Сдам Сам

ПОЛЕЗНОЕ


КАТЕГОРИИ







ДАРВИНИЗМ И СИНТЕТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЙ ЭВОЛЮЦИИ






Глава I ЭВОЛЮЦИОННАЯ ТЕОРИЯ Ч. ДАРВИНА

Великие творения человеческого ума живут гораздо дольше сво­их создателей. Каждая эпоха вносит в них что-то новое, ибо нау­ка не стоит на месте. Вместе с новым знанием в теорию входят новые представления и понятия, обновляется язык, которым она описывается, появляются даже дополнительные концепции, но ис­ходные принципы в основе своей сохраняются, и благодаря это­му несмотря на все нововведения в теории ясно просматривает­ся и первоначальная модель. Теория продолжает жить, но в новом одеянии. Такова судьба и эволюционной теории Ч. Дарвина.

Однако и основные принципы теории подвержены действию времени. Каждое новое поколение оценивает их хоть чуть-чуть, но по-новому. Главной заслугой Дарвина всегда считалось не обоснование идеи эволюции, а открытие ее основного движуще­го механизма — естественного отбора. Этот фактор позволил од­новременно уяснить возникновение новых видов и происхожде­ние органической целесообразности. По авторитетному мнению крупного дарвиниста А.А. Парамонова, Дарвин дал причинное объ­яснение эволюционного процесса и этим отодвинул на второй план необходимость в его доказательстве.

Научное и мировоззренческое значение открытия естествен­ного отбора огромно. Оно не только предопределило на многие десятилетия развитие комплекса биологических дисциплин, но и стало ключевым принципом естествознания в целом, обогатило арсенал существующих методов научного познания и тем самым вошло в качестве важного компонента в философию и культуру.

В наши дни существование естественного отбора в природе ни­кто не ставит под сомнение. Он по-прежнему сохраняет за собой роль ведущего направляющего фактора в популяционных процес­сах. Но, в связи с тем что значение последних для эволюции под­верглось переоценке, истинная роль естественного отбора в эво­люции оказалась много скромнее, чем была в «зрелой» теории Дарвина, изложенной в «Происхождении видов». И не случайно мы обращаем теперь все большее внимание на самые ранние эволюционные представления Дарвина, на его «незрелую» теорию, когда он был сальтаиионистом, а идея естественного отбора еще только вынашивалась. Весьма вероятно, что повышенный инте­рес последнего времени к истории формирования дарвинизма не в последнюю очередь стимулируется определенной переориента-


цией части эволюционистов на новые эволюционные модели. Поэтому традиционный прием начинать изложение дарвинизма с истории его создания приобретает для нашей книги особое значение.

Зарождение теории

Дарвину было всего 22 года, когда осенью 1831 г. он в каче­стве натуралиста отправился в кругосветное плавание на англий­ском военном корабле «Бигль». Поднимаясь на борт корабля, он еще не знал, что это событие определит весь его творческий путь.

Как прирожденного натуралиста, Дарвина не могла не захва­тить тропическая природа малоизведанных стран, представшая пе­ред ним во всем своем первозданном великолепии. Став во мно­гом ее первооткрывателем, Дарвин не мог уже свернуть с однажды избранного пути.

К моменту начала путешествия интересы Дарвина к геологи­ческому прошлому Земли окончательно определились, и он уже владел опытом полевых исследований. Немаловажно, что ло сове­ту минералога Генсло он взял с собой только что вышедший 1-й том «Основ геолргии» Лайеля (1830), содержавший первую цело­стную теорию эволюции лика Земли. Теория была построена на основе актуалистического метода, признающего единство геоло­гических сил настоящего времени и далекого прошлого. Эта кни­га оставалась для Дарвина настольной и после его возвращения из путешествия. Как видно из записных книжек Дарвина, он от­правлялся в экспедицию правоверным креационистом, а вернул­ся из нее исполненным сомнений в постоянстве видов.

За пять лет плавания Дарвин посетил западное и восточное по­бережья Южной Америки, многие острова Тихого и Атлантиче­ского океанов, прибрежные воды Австралии и Новой Зеландии, южный берег Африки и вторично — побережье Бразилии. Наблю­дения и материалы, собранные во время путешествия, послужи­ли важнейшим источником для будущей теории эволюции. Само путешествие Дарвин описал в отдельной книге, вышедшей в свет в 1839 г. (Дарвин, 1935).

Во время трехлетнего пребывания в Южной Америке Дарвин уделил много времени изучению геологического строения этого континента, близлежащих вулканических островов, строению и распределению коралловых рифов и впоследствии опубликовал по этим темам три книги. Именно геологические наблюдения убе­дили молодого Дарвина в «изумительном превосходстве метода,


примененного Лайелем... по сравнению с методами всех других ав­торов» (Дарвин, 1957. С. 91) и вызвали разочарование в теории ка­тастроф.

Геологическим изысканиям сопутствовали палеонтологиче­ские находки. Сильное впечатление произвели на Дарвина обна­ружение в Патагонии гигантских скелетов ленивцев и сходство их строения с ныне живущими сородичами. Такое же сходство об­наружилось и между ископаемыми неполнозубыми и современ­ными муравьедами и броненосцами. Эти факты близости органи­зации вымерших и ныне живущих видов, а также их обитания на одной и той же территории натолкнули молодого исследователя на мысли о существовании между ними преемственной связи. К аналогичному заключению влекло и то обстоятельство, что иско­паемые формы некоторых других животных совмещали призна­ки нескольких современных отрядов.

Об изменяемости и преемственности видов свидетельствовали факты географического распределения млекопитающих между Южной и Северной Америкой, Сравнивая фауну этих континен­тов1, Дарвин констатировал глубокие различия ее состава не столь­ко на видовом уровне, сколько на уровне семейств и отрядов. Изу­чение палеонтологического материала показало, что общие для обоих материков формы давно вымерли, а в недавнее время (в нео­гене) южноамериканская фауна пополнилась переселенцами из Се­верной Америки (ламы, пампасский олень, очковый медведь, гри­вистый волк). В дальнейшем фауны обоих континентов оказались изолированными друг от друга благодаря возникновению трудно­преодолимой географической преграды — обширного плоскогорья в южной части Мексики, и это в еще большой мере усилило раз­личие их животного мира. Таким образом, объяснение этого раз­личия естественными причинами стало возможным благодаря применению Дарвином исторического подхода.

Более детальная картина распределения видов в пространст­ве предстала перед Дарвином на Галапагосском архипелаге. Эти острова, расположенные на экваторе в 950 км к западу от бере­гов Эквадора, знамениты многими эндемичными видами2. Здесь, в частности, обитают гигантские черепахи, игуаны, морская яще-рииа амблиринха, галапагосский канюк, сова, несколько видов вьюрков и дроздов-пересмешников и др. Внимательно изучив все это видовое богатство, Дарвин обратил внимание, что при всех

1 В Северной Америке Дарвин не был и при знакомстве с ее фауной Пользо­вался печатными материалами и музейными экспонатами.

: Галапагосские острова с 1936 г. объявлены национальным парком.


отличиях галапагосских видов от родственных форм соседнего юж­ноамериканского континента фауна архипелага весьма сходна с материковой и несет печать общего с ней происхождения. Такое же родство обнаруживает животное население островов Зелено­го Мыса и соседнего африканского континента.

Красноречивые данные собрал Дарвин в отношении распро­странения видов на самих островах. Особенно показательным оказался род вьюрков, которых в XX в. подробно изучил Д. Лэк (Lack, 1947) и назвал в честь Дарвина дарвинскими вьюрками. Дар­вину удалось установить, что на каждом острове или группе ост­ровов обитает свой собственный вид вьюрка и что каждый вид от­личается формой и величиной клюва, причем изменчивость этих признаков носит постепенный характер. Вместе с тем все эти ви­ды образуют одну естественную группу, так что можно допустить, что она произошла от одного прародительского вида.

Вернувшись из дальнего плавания на родину и приступив к анализу собранных материалов, Дарвин с июля 1837 г. начал вес­ти записные книжки о «трансмутации видов», куда заносил свои мысли о концепции вида, видоизменении видов, элементах поня­тия об эволюции и даже о принципе самого естественного отбо­ра. Всего Дарвин написал четыре записные книжки (последняя окончена в июле 1839 г.). В 1980 г. была опубликована еше одна книжка под названием «Красная записная книжка» (подробнее о ней см.: Галл, 1987). Записные книжки Дарвина остаются ценным источником, позволяющим составить представление, как разви­вались его главные эволюционные идеи.

В 1842 г. Дарвин предпринял первую попытку изложить свою эволюционную теорию, подготовив «Очерк 1842 г.» в объеме 35 машинописных страниц. Через 2 года в «Очерке 1844 г.» он рас­ширил свою рукопись до 230 страниц, но не торопился их пуб­ликовать. Оба очерка уже содержали представления о естествен­ном отборе и такие доказательства эволюции, как наличие ископаемых форм, их сходство с современными, особенности географического распространения животных и растений, сущест­вование рудиментарных органов. Во втором очерке значительное место было уделено искусственному отбору как аналогу отбора в природе.

Благодаря скрупулезным исследованиям петербургского исто­рика науки Я.М. Галла (1981, 1987, 1991, 1993) и его московско­го коллеги Ю.В. Чайковского (1981, 1982, 1983), а также многих иностранных специалистов (Ghiselin, I969; Mayr, 1959; Herbert, 1980; Kohn, 1980; Oldroyd, 1984; Ospovat, 1981; и др.) мы можем


теперь ясно представить не только тот логический путь, который привел Дарвина к концепции естественного отбора, но и его ран­ние эволюционные взгляды. Рассмотрим их поэтапно.

В течение двух лет, когда Дарвин вел записные книжки, ему вновь пришлось пережить сильные впечатления от всего увиден­ного во время путешествия. Как пишет Дарвин в «Автобиографии» (Дарвин, 1959, С. 226), он «работал подлинно бэконовским мето­дом и без какой бы то ни было предварительной теории собирал в весьма обширном масштабе факты...», т.е. шел в своих обобще­ниях индуктивным путем. Это высказывание отражает, однако, неполную картину. На самом деле в его мыслительном процессе весьма активная роль принадлежала традиционным естественно-теологическим представлениям, основывавшимся на идеях балан­са и гармонии природы. Он всецело усвоил представления Лайе-ла, в которых понятие «экономии природы» и принцип совершенной адаптации организмов к тому месту, которые они за­нимают в этой экономии, стали главными аргументами против эво­люционизма. Не вызывали сомнения у Дарвина и идеи Лайела о постепенном вымирании видов под влиянием внешних обстоя­тельств, о том, что вымирание освобождает места для творения но­вых видов и тем самым обеспечивает сохранение баланса приро­ды.

Важнейший перелом в воззрениях Дарвина, его переход от кре­ационизма на позиции трансформизма, приходится на весну 1837 г., когда была написана «Красная записная книжка». Это уда­лось установить только благодаря ее публикации в 1980 г. (Darwin, 1980).

Этот перелом ознаменовался прежде всего ревизией причин вымирания организмов. Дарвин смог убедиться в отсутствии геологических данных, которые свидетельствовали бы о сколько-нибудь существенных изменениях в среде обитания южноамери­канских неполнозубых в тот момент, когда происходило вымира­ние их гигантских предков. Одновременно он стал склоняться к мысли, что жизнь видов аналогична развитию индивидов. Эти со­ображения привели Дарвина к выводу, что виды стареют и выми­рают в силу внутренних причин, а не ввиду изменений условий жизни, как считал Лайел. Иными словами, виды «сотворены на определенный срок» (op. cit., p. 66), и их смерть также запрограм­мирована, как смерть индивида.

В «Красной записной книжке» Дарвин однозначно и прямо го­ворит, что один вид превращается в другой «посредством сальта­ции», «одним ударом». Я.М. Галл (1993) обосновывает внутреннюю


убежденность Дарвина в сальтационном механизме видообразова­ния на примере его подхода к превращению ископаемых форм юж­ноамериканского страуса (Rhea americana) и ламы (Macrauchenia или Lama) в современные, В этом подходе Дарвин совместил рас­смотрение биогеографических и палеонтологических данных и впервые стал трактовать первые во временнбм измерении. Суще­ственно, что, став на позиции сальтационизма, Дарвин целиком отказался от ламарковского градуализма, хотя и ненадолго.

Однако в других отношениях первая эволюционная концепция Дарвина оказалась вполне созвучной учению Ламарка. Согласно его наблюдениям, хотя бы часть изменчивости организмов может вызываться внешней средой и фиксироваться наследственностью, что и придает ей адаптивный характер. Внешние влияния преж­де всего сказываются на наружных признаках, тогда как внутрен­ние части организмов оказываются более устойчивыми. Слабые перемены в среде генерируют главным образом индивидуальные изменения в строении и инстинкте, которые не закрепляются в потомстве. Более сильные геологические изменения, особенно про­исходящие медленно, но неуклонно, способны затрагивать уже внутренние части организмов. И здесь Дарвин записывает в Тре­тью записную книжку очень важное обобщение. Если геологиче­ские изменения охватывают только часть населения непрерывно­го ареала вида, то возникающие вариации нивелируются скрещиваниями с неизменившимися формами, но если под их воз­действием оказывается весь ареал или группа изолированных осо­бей, то возникшие изменения будут наследоваться и благодаря ку­муляции усиливаться от поколения к поколению. Изложенные соображения показывают, что осенью 1838 г. Дарвин допускал су­ществование феномена массовой определенной (направленной) из­менчивости. Если у читателя этой книги хватит терпения дочи­тать ее до конца, то, дойдя до гл. 16 и 18, он вспомнит эти взгляды молодого Дарвина.

Впрочем, наряду с допущением определенной изменчивости Дарвин все чаще склонялся к мысли, что не все наследственные изменения должны обязательно быть адаптивными. Часть из них может быть вредной или нейтральной.

С момента написания Второй книжки и до конца своих дней Дарвин отводил в эволюции важную роль поведению. Как и Ла-марк, он полагал, что повторение новых привычек, вызванных из­менениями условий жизни, из поколения в поколение ведет к по­явлению новых инстинктов, за которыми следуют структурные изменения. Чтобы эта последовательность событий осуществля-


лась, «действие привычки» должно быть наследственным и повто­ряться у многих поколений. Пока структурные изменения не ок­репли, новая привычка обеспечивает репродуктивную изоляцию их носителей от остальных особей вида.

Это был недолгий период, совпавший с созданием Второй и Третьей книжек, когда Дарвин ближе всего стоял к Ламарку. Но и в это время Дарвина не оставляли сомнения. Он постоянно ис­пытывал колебания между сальтационизмом и градуализмом, в его сознании постоянно боролись разные идеи и концепции.

Осенью 1838 г. в эволюционных представлениях Дарвина про­изошел второй, решающий поворот. Как отечественные, так и за­падные исследователи его творческого пути пришли к единодуш­ному выводу, что ключевую роль в этом сыграло прочтение Дарвином трактата Т. Мальтуса «Опыт о законе народонаселения» (1798), где была высказана мысль об избыточности размножения. Эта мысль и стала источником идеи Дарвина о естественном от­боре. Известна и точная дата рождения идеи — 28 сентября 1838 г., когда в его Третьей записной книжке появилась запись, начинающаяся словами: «Население увеличивается в геометриче­ской прогрессии за гораздо более короткое время, чем 25 лет...» (Darwin, 1967. Р. 162-163).

Действительно, к моменту рождения стержневой идеи будущей теории в концептуальном багаже Дарвина были уже почти все не­обходимые для этого элементы — представления об индивидуаль­ной наследственной изменчивости, детерминирующей роли внеш­них факторов, об искусственном отборе и принципах селекции. Не хватало одного звена, которое связало бы эти отдельные эле­менты в логическую систему, способную «запустить» эволюцион­ный процесс. Эти функции и выполнила идея Мальтуса о стрем­лении человеческого населения к неограниченному увеличению численности и ограниченности средств к жизни. Скорее всего это противоречие как источник борьбы за существование возникло в сознании Дарвина внезапно, как вспышка молнии. Можно все­цело согласиться с мнением Ю.В. Чайковского (1982), что это бы­ло настоящее озарение, которое открыло путь к построению тео­рии. Впрочем, споры о роли Мальтуса до сих пор не утихают.

Конечно, Дарвин и без Мальтуса открыл бы свой движущий фактор эволюции, но, говоря о значении идеи Мальтуса, мы только констатируем факт, показываем, как это открытие про­изошло. Мы знаем теперь, что перенаселение бывает в природе только кратковременным и локальным, что высшие животные об­ладают мощными внутренними механизмами ограничения рож-


даемости и что массовая гибель обычно неизбирательна и часто оказывается следствием несовершенства адаптации. Но Дарвин всегда считал перенаселение главной причиной борьбы за суще­ствование, иначе он не писал бы, что «борьба за жизнь наиболее упорна между особями... одного вида» и не сохранил бы в «Про­исхождении видов» свой гипотетический пример с ростом пого­ловья слонов за 740—750 лет вплоть до последнего прижизненно­го издания этой книги.

Как уже говорилось выше, первые наброски теории были осу­ществлены Дарвином в «Очерках» 1842 и 1844 гг. (Дарвин, 1939а, б). По этим очеркам уже ясно, что под естественным от­бором понимаются выживание более приспособленных и гибель менее приспособленных особей. Дарвин сконструировал это по­нятие по аналогии с искусственным отбором, в котором отбираю­щим агентом выступает человек. Дарвин мнократно возвращает­ся к этому понятию при обсуждении его взаимодействия с другими компонентами эволюции. Но это еще не тот естественный отбор, который мы знаем по «Происхождению видов». Дарвин еще ос­тается в плену старых естественно-теологических догматов и мыс­лит отбор как функцию вездесущего и всевидящего Существа, спо­собного заглянуть внутрь организмов и сохранить их жизненно важные изменения, на что не способен человек. Иными словами, это была «божественная селекция» {Ospovat, 1980; Чайковский, 1983).

Чтобы достичь уровня зрелой эволюционной концепции, пред­ставлениям Дарвина о естественном отборе нужно было самим про­делать большую эволюцию. Как отмечает Я.М. Галл (1987), путь к созданию теории естественного отбора был длительным, извили­стым и слишком сложным, чтобы его можно было объяснить ка­ким-то одним фактором — принятием идеи Мальтуса, изучением животноводческой практики или закономерностей географиче­ского распространения животных на Галапагосском архипелаге. Дарвину предстояло собрать, оценить и сопоставить еще массу дан­ных и теоретических обобщений, а главное — освободиться от бре­мени старых идей.

А пока и еще долгое время после написания очерков Дарвин оставался в большей мере сальтационистом, в меньшей — градуа-листом и отчасти — ламаркистом. Он также продолжал верить в идею совершенной адаптации.

О сальтационистском способе видообразования Дарвин гово­рил четко и определенно. Этот способ приложим как к животным, так и к растениям. Стимуляторами изменчивости выступают, как


мы видели выше, периодические геологические изменения — поднятие и опускание материков и связанные с ними перемены климата, т.е. факторы абиотические. Эти события воздействуют на репродуктивную систему и порождают вспышку наследствен­ной изменчивости сразу у большего числа видов. Изменчивость может быть разнонаправленной, и это открывает широкое поле для деятельности естественного отбора. В нестабильной обстанов­ке может возникнуть видов больше, чем число наличных мест в экономии природы, и между этими видами начнется борьба. Вы­живут те, которые лучше соответствуют среде. В интервалах ме­жду геологическими событиями, когда среда долгое время сохра­няет постоянство, виды остаются стабильными. Подобные же процессы могут происходить при миграции животных в новые ме­ста обитания.

Из этого видно, что в 1840-е гг. Дарвин мыслил эволюцию как процесс пунктуалистический, а отнюдь не градуалистический; так что современные пунктуалисты С. Гулд и Н. Элдридж могли бы считать своим идейным прародителем в первую очередь Ч. Дар­вина, а не Майра или Гольдшмидта. К Дарвину восходит и кон­цепция отбора видов С, Стэнли. Что касается изменчивости, возникающей под воздействием внешних перемен на воспроиз­водительную систему, и внезапно возникающих спортов, то это несомненное предвосхищение лавинообразного мутагенеза при стрессовых ситуациях и обычных генетических мутаций. Можно только сожалеть, что, будучи столь близким к тому, что считает­ся сейчас самыми последними завоеваниями эволюционизма, Дарвин оставил эти реальные, эмпирическим путем установлен­ные факты ради в значительной мере умозрительной теории.

Свои соображения о спортах и частично наследственных мон­страх как прообразах будущих видов Дарвин не мог обосновать примерами из дикой природы и ссылался на опыт садоводов и жи­вотноводов. При этом он установил, что новая форма, возникшая сальтационным путем, имеет больше шансов сохранить себя в по­томстве, если число особей, участвующих в скрещиваниях, будет невелико. Аналогично обстоит дело и в природе: если скачкооб­разные изменения возникают в малой и географически изолиро­ванной популяции, то при поддержке отбора видообразование в этих изолятах резко ускорится.

Важно отметить также, что Дарвин признал ведущую роль сальтаций в происхождении сложных инстинктов и таких органов, как глаз, мозг и сердце. При этом он допускал, что подобные но­вообразования могли возникнуть как «сразу», так и постепенно,


когда сальтация дополняется отбором мелких вариаций той же на­правленности.

С течением времени, однако, взгляд Дарвина на отбор как ме­ханизм, кумулирующий тонкие, едва уловимые изменения, все бо­лее укреплялся, пока не занял доминирующего положения в «Про­исхождении видов*. Градуализм одержал верх над сальтационизмом, хотя и не был абсолютизирован. Пока же он едва был обозначен.

В очерках 1840-х гг. не было еще и других важных компонен­тов «зрелой» теории — представления об относительности адапта­ции, признания ведущей роли биотических факторов в борьбе за существование, принципа расхождения (дивергенции) признаков.

Дарвин хорошо сознавал слабые места своей теории, ее недос­таточную фактическую обоснованность и потому не стремился к ее быстрой публикации. Его усилия сосредоточились теперь на сбо­ре материалов по изменчивости, наследственности и эволюции ди­ких видов в природе и особенно по селекции домашних животных и культурных растений. Он ведет обширную переписку со многи­ми натуралистами и селекционерами и сам надолго погружается в изучение морфологии, систематики и эволюции усоногих раков. По итогам исследования публикует четырехтомную монографию (1851—1854). Этот труд и ранее вышедшие работы по зоологии, гео­логии и географии приносят Дарвину репутацию одного из круп­нейших натуралистов и естествоиспытателей Британии. Его изби­рают членом Королевского и Линнеевского научных обществ.

В 1855 г. Дарвин в целях проверки своей теории приступил к разведению породистых голубей и проведению обширной програм­мы скрещиваний. Сопоставив полученные результаты с данными других голубеводов-любителей, Дарвин убедился, что все сущест­вующие и столь разнообразные породы голубей были выведены с помощью искусственного отбора от одного общего предка — ди­кого скалистого голубя. В следующем году он по совету Лайела приступил к написанию главного труда о происхождении видов и к лету 1858 г. имел уже рукопись из 10 глав и порядка 2000 стра­ниц текста.

Дальше произошло всем известное и нечастое в истории нау­ки событие. 18 июня 1858 г. Дарвин неожиданно получает от мо­лодого английского зоолога Альфреда Уоллеса письмо с просьбой ознакомиться с его небольшой статьей «О стремлении разновид­ностей к неограниченному отклонению от первоначального типа» и в случае одобрения представить ее к публикации в журнале. Дар­вин был поражен, насколько близкими — идейно, содержатель­но и даже терминологически — оказались взгляды Уоллеса его соб-


ственным. Он был готов исполнить просьбу молодого ученого, но друзья Дарвина — Лайел и Гукер, зная, как давно он разрабаты­вает свою теорию и как много разделов задуманного капитально­го труда уже написано, удержали его от этого шага и предложи­ли сделать «краткое извлечение» из написанного текста и представить его как свидетельство своего приоритета вместе со статьей Уоллеса в Линнеевское общество. В этом же 1858 г. обе эти работы, предваренные письмом Лайела и Гукера, были опуб­ликованы в трудах этого общества (Дарвин, 1939. С. 233—252).

Теперь по настоянию тех же друзей Дарвин снова берется за перо и, не дожидаясь, когда будет завершен капитальный труд, пи­шет более пространное «извлечение», чтобы изложить свою тео­рию в одном томе. Книга, которую сам Дарвин назвал «главным трудом всей своей жизни», была завершена за 8 месяцев и 24 но­ября 1859 г. вышла в свет в лондонском издательстве Джона Мюррея под названием «Происхождение видов путем естествен­ного отбора, или Сохранение благоприятствуемых пород в борь­бе за жизнь» (Darwin, 1964). Ее тираж из 1250 экземпляров разо­шелся за несколько дней.

Уоллес не пытался оспаривать приоритет Дарвина и впослед­ствии стал одним из самых активных пропагандистов его теории. Он написал о ней в 1875 г. большую книгу и назвал «Дарвиниз­мом» (Уоллес, 1911). Что касается незаконченного капитального труда Дарвина, то его рукопись под названием «Естественный от­бор» была впервые издана в 1975 г. {Darwin, 1975).







Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...





Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:


©2015- 2024 zdamsam.ru Размещенные материалы защищены законодательством РФ.