ЭВОЛЮЦИОННАЯ ИДЕЯ ДО ДАРВИНА (вместо введения)

Не будем углубляться в слишком далекие времена и начнем наш краткий обзор с середины XV11I в., когда на фоне господства представлений о неизменности видов (фиксизм, креационизм) за­родились первые догадки об изменяемости живой природы. От­дельные натуралисты и философы все чаше стали замечать изме­нения, происходящие у растений и животных под действием пищи, климата, одомашнивания, а также высказывать предполо­жения о смене целых флор и фаун в истории Земли. Однако та­кие изменения и превращения органических форм считались воз­можными лишь в пределах общего плана строения групп, и никто еще не допускал мысли, что сами типы организации могли сме­нять друг друга в рамках единого процесса исторического разви­тия от простого к сложному. Это сделал только Ламарк уже в на­чале следующего столетия. Такие представления, в отличие от эволюционизма, называют трансформизмом.

Оставим в стороне таких французских натурфилософов, как Мопертюи, де Майе, Робине и де Ламетри. В их взглядах реаль­ное еще прочно соединено с фантастическим, вымышленным. Впрочем, стоит отметить, что первых двух мыслителей иногда вос­принимают как неких полумифических крестных отцов сальтацио-низма.

Ж. Бюффон и Ж. Кювье. По общему признанию, родоначаль­ником трансформизма является выдающийся французский есте­ствоиспытатель Жорж Луи Леклерк Бюффон (1707-1788). В сво­ей «Естественной истории» он обосновал оригинальные представления о развитии Земли, о возникновении живых организ­мов из неорганических веществ и об их постепенном историческом развитии от простых форм к более сложным. Бюффон видел до­казательство единства происхождения в сходстве плана строения животных и объяснял его у близких видов их происхождением от общих предков. Перечисляя естествоиспытателей, высказавшихся в пользу изменяемости видов, Ч. Дарвин отмечал: «...первый из пи­сателей новейших времен, обсуждавший этот предмет в истинно научном духе, был Бюффон» (Соч. Т. 3. 1939. С. 261).

Объемистая книга Бюффона «Об эпохах природы» была изда­на им уже на склоне лет — в 1778 г. и как бы подвела итог его трансформистским представлениям. В центре рассмотрения — история нашей планеты и сопутствующая ей смена органическо-

го мира. Описывая картины последовательных состояний земной поверхности, Бюффон останавливается прежде всего на вероят­ном возникновении самой Земли из части Солнца, выбитой уда­ром столкнувшейся с ним кометы. Произошло это событие, как считает Бюффон, 75 тыс. лет назад.

В обшей сложности Бюффон выделяет в истории Земли шесть эпох и добавляет к ним еще одну — современную. В течение пер­вых двух эпох поверхность земного шара была настолько горяча, что на ней не могло быть не только жизни, но и воды в жидком состоянии. Живые существа возникли в третью эпоху, когда сво­бодные воды покрыли первичные материки. В горячей воде пер­возданного океана появились тогда аммониты с раковинами ги­гантских размеров, а на горах — деревья и травы. Четвертая эпоха была отмечена бурными геологическими событиями — изверже­ниями вулканов, обвалами, сильными бурями, потопами и т.п., уничтожавшими первых сухопутных животных. С наступлением более спокойной пятой эпохи Земля заселилась начиная с полю­сов (где жара спала раньше, чем на экваторе) крупными млеко­питающими (носорогами, гиппопотамами, слонами (Бюффон ошибочно называл слонами мамонтов)). Шестая эпоха ознамено­валась разделением Старого и Нового Света. Это произошло со­всем недавно, когда Север уже был заселен четвероногими и людьми. Отличительная черта современной (седьмой) эпохи свя­зана, по Бюффону, с деятельностью человека, начавшего помо­гать силам природы.

Этой краткой характеристики эпох Земли, данной Бюффоном, вполне достаточно, чтобы убедиться в фантастичности представ­ленной картины. Что касается причин постепенного появления все более совершенных и все более близких к современным живот­ных, то Бюффон связывал их главным образом с актами соеди­нения органических молекул и явлением самозарождения. Одна­ко при всей научной несостоятельности концепции Бюффона в ней содержалась правильная догадка, имеющая непосредственное отношение к нашей теме: великий натуралист установил сущест­вование на Земле поэтапной смены организмов, отличавшихся друг от друга своей организацией.

Тот же факт смены фаун в истории Земли пятьдесят лет спус­тя подтвердил Жорж Кювье в знаменитом трактате «Рассуждение о переворотах на поверхности земного шара» (Cuvier, 1830; Кювье, 1937), но дал ему иную трактовку. Изучая ископаемые остатки жи­вотных в последовательных пластах земной коры, Кювье обратил внимание, что они принадлежат совершенно различным фаунам.

В момент геологической истории, соответствующий границе ме­жду соседними слоями, представители предыдущей фауны внезап­но исчезают — как бы вымирают, уступая место иным формам.

Отмечая эту закономерность, Кювье устанавливает основной метод будущей биостратиграфии и закладывает начало историче­ской геологии. Одновременно он приходит к выводу, что причи­ной массового вымирания животных на огромных пространствах могли быть только геологические перевороты катастрофическо­го масштаба. О том, что именно перевороты или катастрофы обусловливали смену последовательного животного населения Земли, неопровержимо свидетельствуют, по мнению Кювье, фак­ты обнаружения горизонтальных слоев осадочных пород с остат­ками морских организмов на больших высотах над уровнем мо­ря. Разве не доказывают они, что некогда на этом месте было дно моря, впоследствии изменившего свое местоположение или пре­кратившего существование?

Не менее доказательными представляются Кювье и события последней катастрофы, оставившей во льдах северных стран тру­пы крупных четвероногих, например мамонтов, сохранившиеся це­ликом вместе с кожей и шерстью. «Если бы они [эти четвероно­гие], — пишет Кювье, — не замерзли тотчас после того, как были убиты, гниение разложило бы их. С другой стороны, вечная мерз­лота не распространялась раньше на те места, где они были за­хвачены ею, ибо они не могли бы жить при такой температуре. Стало быть, один и тот же процесс и погубил их, и оледенил стра­ну, в которой они жили» (Кювье, 1937. С. 82). После краткой ха­рактеристики самих катастроф Кювье резюмирует: «Итак, жизнь не раз потрясалась на нашей Земле страшными событиями. Бес­численные живые существа становились жертвой катастроф: од­ни, обитатели суши, были поглощаемы потопами, другие, насе­лявшие недра вод, оказывались на суше вместе с внезапно приподнятым дном моря; сами их расы навеки исчезли, оставив на свете лишь немногие остатки...» (там же, с. 83).

К числу бесспорных катастроф Кювье относил всемирные потопы библейских времен, реальность которых ныне подтвержда­ется не только дошедшими до нас древними преданиями, но и ар­хеологическими данными. Кювье пытался доказать, что «большая часть катастроф... была внезапной», и, отмечая незнание их при­чин,, склонялся к мысли, что они вызывались факторами, ныне уже не действующими.

Создав теорию катастроф, уничтожавших все живое, Кювье впервые поставил перед наукой важную проблему вымирания

организмов. Однако, будучи сторонником постоянства видов, он решительно отрицал существование преемственности, какой-ли­бо генетической связи между погибшей и пришедшей ей на сме­ну новой фауной. При этом он ссылался на отсутствие между ни­ми переходных форм.

Кювье фактически ушел от вопроса, откуда же после гибели прежней фауны берется новая, представители которой отличают­ся совершено иной и, как правило, более высокой организацией. Этот вопрос вовсе не решает известная оговорка, будто во время катастрофы гибли не все животные планеты и будто безжизнен­ное пространство заселялось потом эмигрантами «из других мест». Эту «недоработку», недосказанность теории Кювье ясно сознава­ли его ученики и последователи — д'Орбиньи и Агассис, впослед­ствии дополнившие доктрину своего учителя представлением о многократных творческих актах. Эта же недосказанность послу­жила в XX в. основанием для противоположных суждений о том, был ли Кювье креационистом.

Критики, стремившиеся освободить Кювье от этой нелестной характеристики, обычно приводят следующее место из его кни­ги. «В конце концов, —- писал Кювье, — когда я утверждаю, что каменные пласты содержат кости многих'родов, а рыхлые слои — кости многих видов, которые теперь не существуют, я не говорю, что нужно было новое творение для воспроизведения ныне суще­ствующих видов...» (там же, с, 150). Однако логика самой концеп­ции гораздо существеннее отдельных высказываний. Она такова, что при невозможности превращения одних фаун в другие в про­цессе эволюционного развития, на чем категорически настаивал Кювье, необходимо повторное создание видов сверхъестественным путем. И введя эти повторные творческие акты в теорию, после­дователи Кювье придали ей логическую завершенность. Поэтому совершенно справедлива оценка Ф. Энгельса, указавшего, что «на месте одного акта божественного творения она [теория Кю­вье] ставила целый ряд повторных актов творения...» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 352).

Впрочем, скрытый креационизм Кювье отнюдь не умаляет его заслуг перед наукой. Он твердо установил непреложный факт последовательной смены фаунистических комплексов и создал точ­ный научный метод исследования, который несколько десятиле­тий спустя позволил дать этому факту истинное истолкование. В этом смысле можно сказать, что для грядущего торжества идеи эво­люции Кювье сделал отнюдь не меньше, чем современные ему на­турфилософы-эволюционисты.

Широкие трансформистские представления развивал Эразм Дарвин (1731-1802), дед Чарлза Дарвина. Он был врачом, нату­ралистом и поэтом. Его естественно-историческая поэма «Храм природы» напоминает по стилю древнюю поэму Лукреция Кара <Ю природе вещей». Как приверженец трансформизма, Эразм Дарвин принимал происхождение всех видов от простой «живой нити», которую великая первопричина одарила жизненностью, способностью приобретать новые свойства и усложняться в строе­нии.. Новые особенности организмов, по его мнению, появлялись вследствие упражнений и усилий того или иного органа в извест­ном направлении. Передаваясь по наследству, индивидуальные особенности превращались в видовые. Эволюционные взгляды Эразма Дарвина, таким образом, в известной мере предвосхища­ли идеи Ламарка, На это обстоятельство обратил внимание и Чарлз Дарвин. Он писал: «Любопытно, в каких широких разме­рах мой дед, Эразм Дарвин... предвосхитил воззрения и ошибоч­ные основания, которыми руководствовался Ламарк» (Соч. Т. 3. 1939. С. 261-262).

В конце XVIII в, обостряется борьба между сторонниками креационизма и трансформизма. На позициях последнего стоял соотечественник и современник Кювье — Этьен Жоффруа Сент-Илер (1772— 1844). Он считал, что природа создала все живые ор­ганизмы по одному-единственному плану, но варьирующемуся на тысячи ладов во всех второстепенных частях. В историческом процессе преобразования форм он придавал ведущее значение из­меняющему действию внешней среды и возникновению внезап­ных отклонений в зародышевом развитии. Ныне существующие формы животных, по Жоффруа Сент-Илеру, появились постепен­но, развились исторически из ранее существовавших форм. Так, предками современных крокодилов он считал найденных им в Нормандии ископаемых ящеров.

Знаменитый спор Кювье и Жоффруа Сент-Илера стал куль­минационной точкой борьбы креационизма и трансформизма. Он разразился на заседаниях в парижском Музее естественной ис­тории в 1830 г. Формально диспут шел по узкоспециальным во­просам морфологии животных, но, по существу, это был спор об эволюции или постоянстве видов. Отстаивая единство плана строения всех животных и, стало быть, их родство, Жоффруа Се нт- Ил ер утверждал, что головоногий моллюск сепиа может быть сведен к типу позвоночных, если вообразить, что «позвоноч­ный столб» сепии дважды загнут назад, причем концы его сошлись на плечах и затем срослись вместе. Тогда внутренности сепии ока-

жутся расположенными по отношению друг к другу так же, как у животных, принадлежащих к типу позвоночных.

Конечно, такой надуманный, произвольный прием доказатель­ства не смог убедить участников и свидетелей спора. Кювье вы­шел из него победителем. В результате в сравнительной анатомии восторжествовала теория четырех типов строения животных, а трансформизм, потерпевший поражение, на некоторое время ус­тупил место креационизму.

Лаиарк и его учение. На рубеже XVIH-XIX вв. во Франции, только что пережившей Великую французскую революцию, в од­ном и том же учреждении — парижском Музее естественной ис­тории — работали три великих натуралиста: Жорж Кювье, Этьен Жоффруа Сент-Илер и Жан Батист Ламарк. Все трое были про­фессорами музея, богато одаренными людьми, беззаветно предан­ными науке и ревностно служившими ей. Но как по-разному сло­жились их судьбы!

Кювье сделал блестящую карьеру и еще при жизни был воз­несен на высоту, редкую для крупного ученого. Он постоянно был окружен всевозможными почестями, имел много учеников, одно время занимал должность министра, получил звание пэра Фран­ции и кресло «бессмертного» в Академии наук.

Жоффруа Сент-Илер был самым младшим по возрасту в этой замечательной троице, но благодаря своим способностям уже в 21 год стал профессором-администратором музея, а несколько поз­же — директором Парижского зоопарка. Однако после пораже­ния в споре с Кювье его карьера стала клониться к закату. Он умер, лишенный своих почетных должностей.

Судьба третьего ученого — Жана Батиста Пьера Антуана де Ла-марка (1744—1829) — оказалась наименее счастливой. Извест­ность пришла к Ламарку в 1777 г. с публикацией трехтомной мо­нографии «Флора Франции» и изобретением дихотомических определительных таблиц. Несколько ранее он познакомился и под­ружился с Бюффоном, в то время директором Королевского бо­танического сада в Париже. При его поддержке Ламарк в 1779 г. был избран членом Академии наук и стал «королевским ботани­ком». И то и другое было престижным, но не давало денег.

Как известно, на 50-м году жизни Ламарку пришлось переква­лифицироваться и стать зоологом. В 1794 г. Ламарк возглавил ка­федру насекомых и червей в Национальном музее естественной ис­тории, быстро освоил новую специальность и сделал ряд ценных обобщений в зоологии. Он пересмотрел, например, и существен­но дополнил систематику животных, впервые разделив их на по-

звоночных и беспозвоночных. Однако Ламарк с горечью отмечал, что, хотя такое деление уже принято многими натуралистами, «они приводят его в своих трудах, так же как и ряд других моих наблю­дений, не ссылаясь, однако, на их источники» (Ламарк, 1955, С. 12).

К моменту, когда у Ламарка сложились эволюционные пред-ставления, он превратился в постоянный объект насмешек и не­вежественного зубоскальства. Лишь немногие коллеги сохранили к нему симпатию и искреннее уважение. После опубликования своего классического труда «Философия зоологии» (1809) Ла­марк прослыл бесплодным мечтателем и тяжело переживал свое идейное одиночество.

Не повезло Ламарку и с теорией метеорологических прогно­зов, основанной на учете положения Солниа и Луны. Чтобы до­казать правильность своей теории, он в течение нескольких лет публиковал календари с прогнозами погоды. Прогнозы не оправ­дались, и это послужило дополнительным поводом для новых на­смешек. Дошли до него и обидные замечания Наполеона. К кон­цу жизни Ламарк ослеп, лишился средств к существованию и умер в безвестности. Его могила не сохранилась. На похоронах дочь Ла­марка сказала пророческие слова: «Потомство отомстит за Вас, отец!» В 1909 г. они были высечены на впервые установленном па­мятнике этому великому человеку.

В наше время имя Ламарка как создателя первой целостной эволюционной теории заняло подобающее ему место в истории мировой науки. Ламарк впервые превратил проблему эволюции в предмет специального изучения, в особое направление биоло­гических исследований. Эволюционное учение Ламарка в наибо­лее полном и законченном виде изложено в его труде «Филосо­фия зоологии» и в более краткой форме — во введении к семитомной «Естественной истории беспозвоночных» (1815). В ос­нове этого учения лежит, бесспорно, идея градации, или внутрен­него «стремления к совершенствованию», имманентного всему жи­вому. Действие этого фактора определяет поступательное развитие живой природы, постепенное, но неуклонное повышение органи­зации живых существ — от инфузорий до млекопитающих и че­ловека. Отметим, что градационный процесс считали ведущим в доктрине Ламарка такие признанные советские исследователи его творчества, как А.А. Парамонов (1945) и И.И. Пузанов (1959).

К идее градации как главной движущей силы эволюции Ла­марк пришел скорее от систематики, чем от данных об ископае­мых формах, сведения о которых до Кювье были крайне скудны. Фактически отправной точкой для идеи послужило широко бы-

Z2

товавшее в XVIII в. представление о «лестнице существ». Но ге­ниальность Ламарка в том и состояла, что он сумел придать три­виальной идее новое качество. Он сделал эту «лестницу» непре­рывно движущейся, эволюционной, где одна «ступень» незаметно переходила в другую.

В вопросе о причине градации Ламарк недалеко ушел от взгля­дов, типичных для философов и натуралистов XVIII в. Будучи деи­стом, он полагал, что градация выражает собой естественный «по­рядок» природы, «насажденный верховным Творцом всего сущего», порядок, который после того, как однажды был установлен, уже более не требует вмешательства для своего поддержания.

Важно отметить, что Ламарк всегда связывал градацию с про­грессом, т.е. с повышением уровня организации. Отождествляя по­нятие градации и прогресса, он настаивал на существовании та­кого «порядка природы», при котором организация, идущая по пути усложнения, никогда не испытывает деградации. Напротив, природа «имела цель достичь такого плана организации, который допускал бы наивысшую степень совершенства...» (Ламарк, 1955. Т. 1.С. 296). Ламарк отмечает, что градация легко прослежива­ется при сравнении крупных систематических групп — типов и классов, и в гл. 8 первой части «Философии зоологии» дает ее под­робную иллюстрацию, располагая 1037 родов животных по 14 классам и шести ступеням организации.

Сделаем тут же оговорку, что в ряде случаев Ламарк пытался дополнить свою теологическую трактовку градации допущением участия в этом процессе механических сил. Так, нередко не толь­ко усложнение организации, но и зарождение нижних форм жиз­ни, якобы продолжающееся и в наши дни, он связывает с «уве­личением энергии движения» гипотетических флюидов.

В полном согласии с концепцией градации как неуклонного прогресса, а эволюции в целом как плавного гармонического процесса, лишенного каких бы то ни было перерывов, находит­ся ошибочное утверждение Ламарка об отсутствии естественно­го вымирания видов. Ископаемые формы, по Ламарку, не вымер­ли, а только изменились и теперь существуют, приняв облик современных видов. В этом смысле Кювье, доказавший сущест­вование вымирания, сделал существенный шаг вперед. Пользуясь современной терминологией, можно сказать, что ламарковская гра­дация преимущественно соответствовала филетическои эволюции.

Опираясь на собственные ботанические и зоологические изы­скания, Ламарк показал, что существует ряд естественных групп, в пределах которых соседние виды сложно отличить друг от дру-

га. Он указывал, например, на трудности разграничения близких видов дневных и ночных бабочек, мух, жуков-долгоносиков и уса­чей, а среди растений — осок, молочаев, вересков, ястребинок и т.д. Все эти трудности, по Ламарку, проистекают из того, что ме­жду видами существуют постепенные переходы, «лишающие нас средств наметить между ними линии раздела». Наличие же этих переходов доказывает, что виды находятся в состоянии движения, т.е. постепенно изменяются, превращаясь в другие.

Установив изменяемость видов, Ламарк попытался уяснить по­рядок и некоторые закономерности эволюции. Согласно его тео­рии, первые земные организмы произошли и продолжают возни­кать ныне путем самозарождения из тел неорганической природы. Природа начала и всегда вновь начинает с образования простей­ших живых тел. Она не могла и не может направлять развитие от сложного к простому. Ее ход противоположен — от простого к сложному. Поэтому и классификация растений и животных долж­на отображать этот порядок природы — процесс развития от низ­ших к высшим. По словам Ламарка, создав путем затраты огром­ного времени всех животных и все растения, природа образовала в том и другом царстве настоящую лестницу, отвечающую все воз­растающей сложности в организации живых тел.

Другим движущим фактором эволюции служит, по Ламарку, по­стоянное влияние внешней среды, или «обстоятельств», приводя­щее к нарушению правильной градации и обусловливающее вы­работку всевозможных приспособлений организмов к окружающим условиям. По поводу взаимодействия обоих постоянно действую­щих факторов Ламарк пишет следующее: «Если бы причина, не­прерывно влекущая за собой усложнение организации, была един­ственной причиной, влияющей на форму и органы животных, то возрастающее усложнение организации шло бы повсюду с непре­рывно правильной последовательностью. Но это далеко не так. Природа вынуждена подчинять свои действия влиянию обстоя­тельств, а эти обстоятельства многообразно изменяют ее создания» (Ламарк, 1955. Т. 1. С. 277). И далее Ламарк на абстрактном при­мере какой-то гипотетической группы водных животных разъяс­няет, что условием правильной (прямолинейной) и постепенной градации было бы обитание в воде с абсолютно одинаковой тем­пературой (у Ламарка — климатом) и составом, на одной и той же глубине и т.д. В реальной же обстановке градация распадается на несколько рядов (разветвлений). Внешняя среда сказывается глав­ным образом на видовых и родовых признаках, она является ос­новной причиной видообразования.

Согласно взглядам Ламарка, эволюция носит приспособи­тельный характер. Все живые организмы обладают врожденной способностью изменяться так, как этого требуют данные условия среды. Проистекает эта способность (столетие спустя ее стали на­зывать изначальной целесообразностью) от какой-то таинствен­ной силы, заложенной во всем живом.

В зависимости от организации организмов их приспособитель­ные изменения принимают две разные формы. Растения и низ­шие животные, лишенные нервной системы, изменяются под не­посредственным воздействием среды — таких ее составляющих, как температура, свет, влага, пища. Высшие животные, обладаю­щие нервной системой, изменяются благодаря косвенному воз­действию внешних условий, и здесь наблюдается следующая це­почка событий. Сколько-нибудь значительная перемена в окружающих условиях приводит к изменению потребностей жи­вотных, обитающих в данной местности; изменение потребностей влечет за собой изменение привычек, направленных на их удов­летворение; изменение привычек имеет следствием более частое употребление и усиление одних органов и неупотребление и, ста­ло быть, ослабление и атрофию других. Изменения органов, про­исходящие под влиянием их упражнения, Ламарк назвал законом (первый закон Ламарка).

Здесь следует особо отметить одну важную сторону в представ­лениях Ламарка, которую в дальнейшем развили психоламарки­сты. Ламарк включал в понятие привычек «усилия», «напряжение воли», неосознанное или полуосознанное стремление животных к удовлетворению потребностей, которые и влекли за собой уси­ленное или, наоборот, ослабленное употребление соответствую­щих органов. Эти волевые акты животных Ламарк иллюстриро­вал многими гипотетическими примерами, в том числе самым известным, касающимся удлинения шеи жирафы.

Все, что организмы приобрели или утратили в результате пря­мого приспособления или упражнения/неупражнения органов, со­храняется в потомстве (второй закон Ламарка, или закон наследо­вания приобретенных признаков). Этот процесс наследственного закрепления приобретенных признаков зависит от длительности воздействия изменившихся условий: первоначально возникшие из­менения являются обратимыми, а в случае устойчивого сохране­ния новых условий становятся необратимыми (унаследованными). Соответственно, старый вид мало-помалу превращается в новый.

Таким образом, в учении Ламарка органическая эволюция слагается из двух не связанных друг с другом процессов, опреде-

ляющихся различными причинами. Градация — это образование таксонов высшего ранга, прямо совпадающее с понятием мегаэво-люции, принимаемым некоторыми современными авторами, а приспособление под действием среды — это процесс видо- и ро-дообразования, включающий всю микро- и часть макроэволюции в нынешнем их понимании. Можно даже сказать, что приспосо­бительный процесс, по смыслу доктрины Ламарка, всего лишь со­провождает эволюцию (градацию), но не является ее сущностью. Хотя в некоторых последующих работах Ламарка проявилось оп­ределенное стремление к сближению обоих факторов эволюции, в главном труде «Философия зоологии» их разграничение специ­ально подчеркнуто.

Ламарк идет, однако, в этом вопросе еще дальше, указывая, какие именно органы и свойства организмов подчиняются града­ции и какие — обстоятельствам. Об этом совершенно четко ска­зано в статье «Способность» (1817). Приведем то место из нее, где говорится о необходимости различать два рода способностей:

«1. Способности постоянные, имеющие первостепенное значе­ние, производимые либо органами, либо системами органов и яв­ляющиеся результатом силы жизни, иначе говоря, — те способ­ности, которые изменяющаяся причина (обстоятельства) не в состоянии уничтожить.

2. Способности, подверженные изменению под влиянием обстоя­тельств, имеющие меньшее значение, производимые органами и возникающие в результате как влияния обстоятельств, так и в ре­зультате силы жизни; способности, которые в дальнейшем могут изменяться и даже исчезать под влиянием длительного воздейст­вия новых обстоятельств» (Ламарк, 1959. Т. II. С. 320). Способ­ностям первого рода отвечают «существенные» органы, относящие­ся прежде всего к нервной, кровеносной и дыхательной системам. Способностям второго рода отвечают органы и структуры, связы­вающие организм с внешней средой. Таковы, в частности, орга­ны чувств, органы движения, покровные образования и т.п. От­сюда видно, что именно Ламарк был родоначальником идеи деления признаков на организационные и приспособительные, или общие и частные.

Эволюционное учение Ламарка завершило трансформисте кий период в развитии эволюционизма, явившись плодом и венцом науки XV1H в. С победой Кювье в диспуте 1830 г. с Жоффруа Сент-Илером эволюционные идеи были на долгие годы забыты. Биологи вернулись к креационистским представлениям и продли­ли их безраздельное господство вплоть до появления дарвинизма.

Часть I

#

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: