в любой стране должна проходить через два этапа — коллективную и личную собственность крестьянина на землю. Первый и менее зрелый этап, на котором затормозилась в своем развитии Россия, следует называть собственно общинным землевладением. Второй этап — более зрелая историческая фаза, на которой крестьянин становится товаропроизводителем и независимым экономическим субъектом, служит непосредственным условием зарождения капитализма (рис. 3).

Германская марка, швейцарские кантоны и американские комьюни-ти — это общины на втором этапе развития, до которого русская поземельная община еще не дошла. А сколько ей двигаться по этому пути? «В Западной Европе, — пишет Маркс, — смерть общинного землевладения и рождение капиталистического производства отделены друг от друга громадным промежутком времени»⁶. Громадный промежуток — это не десятилетия, а столетия. Маркс так и рассуждал: русской общине, для того чтобы перейти с низшей ступени на вторую, высшую, необходимо несколько столетий. Только после этого страна дозреет до капитализма. Но это вовсе не значит, что Россия уже сегодня не готова к социализму, хотя, согласно логике марксизма, социализм и коммунизм возникают только и только после того, как капитализм в этой стране себя исторически исчерпал.

Маркс, оценивая Россию как весьма отсталую страну, видел в такой отсталости ее серьезное преимущество перед Западом. Сохранение коллективной собственности плохо с точки зрения капитализма, но хорошо с позиций социализма, который именно на ней и основывается. Маркс неплохо знал российские особенности и выступил горячим защитником русской общины, обосновав великую историческую миссию этого социального института.

Рис. 3. Исторические типы поземельной общины

В основании происхождения капитализма, поясняет свою идею Маркс, лежит превращение одной формы частной собственности, основанной на личном труде, в другую, основанную на наемном труде. Страны Западной Европы находятся на второй исторической стадии, а Россия не подошла еще даже к первой. Ведь земля никогда не была частной собственностью русских крестьян, ей еще предстоит стать таковой. Следовательно, о переходе к капитализму в точном смысле говорить еще рано. Естественно, что к России нельзя применить теоретические принципы, которые описывают развитие капитализма в Англии «Таким образом, я точно ограничил «историческую неизбежность» этого процесса странами Западной Европы»¹.

Как видим, анализ общины как универсально-исторического института человеческого общества, сравнение разных стадий и национальных особенностей понадобились Марксу для того, чтобы доказать особый путь России. К противоположным выводам приходит его единомышленник Ленин. Основной замысел его книги «Развитие капитализма в России» — доказать «историческую неизбежность» капитализма в России, обосновав его сходство

(при сохранении различий не форма-ционного свойства) с аналогичными процессами в Западной Европе. Как видим, исходные утверждения у Маркса и Ленина существенно разнятся.

Начиная с 1875 г. Маркс, за 6 недель изучивший русский язык, внимательно приглядывается к России. Он читает русскую прессу, научные монографии, знакомится со статистикой, переписывается с некоторыми русскими мыслителями. Иными словами, познает Россию не из вторых рук. Естественным результатом тщательного научного изыскания явился ответ на письмо Засулич, где Маркс оговаривается, что «специальные изыскания» по истории России проводились на основе значительного числа первоисточников". Но и Ленин, будучи в ссылке, не менее тщательно изучает статистику и произведения отечественных экономистов, философов, историков и юристов. Россию он знает не со стороны. Ему легче судить о реальной ситуации в стране. Правда, литературу он просматривает под определенным политическим углом зрения, стало быть, не может не подходить к отбору пристрастно и к интерпретации фактов. К тому времени 27-летний Ленин достаточно основательно постиг основы марксистской теории. Книга «Развитие капитализма в России» стала первой практической проверкой того, насколько прочными были эти знания. Эмпирической базой послужила пореформенная (после реформ 1861 — 1864 гг.) Россия — страна удивительных контрастов,

⁷ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 400. * Там же. С. 251.

страна, не похожая ни на Запад, ни на Восток, страна, где тенденции развития Запада и Востока сплелись в такой сложный клубок, разобраться в котором социальная мысль и теоретическая наука тогдашней России были просто не в состоянии.

Статистические данные, собранные в самой России, вполне подтверждают, по словам Ленина⁹, его выводы о существовании капитализма в России. Однако те же самые данные привели Маркса к противоположным выводам. Пусть сторонники капитализма в России, пишет Маркс, «объяснят мне, каким образом могли ввести у себя, можно сказать, в несколько дней механизм обмена (банки, кредитные общества и т.п.), выработка которого потребовала на Западе целых веков?»¹⁰.

Наличие в России бирж, банков, акционерных обществ, железных дорог, как и крупных промышленных предприятий, которыми так гордились сторонники российского капитализма, Маркс относил к «наростам капиталистической системы», которые в отсталой стране при сильной государственной опеке «легче всего было привить»". То, что российские ученые относили к базовым признакам капитализма, Маркс считал второстепенным, и наоборот: то, что являлось ключевым, а именно архаические институты феодализма, наши мыслители воспринимали как несущественные черты общества, как своеобразные издержки производства. Если на создание финансовых механизмов цивилизованного капитализма в Западной Европе ушли века, то можно ли было их создать за 20 лет в отсталой России? Скорее всего, нет. Тогда вопрос о том, одну или разные реальности изучали Маркс и Ленин, разделенные во времени 20 годами, решается почти однозначно.

Если Маркс был прав, то Россия в конце XIX в. являлась представительной страной феодализма подобно тому, как в том же XIX в. Англия служила представительным типом капитализма. По историческим меркам между ними огромная дистанция.

Способна ли Россия одним скачком преодолеть такое расстояние и из феодальной формации, к каковой она, по определению Маркса, относилась в XIX в., перескочить в капиталистическую, к которой она, по определению Ленина, относилась в конце того же века? Более правильная формулировка вопроса такая: способна ли она скачком перескочить к коммунизму? Оставаясь на одной идейной платформе, Маркс и Ленин видели цель исторического развития в переходе всех стран именно к коммунизму. Таким образом, капитализм выступал для них промежуточной станцией, а не пунктом назначения. В этом они сходились. Расходились они в другом: Маркс предлагал России миновать промежуточную станцию, а Ленин счел необходимым пройти ее, пусть даже ценой больших потерь.

То, что служит причиной исторического отставания России — поземельная община, по Марксу, способно превратиться в фактор опережения. Маркс не видел исторической неизбежности для России проходить тот же путь, который прошли западноевропейские страны. У нее должна быть своя дорога, своеобразие которой определяется наличием сельской общины, суще-

¹⁰ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 413." Там же. С. 409.

ствующей в общенациональном масштабе. Она дает России преимущество перед странами, порабощенными капиталистическим режимом.

Что такое община для социалиста? Прежде всего кооперированный высокотехнологичный сельскохозяйственный труд, отсутствие эксплуатации человека человеком, победа коллективистских ценностей над индивидуалистическими. Все это есть в русской общине. Следовательно, она — готовая предпосылка для исторически более высокого этапа развития — коммунизма. Надо только грамотно распорядиться своим национальным достоянием. Для этого Маркс рекомендует сохранить общину в общенациональном масштабе, но уничтожить раздутый, крайне неэффективный управленческий

аппарат (бюрократию), опять же в общенациональном масштабе, позаимствовать у Запада передовые технологии, на базе которых перестроить промышленность и сельское хозяйство. Для Маркса обшина — «точка опоры социального возрождения России»¹².

Казалось бы, полная утопия. Но посмотрим, как развивалась Япония после Второй мировой войны. Полностью разрушенные промышленность и экономика, на восстановление нет ни денег, ни кадров, ни сил. Тогда правительство, взяв на Западе кредиты, закупило новейшее оборудование, обучило в Америке десятки тысяч молодых менеджеров и сохранило национальные традиции — коллективизм и групповую психологию. Японцы не читали Маркса, выбирая стратегию развития. Но руководствуясь совершенно другой

теорией, они пришли к тому же, что предлагал в XIX в. России Маркс. Вывод следует лишь один: Маркс предвосхитил объективную логику развития мировой истории, и его рекомендации не были утопическими.

Последовали его советам большевики и Ленин? Нет, они сделали все наоборот: разрушили общину, бросились догонять Запад, восстанавливать износившееся оборудование, сохранили и затем преумножили неповоротливую бюрократию. Если бы правительство большевиков поступило в свое время, как японское правительство, то кто знает, где бы сегодня находилась Россия?

Таким образом, Маркс и Ленин рассуждали по-разному. Для Ленина поземельная община — пережиток варварства. В противоположность Марксу социальное возрождение России Ленин видел не в ее сохранении, а в окончательном разложении и углублении капитализма как более прогрессивного общественного строя. Только через его историческое отрицание Россия должна перейти к социализму, но прежде — исчерпать его до конца. Тогда

все получится по Марксу, полагал Ленин, — социализм и коммунизм возникают на вершине капитализма.

Отсюда логически вытекает, что Ленин отрицал историческое своеобразие России, предлагал ей двигаться тем же путем, что и европейские страны.

Такова типичная позиция западников. И это было не только вчера, но и сегодня кое-кто полагает, что экономические законы универсальны, что на пути к капитализму нет исключений. Однако нелишне напомнить известные слова Маркса, категорически отвергавшего попытку трансформировать его «исторический очерк возникновения капитализма в Западной Европе в историко-философскую теорию о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, каковы бы ни были исторические условия, в которых они оказываются...»¹³.

С универсальностью экономических законов не спорил бы, пожалуй, и Маркс, и Ленин тоже. Но существуют еще и социальные законы. Здесь позиции Маркса и Ленина расходились: Маркс стоял за уникальность социальных условий конкретного общества, а Ленин делал акцент на их универсальности. Маркс предлагал не плестись за Европой, а выиграть время и сократить путь, продвигаясь к социализму самобытным путем. Ленин настаивал на повторении для России общецивили-зационного тренда, необходимости идти одной дорогой с Европой, т.е. догнать ее, а затем уже, преобразившись в социалистическое общество, перегнать. Тоже интересный проект. Но он означает не только догоняющую модернизацию, но и выбор социализма с сугубо инструментальной задачей — как способ догнать развитые капиталистические страны.

Уже в 1918 г. Ленин на заседании Совнаркома во всеуслышание заявил, что построить социализм без высокой культуры и производительности труда невозможно, а они в свою очередь невозможны без внедрения тейлоризма. Догнать капитализм с помощью развитых им же самим методов научной организации труда — достаточно оригинальное предложение. Ленин призывает молодежь изучать, преподавать и распространять тейлоризм по всей России. В начале 1920-х гг., когда надо было восстанавливать разрушенное хозяйство, Ленин первым делом предложил создать сеть исследовательских институтов, которые бы изучали и приспосабливали западный опыт к советским условиям. Но это и есть догоняющее развитие.

В те годы мы не стеснялись учиться у капиталистов. В издававшемся Центральным институтом труда журнале «Организация труда» существовала специальная рубрика «За рубежом». Здесь помещались сообщения обо всех сколько-нибудь примечательных конференциях по менеджменту, промышленной гигиене, теории и практике администрирования. Свежие новости

поступали из Брюсселя, Парижа, Нью-Йорка, Лондона, Берлина. Редакция журнала, а в нее входили и зарубежные ученые, не только держала читателей в курсе международной жизни, но и давала анализ передовых методик и программ управления, созданных за рубежом. Кроме цитовского журнала зарубежная информация поступала и по другим каналам. В стране переводилось тогда до 70% зарубежных монографий. Правда, вслед за кратковременным всплеском наступил глубокий период застоя. С конца 1920-х до конца 1950-х гг. в стране не разработано практически ничего существенного, что могло бы обогатить отечественный или зарубежный опыт управления. Именно в эти три десятилетия за рубежом, прежде всего в США, отмечается фундаментальный сдвиг в области науки управления.

Таким образом, и до и после революции 1917 г. Ленин относил Россию к капиталистическим странам. Разница между двумя периодами заключалась в том, что вначале он переоценивал уровень капиталистического развития России, подталкивая ее к социальной революции, а потом недооценивал, предлагая ее немедленно индустриализовать, сделать повсеместно грамотной и одновременно религиозной, освоить западную науку управления и резко поднять производительность труда. Соревнование с капитализмом социализм может выиграть только на этом фронте, считал вождь мирового пролетариата.

Еще в XIX в. Маркс и Ленин выдвигали разные признаки капиталистической формации. У Маркса два основных критерия, которые позволяют судить о том, есть капитализм или нет: подавляющее большинство крестьян должно превратиться в наемных рабочих, должен возникнуть «средний сельский класс из более или менее состоятельного меньшинства крестьян»¹⁴. А в России в 1890— 1913 гг. численность наемных рабочих из крестьян не превышала 12 млн, часть которых представляла потомственный пролетариат, а часть — отходников, т.е. потомственных крестьян, на время приходящих в город на заработки. Само городское население не превышало 10%. Значительная часть крупных предприятий, более 70%, располагалась вне городских агломераций'⁵. Следовательно, большинство рабочих окончательно не порвало связь с землей, т.е. в строгом европейском смысле слова рабочим классом еще не были.

Средний сельский класс не мог сформироваться потому, что товарные отношения еще неглубоко проникли в деревню. Хотя кулаки и зажиточные крестьяне в начале XX в. и являлись серьезной экономической силой, поли-

^ь Рашин Л.Г. Формирование рабочего класса России. М., 1958. С. 173, 309.

тического влияния на страну не оказывали. Значит, их нельзя назвать классом. Социальный класс — это объединение экономических субъектов, которые способны отстаивать свои политические интересы мирным путем — через партию, парламент, законодательство.

Критерии капитализма у Ленина изложены в «Развитии капитализма в России». Это сформированность внутреннего экономического рынка, появление наемного труда, формирование машинной индустрии, социальная дифференциация крестьянства и распад общины, наличие соответствующей финансовой инфраструктуры. О наемных рабочих и финансовых институтах (банках и биржах) уже говорилось. Машинная индустрия была нужна Ленину только с одной точки зрения — она помогала концентрации пролетариата и росту его классового самосознания. Как любили говорить русские западники, по численности рабочего класса, его удельному весу мы отстаем от Европы, зато по числу крупных предприятий мы «впереди Европы всей». Действительно, в Англии и Германии тогда преобладали мелкие и средние предприятия, но там, где трудился один немец или англичанин, русских рабочих требовалось пять-шесть. Концентрация пролетариата в действительности указывает на раздутые штаты и переизбыток ручного труда. Может быть, поэтому Маркс советовал позаимствовать за рубежом передовые технологии? Добавим еще два важнейших фактора — дешевая земля и дешевая рабочая сила.

Остаются нерассмотренными два критерия — рынок и дифференциация крестьянства. Внутренний рынок прежде всего зависит от плотности населения. В компактной Западной Европе какой-нибудь немецкий сапожник, не выдержав конкуренции в своем городке, сразу уезжал, например, во Францию. При наличии хороших дорог времени это занимало немного. Так складывались международное разделение труда и рынок. А сколько бы времени добирался из своей деревеньки по неезженым дорогам до крупного центра российский крестьянин, чтобы продать товар? Поэтому он все производил в своем хозяйстве. Отсюда консервация натурального хозяйства и низкое качество продукции. Говорят, что до революции 1917 г. Россия кормила полмира. Но кто кормил — сибирский или уральский крестьянин, который никогда в жизни не доберется на своей телеге до европейских рынков, а если доберется, то себестоимость продукции перекроет ее продажную цену, или украинский и белорусский крестьянин, живущий по соседству с Европой и соединенный с ней прекрасными дорогами?

А плотность населения в России известна. До революции 1917 г. ее рассчитал (точнее сказать, обработал статистические данные) П. Сорокин. У него получилось: на квадратную версту в Европе от 300—500 человек и более, в Турции — 32, а в России — 1,2. Известно, что интенсивность социального взаимодействия и экономического обмена коррелирует с плотностью населения. И наконец, уход крестьян из общины. В 1861 г. было отменено крепостное право — крестьянину дали возможность стать индивидуальным хозяином-товаропроизводителем. Но крестьяне не разбежались. В конце XIX в. К. Кочаровский обследовал 4 млн крестьян и обнаружил, что через 20 лет русские крестьяне возвращаются в общину, не желая жить по-европейски или по-американски. Не те менталитет, традиции и образ жизни. Стало быть, община — это не дикость и не пережиток, как думал Ленин, она вовсе не тормозит прогресс. Крестьянам предоставили добровольно выбирать два пути, два мира, два образа жизни, и они выбрали традиционный. Ни капиталистическая эксплуатация, ни гнет помещиков, ни нелепые постановления правительства не смогли вытравить из русского народа дух коллективизма. Даже там, где раньше общинные порядки были плохо развиты или порушены, спустя десятилетие после отмены крепостного права они возрождались. В конце XIX — начале XX в. У₄ русского населения вернулось к общинному укладу.

С традиционного пути страну пытался свернуть Петр I. Результат — раздутый военно-промышленный комплекс, укрепление имперского духа, попрание традиций и религиозных ценностей народа. По-своему продолжил его начинания П. Столыпин. Говорят, если бы его не убили, он бы преобразовал всю Россию и сделал ее капиталистической. Так ли это просто? Сталинская индустриализация — следующий этап разрушения крестьянства. Результат — ни современной индустрии, ни эффективного сельского хозяйства. Маркс предлагал прежде всего уничтожить раздутый бюрократический аппарат. А что сделали большевики? Реформы Ельцина? Спросим себя: утопичным или реалистичным был проект Маркса — сохранить общину и соединить ее с западными технологиями?

В отличие от Ленина Маркс при анализе западноевропейского капитализма опирался не только на солидную источниковедческую базу и эмпирические факты, но и на давнюю теоретическую традицию, прочную теоретическую базу, заложенную трудами таких выдающихся ученых, как Сен-Симон, А. Смит, Д. Рикардо и десятки других экономистов, которые до сих пор числятся в ряду классиков мировой науки. Степень зрелости теоретической на-

уки о капитализме соответствовала степени зрелости самого капитализма, успевшего обнаружить свои преимущества и недостатки.

Историческая зрелость западноевропейского капитализма проявилась именно в том, что он успел создать плеяду великолепных ученых, которые не витали в облаках абстракции и не фантазировали о том, каким должен быть капитализм в их стране. Они сформулировали свод теоретических знаний и поставили его на прочную эмпирическую основу. Но в России ничего подобного не было. Даже сама постановка вопроса о возможности капитализма в России подвергалась сомнению. Ученые спорили о том, есть в стране капитализм или его нет. Идейные позиции поляризовались. Устоявшегося свода теоретических знаний, на который можно опереться при изучении фактического материала, не существовало. Если и появлялись теоретические разработки о новом общественном устройстве, то все они были заимствованными.

Сторонников капитализма в стране было меньшинство. Позиция народников, не принимавших капитализм, поддерживалась и пропагандировалась

официальными кругами. В те годы никто еще не знал, что за капитализмом будущее, что по этому пути развития вскоре встанет все прогрессивное человечество. Поэтому многие его считали неким историческим отклонением, исторической случайностью, которую можно обойти стороной.

Отсутствие национальной теоретической традиции при анализе капитализма вынудило Ленина воспользоваться готовой концептуальной схемой. Почему марксистской? В конце XIX — начале XX в. именно марксизм был доминирующим направлением не только в отечественной социологии труда, не только в социологии в целом, но и во всем обществоведении России. С «Капиталом» Маркса русская интеллигенция связывала свои надежды и прогрессивные намерения. «Капитал» успел стать безупречным авторитетом. Разделял общее настроение и Ленин.

Такова идейная обстановка на рубеже веков. Сама же объективная действительность не давала однозначного преимущества в пользу той или иной теории. В жизни тогдашней России можно было найти факты в пользу как теории капитализма, так и противоположной ей точки зрения. Интерпретация фактов во многом зависела от выбора теории. Но сама по себе теория, разработанная в «Капитале», однозначных доводов в пользу одного из подходов не давала. Так говорил Маркс¹⁶. Более того, он указывал как на непреложный факт, что обобщение данных о России свидетельствует скорее о жизнеспособности русской общины, т.е. о недостаточности объективной почвы для капитализма.

Был ли Маркс славянофилом? Вопрос не из простых. Маркса следует считать славянофилом условно или «постфактум». Реальное славянофильство, как оно сформировалось под влиянием братьев Киреевских, Хомякова и братьев Аксаковых, базируется на совокупности теоретических положений, лишь часть которых разделял Маркс. К ним относятся: высокая оценка исторической роли крестьянской общины, признание возможности для России специфического пути развития, акцент на ценностях коллективизма и кооперированном труде. Но Маркс не соглашался с другими установками славянофилов, в частности такими, как признание особой роли России, необходимость сохранения патриархальных институтов управления, в том числе царского самодержавия, воинственное отрицание общечеловеческих ценностей в виде достижений западной цивилизации. Так, у И. Киреевского социокультурным началом русской самобытности выступало православие, с чем не мог согласиться Маркс. Но не потому, что он был

в этом вопросе западником, т.е. отдавал предпочтение католицизму или протестантизму. Маркс нивелировал роль религии как социального института. Но он согласился бы с К. Аксаковым в том, что община является основой русского общественного устройства.

Известно, что модель будущего социалистического устройства общества была разработана Марксом и Энгельсом в 1848 г. в «Манифесте коммунистической партии». Тогда у них, по их собственному признанию, были весьма ограниченные исторические познания¹⁷. В тот период у них еще окончательно не сформировались концепция азиатского способа производства, глубокое и адекватное понимание общины во всем многообразии ее форм и видов. В этот период, назовем его ранним (в данном случае хронология творчества Маркса условна и целиком привязана к вопросу о роли общины), Маркс еще не приступал к изучению социальной истории России. Это случилось в 1875 г., когда он, выучив русский язык, читал русскую прессу и общался с русскими мыслителями. К этому времени Маркс написал «Капитал» и успел подготовить к печати его первый том.

Ранний период завершается для нас созданием «Капитала». Как мы уже говорили, в письме к В. Засулич Маркс указывает, что «Капитал» применим только к странам Западной Европы, т.е. он служит теоретическим обоснованием лишь одной модели перехода к социализму, а именно западноевропейской — обязательно через капитализм. Конечно, для России она не годилась. Таким образом, Ленин (и все мы) знал только одну Марксову модель перехода к социализму. Но оказывается, что у Маркса было две, а не одна модель перехода. Иначе неясен смысл его письма В. Засулич. Там он говорит: в России необходима революция, она может уже сейчас перейти к социализму, минуя капитализм и сохранив общину¹⁸. Такова зрелая модель Маркса

¹⁷ Фува Т. Марксова теория развития и азиатский способ производства // Народы Азии и Африки.1988. № I.C. 60.

перехода к социализму, с которой не был, по всей видимости, знаком Ленин: в основном его произведении мысли Маркса о русской общине не нашли отражения.

В ранний период исходным объектом для изучения и построения модели перехода к социализму для Маркса служила Англия. Естественно, что модель получилась западноевропейской, исторически неполной. В зрелый, или поздний, период Маркс расширил свои познания и предложил еще одну модель перехода. Поскольку объектом изучения служила Россия, вполне логично, что модель получилась восточноевропейской. Неизвестно, что случилось бы, если бы Маркс взял за пример Америку. Может быть, на свет явилась бы третья модель перехода?

Вопрос вполне уместный с методологической точки зрения. Дело в том, что модель структуры социалистического общества по своему научному статусу является общесоциологической. И она не менялась: нет общей модели для Англии, нет другой общей модели для России. Иное дело концепция перехода к социализму. У нее другой статус: она является частносоциологической моделью. Следовательно, она просто обязана учитывать внутристрановую специфику — географию, историю, экономику, социальную структуру и культуру того общества, к которому применяется общая модель. Конкретная теория операционализирует общую и, следовательно, серьезно отличается от нее и от другой конкретной модели. Поэтому нет ничего удивительного, с точки зрения самых строгих канонов науки, в том, что один автор предлагает несколько частносоциологических моделей перехода к социализму.

Конечно, нет противоречия в том, что у Маркса несколько моделей перехода к социализму. Противоречие

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: