Слово на Крещение Господне (Господь повелел Своей Церкви светло праздновать Свое Богоявление, а каждого из нас благоволит ввести в радость празднества только через суд совести)

Празднуя Святое Богоявление, перенесем­ся мыслию на самое место события и будем разумно внимать происходивше­му там! Вот Вифавара! Вы видите на берегу свя­того Иоанна, в одежде из верблюжьего волоса, с поясом усменным (кожаным) о чреслех своих. Его окру­жает бесчисленное множество народа из Иеру­салима, Иудеи и всей страны Иорданской. Кре­щение Спасителя только что кончено; и очи всех обращены на восходящего от воды Сына Чело­веческого. Они больше ничего и не видят. Но изострите верою око ума вашего и вслед за Иоан­ном, минуя сие видимое всем, установите вни­мательный взор на то, что не всем видимо — на небо отверзтое, голубя сходящего и глас слышанный: «сей есть Сын мой возлюбленный, о немже благоволих!» (Мф.3,17). Установите взор ваш и не отрывайте внимания вашего от сего дивного видения! О! Кто даст слову нашему силу, чтоб достойно воспеть славу Бога, в трех ипостасях на Иордане явившегося!

Вместе с потерянным раем заключились не­беса правдою Божиею. Но как сильного напора вод не удерживает и крепкая преграда, так рас­таяла наконец крепость правды от огня любви Божией, и се отверзошася небеса. Отверзем, братие, и мы все силы естества нашего, ненасытно восприимем Бога открывшегося и насладимся Им. Напитаем им все чувства, все помышления и желания свои.

Мы погружены во тму, но вот обильный свет. Мы поражены безотрадным разъединением — и с небом и с собою; но вот всеоживляющее при­мирение. Мы измождены бессилием, но вот неис­тощимый источник всяких сил!

Итак, как после долгой ночной темноты вся­кая тварь жаждет света и с желанием устремля­ется принять первые лучи восходящего солнца, так и мы, устремив на Богоявление просветлен­ное верою око ума, желательно восприимем от­радные лучи Божественного устроения нашего спасения, испускаемые милостивым словом Бога Отца, и насладимся ими.

Как сжатая холодом зимы тварь жадно встре­чает разрешающую узы холода весну и прием­лет снова стройное оживление, так и мы ожив­ленным надеждою спасения сердцем восприимем примирение, воссиявающее в Господе крещаемом, и насладимся им!

Как во время зноя летом жаждущая земля всеми устами пьет нисходящий с неба дождь, так и мы всем желанием души восприимем всякую силу, готовую излиться на нас от Духа, сходяще­го в виде голубя, и насладимся тем!

Зачем бы нам и приглашать себя к сему? Ибо не все ли мы введены уже во все домостроитель­ство спасения! Не все ли потому должны быть и просвещены, и умиротворены, и оживлены? Но о, когда бы было так! Некогда, помянув об Иоан­не Крестителе, Господь с укором говорил иуде­ям: он был светильник, горяй и светяй, а вы других утех искать восхотели в час светения его. Вот каждогодно во Святой Своей Церкви и на нас наводит Господь свет Иорданского при Иоан­не Богоявления Своего. Не говорит ли Он нам чрез то: вот где свет горящий и светящий! Смот­рите же не восхотите иначе как радоваться в час светения Его.

Блюдите убо, братие, како опасно ходите! Не поражают ли иногда обольстительно слух наш обманчивые клики врагов нашего спасе­ния?

Суемудрие глашает: ко мне идите, у меня свет. Но у него не свет, а только призрак света, и те, кои слушают его, нарицают свет тмою и тму светом.

Мир зовет: ко мне идите, я дам вам мир! Но у него не мир, а призрак мира, и увлеченные им, поздно уже обличив ложь, укорно осуждают его, говоря: мир! мир! и где есть мир?

Князь мира обещает простор и жизнь, и силу, и довольство. Но у него нет ни силы, ни сво­боды, ни довольства, а только призрак их — и обольщенные им имя только имеют, что жи­вы, свободны и довольны, а на деле суть обумо­ренные (теплохладные), томимые лишениями рабы.

Поспешите, братие, стяжать навык к разли­чению всего этого при свете Богоявления и не увлечетесь тем, что именуется только светом, и миром, и силою, а не есть, но паче устремитесь к Тому, Иже есть путь, истина и живот, правда же, и освящение, и избавление.

Вот чуть не дошли мы до суда и самоосужде­ния. Что же, так хочет и Господь. Церкви повелел Он светло праздновать Свое Богоявление, а каж­дого из нас благоволит ввести в радость празд­нества только чрез суд совести. Кто вкусил даров, ради коих празднует Церковь, тот радуется, а кто не вкусил, вкуси прежде, и возрадуешься. Аминь.

6 января 1864 г.

Слово на Крещение Господне (Как подобает вести себя крещенным на Крещение Господне? Место языческих обычаев при встрече нового года. О ясновидящей. Надо осознать неотложность дела своего спасения и проявить решимость в устремлении к Господу)

Воспевать бы ныне только славу Бога, троично явившегося на Иордане, славу, ве­ликолепие коей восхищает и Ангельс­кие умы и Ангельские языки возбуждает на пение и песни духовные. Но гожи ли мы с вами к тому, чтобы взяться за сие святое и пренебесное дело?! Подготовились ли, стяжали ль запас Богомысленных созерцаний и благогласных речений, и душу свою настроили ль, как Давидскую арфу, чтоб на ней Давидски издать Богодвижный пса­лом — Сыну, крещаемому, Святому Духу, осеня­ющему Его, и Отцу, свидетельствующему о Нем? Кто готов, тот пусть поет, услаждаясь утешитель­ными движениями сердца и многообъятными со­зерцаниями ума. А я понуждаюсь на другое об­ратить слово мое.

В праздник Крещения благовременно спро­сить крещеных: так ли вы держите себя, креще­ные, как подобает крещеным? Тому ли Богу слу­жите, какому служить обещались в крещении? Смотря на вас, скажет ли всякий: это креще­ные? Это те, кои отреклись от сатаны и всех дел его, и всего служения его, и всей гордыни его.

Наперед прошу, не прогневайтесь. Хочу уко­рять вас. Хочу укорять за то, что вы к язычес­ким обратились обычаям и вместо Бога стали прибегать к бесам. Это не громкие только слова, а самое дело! Вспомните, как многие из вас встре­чали новый год, и теперь хладнокровно рассуди­те, похоже ли это на что-либо христианское!? До полночи проиграть в карты или проговорить о всяких пустяках, а в самую полночь, на ру­беже старого и нового года, взять бокалы и вер­теться,— что это такое? и есть ли тут какой смысл? Бог — Владыка времени и жизни на­шей — дал нам провесть один год и вводит в другой. В минуту сего перехождения что при­лично? — Воздеть руки к небу и поблагода­рить Господа за прошедшие милости и умолить Его продлить Свое благоволение и на будущее. В каждой ли семье особо так поступите, или со­беретесь по нескольку семейств вместе,— бла­гословенно так встретить новое лето. А вертеть­ся с бокалами — тут какой смысл? Шутка разве жизнь наша, и время — вещь ни к чему негожая? Если так, то конечно нельзя лучше встре­тить нового года, как пустословием и пляскою. Это будет — задать тон на весь год. Но ведь вы и сами так не думаете о времени и жизни!! Что же это делалось! Повеселиться захотели?! — Для веселия разве нет другого времени, со всем не­знаменательного? Да и веселье тут бывает у вас не так шибко. Нет, тут делалось что-то другое! Что же бы такое? Вы скажете: обычай зашел. И я подтвержу: обычай зашел, и прибавлю: обы­чай, совсем не христианский, а языческий, нече­стивый, богопротивный. Ведь этой минуты вы ожидаете, как момента священного, и бокалы бе­рете совсем не с такими мыслями, как в другое время, и вертитесь не в том духе, как обычно. Все это у вас делается как какое-то священно­действие. Спросим теперь вас: какому же это Богу совершается у вас такое священнодей­ствие?! Христу ли Спасителю, искупившему нас, желчь и оцет вкушавшему, Коего руки и ноги пригвождены были на кресте нашего ради спа­сения?! — Конечно нет. Кое общенье?! Кое об­щение Христови с Велиаром!?! Не к Нему сие идет, а или к Бахусу — языческому богу пьянственного веселия, или к Венере — богине плот­ских нечистых утех. И се боги ваши, новый Израилю! От них уж и ждите себе, чего жела­ли вы друг другу; а от Бога истинного нечего вам ждать, потому что когда Святая Церковь молилась Ему о благословении нового лета, вас не было в церкви. Сил не стало. Они принесены в жертву языческим богам, или пустой мечте и лести вражией.

Что же теперь, и к чему ваши благожелания? Будто забрали вы в свои руки все блага и разда­ете их щедрою рукою — одному одно, другому другое — без обращения к Богу истинному?! Иначе сего и понять нельзя, как что вы разгра­били сокровищницу Божию и распоряжаетесь ею, как хотите, помимо Бога, Вседержавного Мироправителя, или все сладкие речи ваши — детское шутовство. Так-то, с какой стороны ни посмотришь на обычай сей, приходится сказать: недобра похвала ваша. И не оправдывайтесь, говоря, что при этом у вас не бывает мыслей богоотступнических. — Да ведь дело-то богоот­ступническое, а мысли о Боге при этом нет. Как же назвать это, как не богоотступничеством? Не оправдывайтесь и тем, что не знаете, как зашел обычай. Да как он зайдет, когда не примете? — Не отворяйте ему дома, и не зайдет. Вот так один не пустил бы, другой, третий. И все — ни к кому бы он и не зашел. И пусть бы он себе шел куда хочет и не срамил бы нашего города, освященно­го столькими святыми.

Дело это, впрочем, уже прошлое. Не воро­тишь. Но вы порадуете Господа и святых Его, если, сознавши нелепость сделанного, раскаетесь и положите не подчиниться более таким пустым обычаям.

Скорбно было сие слышать, но еще не прошла эта скорбь, как настала другая. Вот слышу на днях, что приехала какая-то ясновидящая и все потянулись к ней в чаянии выведать от ней все тайны и все судьбы жизни своей: что было, что есть и особенно — что будет. Ужели ж у вас нет настолько разуменья христианского, чтобы понять неосновательность своей надежды и непрочность обещаний этой обманщицы? Ведь она обещает, что даст ответ на все, о чем ни спросишь. Стало, она уверяет, что все знает. И вы не вспомнили, что этого ни о каком человеке сказать нельзя. Знает все только Бог один и тот, кому Бог от­кроет. А ей Бог ли открывает? — Куда! Кому Бог открывает, тот не станет торговать открове­ниями. Как же теперь можно вполне положить­ся на ее сказания? Кое-что, может быть, и угадает, а больше запутает и закроет неясными словами.

Ведь тут то же бывает, что было в языческие времена в прорицалищах. Жрецы, пифии, сами идолы прорицали. Какою силою это совершалось, можете судить по тому, что когда являлся где истинный раб Христов, там прорицатели умол­кали, и бесы гласно жаловались на своих гоните­лей и стеснителей — христиан. Когда распрост­ранилось христианство, прорицалища замолкли. А вот ныне, когда ослабело христианство, опять они начали появляться в разных видах и манят к себе легковерных и посрамляют в них имя Христово. Сначала они на Западе открылись, а оттуда и к нам зашли и вот собирают дань с легковерных и суеверных. И добро бы обращать­ся к ним было — только легковерие. — Нет, тут надо видеть нечто более. Тут измена надежде христианской. Спроси себя: к кому это обраща­ешься ты и от кого ожидаешь себе помощи? — Какая-то, скажешь, есть тут сила. — Ты разве не знаешь, что единая есть истинная сила — сила Божия, от коей одной и можно ожидать всего. Обращаясь же теперь к сей безвестной силе, не отступаешь ли ты от единой истинной силы? Если так, — куда же это? — Конечно, к силе ложной, противоположной силе истинной, — или богопро­тивной. Я не берусь объяснять вам состояния сих прорицателей. По-моему, оно — необыкно­венное болезненное состояние, подлежащие кое­му, вследствие сего расстройства частию — сами видят шире, чем мы, а частию, или наиболее — бывают орудиями лукавых духов. Бесы пользу­ются их болезненным расстройством и чрез них влекут к себе слабых. Бесы ведь давно живут и много знают из прошедшего; они всюду летают и знают, что где теперь делается, и рассказывают чрез эти свои орудия. О будущем они не знают, а только гадают; но как вопрошателям своим многое из того, что было и есть рассказывают верно, то им верят и в том, что они говорят о будущем, хоть оно почти никогда не сбывается. В этом, полагаю, верный источник ясновидения. Судите теперь, что делаете вы, обращаясь к яс­новидящим? — Веру свою бесам обнаруживаете. Я вам это не свои гадания рассказываю. При­помните, что было в Филиппах во время пропо­веди там апостола Павла. Была там отроковица некая, «имущая дух пытлив», которая «стяжание много даяше господем своим» (Деян.16.16), — гадая и предска­зывая. Апостол Павел изгнал сего духа, говоря: запрещаю ти именем Христа, изыди из нее. — Дух вышел в тот же час. И господа, видя, что «изыде надежда стяжания их», воздвигли гонение на святого апостола Павла и Силу, который был с ним. Вот такого же рода и эта ясновидящая, которая теперь манит вас к себе. В ней дух пыт­ливый. Цель же ее — стяжания многа достать себе или доставлять тем, кои возят ее. Вам же от ней никакой пользы, одна трата денег и осквер­нение душ приближением к силе бесовской и доверием к ней.

Вот и на это посмотревши, понуждаюсь ска­зать: не добрая похвала ваша! В одной части у вас — обычаи языческие, отзывающиеся идоло­поклонством, а в другой — прямое обращение к бесам. Что же это такое? Отреклись что ли вы от имени Христова? Или опять уже воцарился князь тмы, изгнанный Христом, Богом нашим? Ведь если 6 воскресить какого язычника и пока­зать ему сначала, как новый год у нас встречают, а потом — как все тянутся к пифии-прорица­тельнице, он не нашел бы никакой у нас разно­сти с тем, что бывало у них. Тут все наше, сказал бы он. И мы так же богам нашим служили — с весельем и пьянством, и так же к прорицательницам своим ходили. Где же тут Христос, и где христиане, крещеные во Христа, которые тогда так брали над нами преимущество?! Не права ли была бы речь его? — Конечно права. Как по одежде узнается, например, гражданин, чиновник и военный, так по обычаям, делам и надеждам узнается, кто какой веры. Если вы допускаете много такого, что не свойственно уверовавшим в Господа и крещеным во имя Его, кто виноват, если иной усумнится, крещены ли вы?

Простите Господа ради, что в светлый празд­ник Крещения обращаюсь к вам с такими укорными словами. Долг имею говорить так, и гово­рю чести ради крестившегося Господа и нас крещением освятившего, с тою одною целию, чтобы вы осмотрелись и отстранили из поведе­ния своего все, что может лежать черным пят­ном на светлой одежде, которою облеклись вы в крещении. Аминь.

6 января 1865 г.

6. Слово в неделю по Крещении (Все, что к положению в нас христианской жизни зависит от Благодати Божией, подается тотчас и обновление совершается благодатно, то же, что зависит от нашей свободы, отлагается до возраста, когда человек самостоятельно и самоохотно предает себя Благодати)

Ныне неделя по Просвещении, или Кре­щении. Так названа она не по отноше­нию к Крещению Господа, а по отноше­нию к крещению верующих, которое в древности для взрослых совершалось на праздник Богояв­ления. Стало быть, нынешний день прямо напо­минает нам о собственном нашем крещении, на­поминает же конечно не праздномыслия ради, а затем, чтоб призвать нас к отчету пред своею совестию и Богом в том, что сделали мы с благодатию святого крещения. Я помогу вам, как это решить и что вследствие того надо нам делать.

Припомните беседу мою в воскресенье пред крещением. Там видели мы, что верующий дол­жен выйти из купели крещения ревнителем ис­ключительно о богоугождении, с готовностию на все ради того пожертвования. Сей жар ревнос­ти по Боге с любовию и самоотвержением со­ставляет столь неотъемлемую черту христианс­кой жизни, что в ком оно есть, тот живет, в ком нет его, тот или мертв, или замер и спит. Это семя жизни и вместе сила жизненная! Она есть плод сочетания благодати со свободою. Чело­век всецело предает себя Божию вседействию; благодать, пришедши, восприемлет его, исполня­ет его, сочетавается с ним, и из сей сокровенной сокровищницы жизни выходит человек обнов­ления, ревнитель добрым делам (См.Тит.2.14), избранный быть святым и непорочным пред Богом в любви (См.Еф.1,4).

Когда взрослые крещаютя, то они действи­тельно являются таковыми тотчас по крещении, ибо они тут же от своего лица представляют все необходимые к сочетанию с благодатию расположения сердца. Относительно же тех, кои крещаются младенцами, Божественная экономия нашего спасения благоволила установить такой порядок, что все, что к положению в нас начала христианской жизни зависит от благодати Бо­жией, подается тотчас и обновление совершается благодатно, то же, что зависит от нашей свободы, отлагается до возраста, когда человек самосознательно и самоохотно предает себя благодати; и тогда обновление, совершившееся прежде, как бы независимо от него, одною благодатию усвояется его лицу и начинает совершаться совмест­но и благодатию, и свободою. Тогда и он является крепким благодатию Божиею ревнителем иск­лючительно о христианском Богоугождении с полным самоотвержением.

Всем известно, что до сего момента, столь ре­шительного в жизни, все почти зависит от роди­телей и восприемников, потом — и от них, и от нашей свободы, далее же и от тех многообраз­ных соотношений в жизни, в какие поставляет каждого непостижимое сочетание обстоятельств. От воздействия на наше сознание и свободу всех этих влияний и от того, как мы пользуемся ими, выходит, что у одних — все свет, у других — все тма, у третьих — ни свет, ни тма. Я разумею под сим то, что одни после прекрасного детства и отрочества, пришедши в сознание, возлюбляют христианство крепкою любовью и ревнуют по нем неуклонно, от силы в силу восходя и поры­ваясь достигнуть в меру возраста исполнения Христова; другие — скоро уклоняются от Гос­пода в путь страстей, в рабство духу мира и кня­зю его и живут в богозабвении и богопротивных порядках; третьи — незнать кому принадле­жат — не то Христу, не то миру, внешно уча­ствуют во всех порядках христианской жизни, а мыслями и сердцем в другой области обра­щаются и в других предметах полагают свою утеху, услаждение и счастие: это христиане, не имеющие Духа Христова. Не о Господе у них забота, а об одном том, как бы покойно и утешно прожить на земле, среди всех порядков, в кото­рые поставляет их случайная обстановка вре­менной жизни, не обнаруживая себя, однако ж, чуждыми христианского чина, или не объяв­ляя себя богоборцами и христоборцами отъяв­ленными.

Итак, если ныне по указанию Святой Церкви обратясь назад, захотим мы добросовестно опре­делить, каковы мы в отношении к Господу Иису­су Христу, исключительно служить Которому при­няли мы обязательство во святом крещений, то одни окажутся ревностными любителями Госпо­да и жизни христианской, другие — преданны­ми миру и страстям христоборцами, третьи — внешними христианами с миролюбивым сердцем.

К кому же из сих обратить мне теперь слово?

Первые не требуют слова. Мы только можем, вслед их смотря, Господа прославлять и их уб­лажать. Блаженны вы, внявшие призванию Гос­пода. Вы во свете лица Его шествуете и о имени Его радуетесь на всяк час, взывая: «исчезе сердце мое в Тебе Боже, Боже сердца моего и Бог мой!» (Пс.72,26).

Ко вторым что и простирать слово, когда их здесь нет и никогда не бывает. Они совсем уклонились в путь погибельный. Об них можем жалеть только и молиться.

Итак, к вам слово мое, внешние христиане, без Духа Христова, без сердца, Господу всецело преданного, без ревности об угождении Ему еди­ному; или не к вам одним, а к нам вместе, ибо и я первый от вас.

Что же мы с вами скажем себе? Ах, братие, понудим себя взойти в чувство опасения за себя и свою участь вечную. Сами мы ставим себя в ряд истинных любителей Божиих — и тех, кои еще здесь, на земле, и тех, кои уже на небе. Но от их Богопросвещенных очей не скрыто, кто мы, и, смотря на нас, они, верно, говорят: вот люди, кои, кажется, от нас суть, но не суть наши. Простое, кажется, но какое страшное слово, ибо если мы не их, то и они не наши, и ничто ихнее не наше. Стало, не наш Христос, не наши все обетования Его, не наш рай и вечное блаженство. А если это не наше, сами знаете, что после сего должно быть наше?! Видите, какая беда! Между тем, осмотри­тесь кругом: у нас все почти христианское, по­рядки христианские или полухристианские, по­нятия христианские, речи христианские, много правил и дел христианских. Чего недостает? Недостает сердца христианского. Оно не туда устремлено, не в Боге его благо, а в себе и мире, и не на небе его рай, а на земле. Недостает этой крепкой, как смерть, ревности о богоугождении и спасении. Мы как будто заснули и замерли, и движемся лишь так, как двигает нас течение жизни. Сию-то ревность и давайте возбуждать в себе ибо кто это сделает для нас, кроме нас? Сами привязались к миру, сами же и отрывать себя от него будем. Войдемте же к сердцу свое­му, холодному, нерадивому и беспечному, и нач­нем его дружески уговаривать образумиться наконец, стряхнуть узы страстей мира, самоволь­но на себя наложенные, и устремиться к Госпо­ду. Будем говорить душе своей так:

«Ты создана по образу и подобию Божию. Беспредельный Бог так благоволил устроить тебя, чтоб светиться в тебе с совершенствами Своими, как солнце светится в малой капле вод, и быть видиму в тебе и тебе, и всем, видящим тебя — земным и небесным. А ты отвратилась от Бога и обратилась к миру, восприяла его мерзкий об­раз и чрез то стала носить зверообразное подо­бие князя века сего. Помяни первое благородие свое — высокое и ни с чем не сравнимое, пожа­лей о настоящем неблагообразии и обратись ко Господу, чтоб опять обновиться по образу Со­здавшего тебя.

Бог ищет тебя и, ища, окружает всеми милос­тями и попечениями своими. Жизнь твоя — Его есть, и все к жизни потребное — Его же. И свет, и воздух, и пища, и одежда, и жилище, и все, что есть в тебе и у тебя, Его есть. И это что еще? Тебя ради Он с неба нисшел, страдал, умер на кресте, воскрес, вознесся на небо, Духа Святого послал и учредил на земле Церковь, в коей со­вместил все ко спасению твоему нужное, и глав­ное — путем рождения и порядком внешней тво­ей жизни ввел уже тебя в сию сокровищницу благ духовных. Видишь, сколько любви! И за все сие от тебя требует Он единого сердца твое­го. И капля воды, согретая солнцем, восходит го­ре. Ты же, что медлишь обратиться ко Господу, со всех сторон согреваемая теплотою любви Его!

Не видишь ли, все вокруг тебя идут ко Гос­поду — и бедные, и незнатные, и неученые — что же ты стоишь, попуская всех предварять тебя в Царствии? Будто ты хуже других, заделена чем, лишена чего из того, что всем дается. Что же стоишь, подвигнись, поспеши, пока не заключи­лась дверь, отверзтая ко принятию всех, обраща­ющихся ныне.

Что стоишь — обратись ко Господу и начни Ему усердно работать! Время течет, силы старе­ют, грубеют и приближаются к неподвижности в своем превратном направлении; между тем ныне-завтра смерть; смотри, не остаться бы тебе совсем в этом закоснелом охлаждении ко Гос­поду. Вспомни страшный конец, когда и Бог окон­чательно отвратится от не обращающихся к Нему и отвергнет отвергающих Его, — и страхом под­вигнись устремиться ко Господу.

Взыщи Господа! Бог или мир — средины нет. Но или ты не видишь? Там — все, здесь — ниче­го; там истина, здесь призрак; там покой, здесь болезни и заботы; там довольство, здесь непрес­танное томление; там радость и веселие, здесь только скорби и туга сердца. Все это ты знаешь, испытала, и все, однако ж, остаешься в той же суете ума и сердца. Рай на земле устроить хо­чешь. Осьмая уже тысяча, как миролюбцы ис­тощаются в средствах устроить рай на земле, — и не только нет успеха, напротив, все идет к худ­шему. Не успеешь и ты, а только измучишься, гоняясь за призрачными благами мира, как дети за убегающею радугою».

Такими и подобными сим речами будем уго­варивать душу свою возлюбить Господа, всеце­ло к Нему обратиться и возревновать наконец решительно о спасении своем. Не случится ли и с нами то же, что бывает с воздушными шара­ми? — Будучи наполнены газом, тончайшею стихиею, с какою быстротою устремляются они кверху! Наполним и мы душу свою небесными истинами и убеждениями. Они проникнут и в сердце, привлекут желания, а там и все существо наше устремят к небу и всему небесному.

Впрочем, какая душа не знает всего этого? Все мы знаем, что надо исключительно Господу сердцем принадлежать и все обращать на угож­дение Ему единому — и малое, и великое. Но когда надлежит приступить к делу, отрешиться от всего, начинаем разные употреблять отговор­ки, чтобы остаться при своих пристрастиях. Где, говорят, нам? Эта высокая жизнь принадлежит только избранникам. Мы же хоть кое-как. Кто избран, тот особенно и призывается, как напри­мер, апостол Павел и прочие. На это вот что ска­жу. А эти избранники разве не сами пошли по зову Господа? Разве их связанными как бы влек­ла благодать? — Услышали слово, покорились и устремились к Господу. Пусть, впрочем, есть особые избранники, и у них все особо; но есть ведь и общий для всех путь. Сим общим путем и пойдем. Обще же мы все избраны. Коль скоро слово истины коснулось нашего слуха — значит, мы избраны. Нас зовет Господь, и мы безответны, если не пойдем вслед Его. Посмотрите, как об­ращались другие?! Один услышал: «не скрывай­те себе сокровищ на земли» (Мф.6,19) — и все оставил; другой прочитал: «всуе мятется человек, сокровиществует и не весть, кому соберет я» (Пс.38,7), — оста­вил суету и вступил на твердый, прочный путь богоугождения. Третий — взглянул на Распя­тие с надписью: «Вот что Я для тебя сделал, — что делаешь ты для Меня!» — и всем сердцем предался Господу. Что, это разве все чрезвы­чайные призвания? Да мы всякий день тысячи подобных истин слышим и читаем. Можем ли после сего считать себя непризванными. Нет, братие, не за призванием, а за нами дело. Как обратились сии обратившиеся? Сознали, что нет жизни, как только в Господе,— и переменили свою неподобную жизнь. Так бывает и у всех. Внутреннее изменение, или перелом, зависит от добросовестности в отношении к сознанной исти­не, а эта добросовестность всегда от нас. Прило­жим ее — и одолеем сами себя. Во внутреннее святилище сердца никто сторонний не войдет. Там все решает человек со своею совестию и сознанием. Станем же сами в себе пред лицем Бога, живее воспроизведем все, чего хочет Бог, и, сознавши неотложность того для спасения, по­ложим в сердце своем: отселе начну принадле­жать Господу всем сердцем и Богу единому ра­ботать всеми- силами своими, — и свершится наше избрание. Ибо избрание и есть сочетание нашей решимости с призванием Божиим. Господь близ. Ко всем приходит и стучит в сердце, не отверзет ли кто! Если сердце — замкнутый сосуд, кто ви­новен? Всему вина наша недобросовестность к познанной истине. Если бы этого не было, все бы были всегда устремлены ко Господу.

И много ли требуется? Ведь мы не совсем же чуждаемся Господа. Только угождение Ему сто­ит у нас не на первом месте, не есть главное наше дело, а как бы приделок. Дело же у нас —угождение себе, угождение людям и обычаям мирским. Поставьте теперь угождение Господу на первом месте и все прочее перестройте по требованию сей единой цели — и изменится ваше внутреннее настроение. Во внешнем все оста­нется то же, только сердце станет новое. Вот и все! Много ли это?

Многое бы еще хотел говорить вам о том же, но вижу, что утомил вас. Остальное сами доска­жете душе своей, ибо кто, кроме нас самих, помо­жет Господу овладеть сердцем нашим? О, когда бы мы все покорились Ему и Ему предали серд­ца свои и, лицем к лицу созерцая Его в себе, все вращались во свете Его, вокруг Его, — как вра­щаются около солнца все светила, обращенные к нему и им освещаемые, составляя свой особый стройный хор! Аминь.

12 января. 1864 г.

Слово в неделю по Крещении (Христианское общество имеет свой дух, свои начала и свои правила, и должно противостать проникновению и укреплению чуждых ему языческих обычаев, как унизительных для христиан и оскорбительных для Господа)

Прошлый раз говорил я вам о том, как дурно некоторые у нас встречали новый _ год. Потом слышу, что многим это не показалось, а иные толкуют: что и говорить про­тив того, что вошло в обычай; ничего не сдела­ешь, хоть сколько укоряй или ублажай. О пер­вом, то есть что не показалось, — как кто хочет, а правду надо говорить и неправое исправлять. А второе предлагаю на ваше рассуждение, -правда ли, что, если какой худой войдет обычай, нечего против него вооружаться? Ничего не ус­пеешь? Где пересилить, когда общественный дух такой или требование общества таково?

Странно мне это показалось. Выходит: если какой худой обычай вошел, уж и не трогай его, пусть себе крепнет и увлекает большее и боль­шее число христиан, пока всех заберет в свою власть. Зайдет другой худой обычай — и того не трогай; третий зайдет — и третьего не трогай. Что же это такое?! Общество христианское — безразличная яма разве, которую можно всем набивать?! И нахватаем мы себе таким обра­зом всякой всячины, так что наконец и узнать не узнаешь, — христианское это общество, или не­знать какое?!

Нет, не так. Как всякое общество, и общество христианское имеет свой дух, свои начала, свои правила, которые должны служить мерою вза­имных отношений членов его между собою и отношений всех их ко внешним. Ничего против­ного своему духу и своим правилам оно при­нять не может и не должно, само себя не унижая и не осрамляя. Такого рода правила и обычаи протесниться в него не могут, пока оно хорошо знает себя и хорошо понимает свойственное себе и не свойственное. Невзначай, пожалуй, даже и протеснится что такое; но стоит только указать, что то и то нейдет ко христианам, все искренние христиане, допускавшие какие-либо действия без рассмотрения их строгого, тотчас оставят их с презрением, как оскорбительные для Христа Господа, Которого любят, и унизительные для имени христианского, коим дорожат. В этой на­дежде и я обращался к вам с укорным словом и уверен, что все благонамеренные и прямые хри­стиане не забросят назад слова истины. Ведь когда мы говорим, не командуем, не силу нала­гаем на выи ваши, а совестям вашим открыва­ем волю Божию — благую, угодную и святую. И всяк, иже от Бога, послушает нас. Кто стоит на стороне Божией, любит все Божеское и скло­няет слух к внушениям по слову Божию, тот, ко­нечно, подвигнет волю свою и желание свое на исполнение добрых указаний.

Стало, все дело за хотением. Не захотят — точно ничего не сделаешь. Сам Бог не насилует произвола человеческого и все предлагает его хотению. Только как говорит? «Аще хощете и послушаете Мене, благая земли снесте; аще же не хощете, ниже послушаете, мечъ вы пояст» (Ис.1,19-20). Живи как хочешь, кто вяжет? Только смотри и на последствия, и на плоды жизни, которую из­берешь, и готов будь встретить их. С этой точ­ки, — то есть, в отношении к расположениям и настроениям, если посмотреть на все воли, то от­кроется, конечно, ряд душ, закаленных в светс­ких обычаях. Таким что и говорить? Сказал Бог Моисею: ударь жезлом в камень. Моисей уда­рил — и потекли воды. А в эти души если Сам Бог ударит словом Своим — и Его слова меч отскочит с болезненным звучением. Этих оста­вить надо их участи. Но есть души немощные, колеблющиеся, которые и обетовании христианских лишиться страшатся, и от мирских обыча­ев отстать не находят сил. К таким нужно сло­во, и оно небесплодно бывает для них.

Они говорят обыкновенно: хотели бы, да пре­пятствий много; так сплелись у нас отношения, что трудно отказаться.

Трудно. А мне трудно понять, почему это трудно? Трудно что-нибудь делать, а не делать — какой труд? Трудно исполнять обычаи светские, и они точно тяжки, а отказаться от них — ника­кого нет труда. Одно слово сказать, и сиди спо­койно. Вот в ту ночь, о которой шла у нас речь, сколько труда и хлопот было и в тех домах, где собирались, и у тех лиц, которые собирались, и это шло дня два или три. А те, которые отказа­лись от него, наслаждались телесным покоем и душевным миром. Равно и то, что было в иных домах вечером и в ночь нового года, с 1-го чис­ла на 2-е, сколько требовало беспокойства и за­бот? Я разумею то, что одни наряжались, незнать как, и целую ночь бегали по домам вертеться, а другие подготовляли для сего и открывали до­ма. Это верх безобразия и сумасбродства! И ка­кой был труд отвратить это? Ты не наряжайся, а ты — дома не готовь. Ведь никто не заставляет.

Скажете: «Мы об этом труде, какого требу­ют обычаи светские, не говорим; а что трудно отказать, трудно переломить и нарушить заве­денное. Откажи — что скажут»? — Но надобно же, братие, немножко и мужества показать. Без этой крепости духа, без готовности вступить в борьбу со всем, что противным встретится на пути исполнения благих намерений, ни в чем успеть нельзя. Это значило бы отдать себя в рабство и на разволочку текущим обстоятельствам, и тещи, куда они повлекут. Нет, надо воодушевиться и, однажды сознавши требования христианства, мужественно отвергать все, не сообразное с ними. В первое время христианства, когда оно только распространялось, христианам надлежало от­казаться не от кое-каких обычаев, как у нас, а решительно от всех, потому что все обычаи язы­ческие были пропитаны духом язычества, про­тивным Духу Христову. — Несмотря, однако ж, на то, они не раздумывали и не колебались, а тотчас, лишь вкушали — сколь благ Господь, за­раз разрывали все союзы с прежним и вступали в новый порядок жизни, и, положив это в начале, уж никогда не нарушали своего решения. Их поносили, гнали, мучили, а они все стояли в сво­ем. Никак не хотели опять склониться на то, что противно Господу Иисусу, ими возлюбленному. Вот вам всегдашний образец! — Сознавши, что не сообразно с Духом Христовым, отказаться от того наотрез. Пусть что хотят говорят. Будут вас тиранить языки. Пусть, терпеливо то пере­нося и не колеблясь, сделаетесь причастниками мученического подвига первых христиан. Тогда тиранами христиан были цари и князья, а те­перь в эту должность вступило общественное мнение. И кто не знает, как исправно оно в этом отношении? — Нынешнее общественное мнение решительно гонит и преследует все христианс­кое. И как только кто начнет к делам Божиим усердствовать, восстает на него и языком, и де­лом. Это не скрыто от вас, и это вы знаете. Но поймите, что есть сие мнение, и воодушевитесь мужеством против него, зная, что оно не верно, не постоянно, не надежно, привременно; и что есть другое мнение, образующееся в кругу сми­ренных рабов Божиих, тихо и без шуму прохо­дящее среди их, восходящее на небо и там всеми Богу угодившими приемлемое и Самим Госпо­дом нашим запечатлеваемое. Оба сии мнения станут некогда — одно против другого — пред лицом всей твари. И мы наперед знаем, что мне­ние грешного мира не устоит на суде; мнение же рабов Божиих оправдится и победоносным явится.

Сие содержа в мысли, братие, мужайтесь и да крепится сердце ваше. Не поддавайтесь страху и колебанию от того, что скажут, когда полагаете благое намерение — отказываться от обычаев светских, духом языческим пропитанных и ду­ху Христову противных. Говорю это по поводу не только того, что делали у вас в новый год, а разумею все вообще дурные обычаи, и в верхних, и в нижних слоях общества. Я их те­перь не поминаю, а когда придется, не умолчу. Иным только скажи — и перестанут; иные мо­жет быть не вдруг, а поборются еще, но все же перестанут. По сей-то причине оставлять обы­чаев ваших недобрых, не оговаривая, не должно, а то вы незнать куда зайдете. Так уж потерпите нас, если из любви к вам иногда произнесется и укорное слово. Аминь.

10 января 1865 г.

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: