РОССИЙСКИЙ ГРАФИЧЕСКИЙ ДИЗАЙН

Основным видом дизайна, массово вышедшим в нашу жизнь (а не только в образование), стал графический дизайн: дизайн книги, плаката, телевизионный. Он понимался ещё не как «коммуникативный» дизайн, а как система отдельных жанров, использующих проектные средства, в частности – макет, как правило, концептуальный, часто игровой объект.

Графический дизайн последовательно отказывался от иллюстративных и декоративных подходов в пользу проектно понимаемых журнала, книги, газеты, плаката, прикладной графики, медиа. Эту эволюцию прошли в 1970-е гг. Михаил Аникст, Борис Трофимов, Максим Жуков, Аркадий Троянкер, Валерий Акопов, Константин Старцев и многие другие. Журнал «РТ» (Радио и телевидение) стал первым проектным феноменом, с тех пор сложилось не одно поколение дизайнеров-графиков.[245] Старшее поколение стояло за спиной молодых графических дизайнеров нового времени, из широко известных на национальном уровне я бы ограничился двумя именами: Елены Китаевой и Владимира Чайки. [246] Хотя именно в новейшее время, когда полиграфические технологии и публикаторские свободы стали повсеместны, появились и условия для формирования современного и разнообразного российского графического дизайна.

Переход от классической полиграфии и дизайна к современным методам, в том числе опирающимся на коммуникативные технологии, не случился одномоментно. Небольшой круг отечественных графиков на рубеже 1960-х гг., но больше в 1970-е гг. «проторил дорогу» новым средствам и приёмам.

Одним из первых был Михаил Александрович Аникст (1938, Москва), дизайнер книги. В 1962 г. он окончил Московский архитектурный институт. Поработав в Мосгипротрансе, в 1965 г. Аникст начинает заниматься книжным дизайном с книги своего отца – филолога-энциклопедиста, яркого исследователя европейской и преимущественно английской литературы Александра Абрамовича Аникста (доктора Бирмингемского университета) «Театр эпохи Шекспира» (1965). Дальше следуют различные работы, замеченные книжниками, несколько лет сценографии (более десятка работ для Таганки, Моссовета, Сатиры).

В 1970-е гг. Аникст возвращается к книге, это его золотое время. Он становится мастером, увенчанным российскими и мировыми наградами: книга В.В. Лазурского «Альд и альдины» (1977, премия конкурса «Самая красивая книга мира»); исследование М.В. Алпатова «Художественные проблемы итальянского Возрождения» (1976, серебряная медаль международного конкурса книжных графиков «ИБА 77»); огромный роскошный альбом В.С. Турчина «...в окрестностях Москвы» (1979, диплом второй степени Всесоюзного конкурса искусства книги; первая премия конкурса «Самая красивая книга Австрии»; золотая медаль конкурса «Самая красивая книга мира»). Это только начало признания М. Аникста.[247]

Стилистика работ Аникста характеризуется не «роскошью» и внешним лоском, а дизайнерским остроумием, экспериментами, экспрессивным использованием материалов, шрифтов, вариантов «слоистости» и ручной работы: книга В.Р. Аронова «Эльзевиры» (1975) – изысканный блок бумаги «верже», интересный сложными приёмами вёрстки, вклейками, разворотами. В скромном приглашении на 5-е заседание профессионального клуба применены рукописные шрифты, разворот с вклейкой и эффектной бумагой. Большой альбом В.С. Турчина «...в окрестностях Москвы» (1979) восхищает чувством книжного блока, изумительными стилизациями во второй книжке – небольшом приложении на бумаге верже, сложнейшими панорамами-вклейками и — воплощённой мечтой о книжке – произведении искусства, книжке-шедевре, которую хочется иметь в своей библиотеке, поскольку материал, верстка, шрифты, не говоря об информационной начинке, штапельных крышках, вклейках – это трогательное и любовное использование всех приёмов книжного искусства.

Остроумно в духе конструктивизма свёрстан каталог «2-Стенберг-2», двухсторонний, со специально разработанными объемными шрифтами-кубиками, соответствующией «кубизму» обрезке книжного блока. Совершенно изумительно, точно сделан каталог выставки В.Е. Татлина (1977), смакетированный в удлинённом «высокодуховном» карманном формате, популярном в 1970-е – 1980-е гг. Аникст разработал скелетный как бы конструктивный шрифт, использовал поворотную симметрию, вклеил в карманы факсимиле записных книжек Татлина. Блок текста и фотографий завёрнут в красный картон. Уникальность идеи, макета, вёрстки, комбинаций материалов, врезок и вырубок и т.п. – это то, что отличает лучшие работы М. Аникста.

С 1990 г. график живет и работает в Лондоне, любимом городе отца-шекспироведа. Бегство в Лондон, как следует из воспоминаний М.А. Аникста, было вынужденным и трудным, на грани отчаяния. Сегодня всё наладилось. Бегство от распада, безработицы в трудные 1990-е гг. совершил не он один Аникст.

Ещё один дизайнер- беглец — Максим Георгиевич Жуков (Москва, 1943), полиграфист. В 1965 г. он окончил обычный для графиков Московский полиграфический институт. Был художественным редактором издательства «Искусство» (1962–1977). Жуков собрал вокруг издательства ярких экспериментаторов, бывших не только художниками книги, но и дизайнерами, прикладными графиками (эта команда создала один из ярчайших графических стилей «Проммашэкспорта»). Позже он стал главным художником издательства «Мир» (1981–1986), и сразу рванула на высокий качественный уровень его продукция. В 1984–1985 гг. недолго преподавал в Московском полиграфическом институте. Дальнейшая судьба М. Жукова продолжилась за пределами СССР: заведующий дизайн-студией секретариата ООН в Нью-Йорке (1977–1981, 1986–2003); автор книг «Typography: Polyglot» (1991, в соавторстве с Джорджем Садеком), «On the Peculiarities of Cyrillic Letterforms» (1996), «Typographia Polyglotta» (1997). В 1977 – 1981 гг. и с 1986 г. живёт в Нью-Йорке, преподаёт в известном Институте «Парсонс и Купер Юнион». Стиль Жукова – это развитие чистого черно-красно-белого конструктивизма, работа со шрифтами (в том числе разработка собственных гарнитур). Минимум изобразительности и максимум экспрессии благодаря компоновке шрифтов, векторов композиции, масштабу элементов.

Борис Владимирович Трофимов (Москва, 1940) окончил Московский полиграфический институт двумя годами позже, в 1967 г. Но он из той же команды дизайнеров книги и прикладной графики, такой же широкопрофильный мастер поколения Аникста и Жукова, некоторые работы они и делали совместно – помимо Проммашэкспорта графику навигации Московской олимпиады-80.

Б.Трофимов – мастер, ушедший из классической типографики в дизайнерскую, чтобы в какой-то момент творческой эволюции соединить классическое искусство книги с новыми приёмами и проводить эту линию в собственном творчестве, а также в преподавании. Именно в преподавании, разрабатывая новые задачи для студентов, ориентированные на практику, он пришёл к «чисто русскому» заданию – делать графические композиции на основе ассоциаций на происходящее вокруг: пожар на телебашне, кусок среды, впечатление от «куска жизни» — всё это становится темой композиций и основой шрифтовой графики.

У Б.В. Трофимова множество работ, которые по рождению становятся классическими, поскольку совершенно интегрируют старое и новое, традицию и инновацию, например, «Аромат книжного переплёта» (2008), чрезвычайно насыщенное слоями ассоциаций и приёмами дизайна издание, «Ювелирный театр Максима Вознесенского» (2008), альбом, сочетающий приёмы фрагментирования композиции и ретроиздания, роскошь позолоты и точную подачу информации, высокое качество ощущения «книжного вещества»; серию «Шесть из тридцати. Великие шрифты» (2007) – идеальное пособие для всех, обучающихся книжному искусству. Как истинные гении и классики, Борис Владимирович скромен, открыт, остроумен и деликатен. Эти человеческие качества проявляются в разнообразных его проектах – больших и малых: в остроумном графическом стиле спектакля «Горе от ума», созданном «Театральным товариществом 814 » Олега Меньшикова (1998). В состав разработки входил большой перечень элементов: от программок, плакатов, билетов, театральных вееров и масок до упаковки видеокассет. Трофимов соединил в решении классические шрифты англе и гельветику, классическую верстку, флажок и первертыши букв, в какой-то мере соединяющие время пьесы Грибоедова и современность, известный текст и «перевёрнутость» событий знаменитой пьесы. В различных ресурсах отмечаются особенности постановки, имена актёров — всё, кроме работы Б.В. Трофимова. Его имя даже не упоминается, что говорит об отношении к дизайну и его месте в нашей культуре. Увы, не доросли.

Б.В. Трофимов — организатор дизайн-акций и клуба «Футура» (1995, совместно с С.Трофимовым). В выпусках сборников «Футура-клуб» реальность точно раскрывается виртуальными решениями дизайнера. Он — основатель Высшей академической школы графического дизайна (совместно с С.И. Серовым) и руководитель авторских творческих мастерских (с 1997), яркий классик и создатель современного российского графического дизайна.

Аркадий Товиевич Троянкер (1937, Москва) — ещё один из золотой плеяды 1960-х гг., работает в книжном и журнальном дизайне. В 1964 г. окончил Московский полиграфический институт. В 1977 — 1981 гг. был художественным руководителем отдела оформления упаковки детской игрушки комбината «Огонёк». В 1981 – 1989 гг. работал главным художником издательства «Книга», которое в эти годы выпустило огромное число блестящих, самобытных с проектной точки зрения изданий. Это подтверждает приницпиальное значение высокого профессионала в качестве творческого руководителя. Сегодня сложно оценивать былые финансовые достижения издательства «Книга», в особенности применительно к экономике Советского Союза, где перед просветительскими проектами коммерческие задачи и не ставились. Но в 1980-е гг. издательство Троянкера выдавало культурную продукцию, внесшую большой вклад в отечественную культуру. После, в 1995 – 2001 гг. он был арт-директором журналов «Итоги», «Еженедельного журнала» (2002–2003), издательств «Дейч» (2004–2005) и «Анатолия» (с 2005). Одной из самых зампоминающихся работ Троянкера стал сборник «Русская тетаральная пародия XIX – начала XX века» (1976). Книга соединила огромный фактический материал (составитель М.Я. Поляков). Троянкер не только аккуратно интегрировал текст с аутентичной графикой, но деликатно и с иронией провёл её от одной крышкик через титулы, форзацы, шмуцы до другой, настроив читателя на доброжелательный лад и превратив в шедевр самобытной авторской игры. В 2004 г. А.Т. Троянкер спроектировал книгу знаменитого коллеги Юрия Борисовича Соловьёва «Моя жизнь в дизайне», изданную небольшим тиражом в 1200 экземпляров Союзом дизайнеров России.

Игорь Борисович Березовский (1942, Омск – 2007, Москва), рано ушедший дизайнер-график, поп-артист, экспериментатор. Сфера его эксперименнтов — графический коллаж, фотографика, шелкография. Он не получил систематического образования, но в 1967 г. оказался во ВНИИТЭ, в центре поисков и окружении ярких пионеров «второго отечественного дизайна». Его работы 1960 – 1970 гг. в какой-то мере маргинальный слой графического дизайна (а также выставочного дизайна – он сотрудничал с Сенежом). Предмет занятий – принты, графика, исполненная в полуручном и малотиражном формате: открытки, небольшие тиражи плакатов (вроде «Предметный мир в объективе фотографа»). В докомпьютерную эпоху он использовал все те приёмы, на которых сегодня строится «фотошоп»: изогелию и соляризацию, многослойную шелкографию (в этом перекличка с печатниками поп-артистами), фотоэффекты с последующей докраской и коллажом. Его работы часто носят станковый характер, предметная среда превращается в близкий нам, но фантастически интересный мир.

К следующему поколению дизайнеров-графиков принадлежит Елена Николаевна Китаева — российская художница, дизайнер, главный дизайнер телеканала «Культура». Это поколение в большей мере медилизировано. Китаева как раз стала «дизайнером миллионов», так как именно медидизайн легко входит в каждый дом, да ещё по всему миру. Она родилась в Иваново, окончила Театрально-художественный институт (Академию художеств) в Минске: художественно-промышленный факультет по специальности дизайн. В 1992 – 1994 гг. — главный художник Большого Академического театра оперы и балета в Минске, 1995 – 1996 гг. — арт-директор «РА Премьер СВ», в 1996 – 1998 гг. — дизайнер телекомпании НТВ. С 1993 г. — главный художник «Художественного журнала», с 1998 г. — главный дизайнер телеканала «Культура».

Самый известный современный российский дизайнер, Елена Китаева — лауреат конкурсов дизайна и участница выставок в Париже, Лондоне, Москве, Перми, Тайбее, Лахти, Варшаве, Брно и др., автор не только восхитительных работ для телеканалов НТВ, Культура, но и проектов «Новые русские деньги» (1996), выставки «Тройка. Китаева. Логвин. Чайка» (1998, совместно с А. Логвиным и В. Чайкой в Duo Dojima Gallery, Осака), выставки объектов «Завтрак. Обед. Ужин» (2011, Пермь, Москва), графического стиля Пермского театра оперы и балета (2012). Основное занятие – телевизионная (коммуникативная) графика.

Мы составили текст из разных интервью, он даёт представление о философии её работы: «У меня даже не было вопроса, кем я хочу стать: космонавтом или садовником. Профессия [дизайнера] не публичная, она и коллективная. Можно делать карьеру знаменитого дизайнера, но это редкий случай, не очень много дизайнеров добиваются такого знания их по фамилии – Старк, какой-нибудь Марк Ньюсон. Мы их знаем, но их, конечно, единицы. Человек, который идёт в эту профессию, понимает: он будет делать тайную, чёрную работу, гармонизировать мир, так я это называю, приводить его в порядок, граничить. Практикующий дизайнер настолько поглощён этим занятием, что я не понимаю, как некоторые дизайнеры ещё успевают преподавать в университетах, школах, потому что на это совсем нет времени».

«У меня были крепкие пятерки по рисунку, а живопись меня не интересовала. И была всегда пятерка по скульптуре! Я была любимицей преподавателей по скульптуре, лепила гигантские головы…! Ты знаешь, как сбивают первую форму — палкой от ящика? Отрываешь палку, от ящика из-под водки — и вперед… С тех пор я скульптуру знаю, люблю. Многие ведь не понимают скульптуру, как она работает в пространстве! Для большинства людей это тайна, покрытая мраком. А я наоборот этим жанром искусства увлечена. Собрала огромный материал визуальный — куда езжу, везде смотрю скульптуру, фиксирую, снимаю».

«Выходя за двери института, ты не только заканчиваешь что-то, наоборот, находишься на первой, самой маленькой ступеньке большого творчества, потому что все знания, которые были даны – это такой маленький бэкграунд, что последующее «насматривание», совершенствование зависит от самого профессионала. Нельзя пенять, что тебя плохо поучили – потом всё зависит от тебя».

«…У меня сейчас такой период в жизни – жёсткая практика… Сложилось так, что чувствуешь себя художником и понимаешь что… не существует, например, вдохновения, творческого кризиса. Это не то чтобы понятия преодолеваемые, а если надо – значит, надо делать. … Уровень проекта нужно закладывать, чтобы как можно меньше людей могли испортить проект в будущем».

«Я исповедую формализм в чистом виде. Для меня главное форма, а не содержание. Потому что некие смыслы, тезисы, которые ты хочешь донести, формируются где-то глубоко, на подсознательном уровне. Нет нужды их проговаривать. Они просто не словооблекаемы».

«Я вряд ли позиционирую себя как человек, который работает в супрематическом стиле. Истоки этого очень обширны, глубоки. И тут видна моя большая любовь к конструктивизму, футуризму».

«…У французов, как ни странно, минимализм царит… сразу видно, искушенные эстеты делают телевизионную картинку. Они как эталон. Любой художник насматривает, оглядывается, «творчески» использует созданное другими. Уже давно, в наш век постмодернизма, известно, что в искусстве особо нового не изобретешь, а вот лавировать между уже созданным вполне допустимо. Цитаты, намеки…»

«Ярко — это от бедности, были бы бюджеты, сделала бы интеллигентно, дорого. В начале этого года мне говорят на канале, денег нет, как всегда, 3 рубля и я сделала 3 студии в одних и тех же границах ценовых, почти из одних и тех же материалов, принципиально подчеркнув демократичность этих материалов и единство цветов. В итоге получилась жесткая корпоративная эстетика, порядок и красота. Иногда ограничения ведут к успеху».

«… Как можно не придавать значение типографике? Молодое поколение дизайнеров «легко» как-то к этому относится, вообще не придает значение буквам! Нет священного трепета. …Они не понимают, что незнание основ типографики — это профнепригодность человека. А для них это какое то цепляние, придирки, они этого в принципе не понимают. Как можно в этом святом месте нагадить? Как можно своими грязными руками прикасаться к святому – прекрасным буквам?»

«Какое количество «умных» скульптур, рук с книгами, со всякими атрибутами наук и искусств: циркулем, глобусами, астролябиями — такой большой скульптурный мир, не ведомый никому! В Италии, например, искусство везде, во всем, мимо несутся толпы людей, и так хочется застыть, задрать голову и насладиться красотой. И не на какой-нибудь раскрученный фонтан, а такие вещи, специальные, которые не на виду, в какой-нибудь нише, затаенные».

«Ранний» проект студии телеканала «Культура»

«Я даже модный канал Fashion TV смотрю как профессионал — как устроены мастерские дизайнеров, сколько людей работает… К одежде у меня подход утилитарный. Главное, чтобы фигура была правильно подана. Люблю минимализм. Обожаю Balenciaga — такую формованную одежду, в которой сразу становишься куколкой. Иногда мне бывает страшно надеть какую-то брендовую вещь, которая сразу узнается. Поэтому я, например, никогда не куплю сумочку Louis Vouitton. С другой стороны, все это очень качественные вещи, идеально скроенные, поэтому от каких-нибудь юбочек Gucci все равно никуда не денешься. Наверное, можно самовыражаться посредством одежды, как Энди Уорхол. Но мода так опасна! Снимешься в ультрамодном наряде, а через два года посмотришь — боже, какой колхоз! Уж лучше «вечные» вещи. Я люблю иногда вытащить какую-нибудь вещь пятилетней давности — во-первых, проверяю, как я сохранилась, а потом смотрю фасон, шов, ткань и вижу, что сделано-то не хуже, а чаще всего лучше, чем сейчас.

… Я люблю пластик, стекло, металл. Вещи из этих материалов, даже 30–40-х годов, как-то язык не поворачивается назвать антиквариатом. У меня дома происходит постоянная зачистка пространства. Как только вижу малейшие признаки захламления, я готова браться за огнемет. У меня есть любимый стол, любимый стул, шкаф — все, больше мне ничего не нужно.

… Я больше смотрю на то, как человек себя сохранил, а не на то, сколько денег он потратил на костюм. Мне гораздо интереснее, сколько раз в неделю он посещает спортзал. Это ведь тоже стиль. В этом проявляются очень интересные человеческие качества: мера, воля. Глядя на директора Пушкинского музея Ирину Александровну Антонову, я всегда поражаюсь — какой твердый голос, ясный ум, какой мотор! Вот потрясающе стильная женщина! А те, кто думает, что стиль — это одежда, пусть балуются. Это тоже не плохо».

«… Знаю, что есть такое мнение, что я стерва. Но я пришла к выводу, что если идешь на компромиссы, делаешь поблажки, то все равно потом это выливается в проблемы для тебя и для тех, с кем ты на эти компромиссы пошел. Лучше быть честным в работе и очень требовательным. А вот эти люди, которые все эти сказки рассказывают обо мне, они просто не говорят о предыстории вопроса. Наорала, погоняла, но это только по причине того, что кто-то не сделал свою работу. И не более того.

…У нас все так сложилось, что мы точно не останемся в истории. Все очень скучно, неправильно, и нет творческой среды. У нас разошлись и почему-то враждуют графический дизайн с телевизионным. … Чем выгодно отличается полиграфический дизайн? Берешь в руки – и ощущаешь: вот предмет. А телевидение в конце концов вещь эфемерная. Но все тяжело работают. Все – чёрные работники дизайна. У нас такой труд – без аплодисментов, цветов, поклонения. И все равно разобщены. Это плохо. Мне кажется, нужно забыть различия, труд-то всё равно один, какой бы он ни был – дизайн».

«Мне нравится "Арте", общеевропейский канал о культуре, он близок мне по теме. Нравятся немецкие каналы. Как-то неожиданно у немецкого телевизионного дизайна появились большие шансы на первенство. Ведь не скажешь, что немецкий графический дизайн лидирует, а вот телевидение у них очень мощное. Есть такой серьезный канал proziben. Продвинутый, крутой канал, где всё учтено, начиная от пуговки ведущей, заканчивая титрами передач. Идеальный. К нему подтягиваются все остальные. Стабильно высокие показатели телевизионного дизайна у северных европейцев – шведов, норвежцев. У французов телевидение минималистичное, всё в угоду содержанию, не раздражающе грамотно сделано. А самые «сельские» – итальянские каналы. Серьезно. Я поразилась! И телевидение жутчайшее – беспрерывные концерты, шоу, пляски, крики, цыганщина. В Италии великолепный, лучший в мире мебельный дизайн, на телевидении нет этого в помине. Такое впечатление, что итальянские телевизионные дизайнеры и дизайнеры мебели живут в разных странах.

… Я понимаю, что на канале "Культура" еще очень много ретро, много воспоминаний, отсутствует практически сиюминутная история, тем более футуристическая. Сейчас меня тянет к такому спокойному академизму, но не в классическом смысле, а в плане: больше спокойности и солидности.

…Мы прошли массу этапов. Сначала делали первые робкие шаги. Хотя, когда я вспоминаю первый год оформления, он, наверное, был более продвинутый, чем сейчас. Там были найдены такие хорошие решения. Если бы взять их и реанимировать, то они были бы актуальны и сегодня. Я помню каждую заставку. Каждый кадр из 24 кадров в секунду – как плакат.

Я считаю, что это трагедия: плакатное искусство загнило на корню. Конечно, у кого-то есть иллюзии, что оно существует, но это иллюзии. Это мёртвое искусство. Всё перешло в коммерческие, банальные рекламные истории. Если какому-то герою ещё придет в голову собрать людей и заставить их делать красивые плакаты, найти спонсоров, напечатать, то это будет золотой памятник самому себе. Раньше эту работу давали театры, теперь театральный плакат превратился в простые афиши, даже не всегда грамотно сверстанные. На Западе тоже не очень хорошая ситуация с плакатами. Везде баннеры, реклама, но есть хотя бы плакаты театральные, проходят какие-то плакатные акции. А у нас все сдались без боя.

… Иногда я захожу в магазин и думаю: господи, когда же это все продадут? Человечество расточительно. Человек может намного меньше есть, намного меньше потреблять и производить всех этих гадостей. Сезонные направления в моде диванов напрягают. Диван можно купить и всю жизнь на нем лежать. В викторианскую эпоху кому-нибудь приходило в башку на протяжении жизни раз десять диван сменить? …Всего нужно намного меньше, от многого можно отказаться. Я знаю точно, как дизайнер, что не нужно столько пальто такого цвета. Не нужно столько упаковок. Не нужно выпускать огромные тиражи дурацких книг. Нет насущной необходимости в 150 журналах для мужчин и журналах для женщин: "Лиза", "Настя", "Паша", "Саша", "Даша". Меня это угнетает со страшной силой. Но это не старческие брюзжания. Просто усталость от этого бессмысленного мельтешения.

Я иногда думаю, как же все-таки со временем нам не повезло! Всё бежит, несется куда-то, а люди когда-то совсем недавно могли несколько лет резать камеи, как Вера Мухина. Фантастическое было время. У меня проблема непринадлежания самой себе. Но у меня есть мечта! Как бы я хотела отдохнуть? В своей квартире. У меня здесь всегда солнце – с раннего утра до позднего вечера, от восхода до заката я его вижу. Я все время нахожусь в облаках, потому что это высоко, восьмой этаж. Я бы сидела за столом, смотрела бы в окно и листала книги по искусству… Вот такая мечта. Я уже близка к своей мечте».

«… Не принимаю снобистского деления на «высокий» и «низкий» дизайн – мол, плакаты и книги делать хорошо, а проектировать унитазы или оформлять вечерний выпуск новостей плохо и не престижно.

… Само осознание того, где я работаю, диктует определенные условия. Я же не занимаюсь свободным творчеством. Я выполняю некий заказ и, кстати, считаю, что умение качественно ответить на задачу подтверждает подлинный класс дизайнера.

Все происходит на уровне интуиции руководителей каналов. Они говорят: сделайте «тепло», «по-домашнему», «для бабушек» или «строго», «официально» … А я должна соответствовать…

… Я и до работы на ТВ зарабатывала много, и с деньгами было все нормально. Так что дело тут не в каких-то оглушительных гонорарах… Понимаете, это просто еще один уровень сложности. С нами работала группа из 40 компьютерных исполнителей: мы выдавали горы эскизов – за год я делала более 6000 заставок, а для каждой заставки нужны десятки рисунков. Весь этот безумный непрекращающийся эфир – работа совсем другая по масштабу, чем проектирование визиток или даже плакатов. Огромные затраты – и финансовые, и умственные – превращаются в прах. Ощущение бессмысленности порой бывает ужасно: если обо всем этом думать, то можно заработать творческую анорексию, когда просто тошнит от работы.

... Меня просто злит, что на Западе мы – «второй сорт». Они там привыкли кого-то эксплуатировать – мексиканцев, турок, поляков, и их бесит полноценность русских, они просто не желают признавать наши таланты. А я вот родилась недалеко от Палеха. Так там искусство прямо из земли прёт. Люди с рождения пристегнуты к искусству цепью …

…В детстве я очень хотела стать заметной – была командиром звездочки, председателем отряда, а сейчас мне, наоборот, хочется быть в одиночестве. Другое дело, что из очень узкого профессионального круга надо выходить и пробовать разное. Я вообще страшно подвижный человек. Мне все время кажется, что как художник я чего-то не успею, не испытаю. … Я когда отдыхаю – это похоже на обморок, а все остальное время работа меня крутит как белку. … Я вообще приверженец глобального футуризма. Не просто люблю футуристов – Чернихова или там Леонидова – я жадно подпитываюсь от будущего, как некоторые – от прошлого. У меня в голове даже бродят мечты о будущем равенстве народов…

…Изначально в России люди очень тянутся к культуре и искусству. Для нас это святое. Конечно, рекрутировать сюда новых зрителей каким-то образом нужно. Я с этим очень согласна, но на самом деле, представляя аудиторию, я примерно представляю, что люди понимают, о чем идет речь». [248]

Е. Китаева. Скульптурный проект «Завтрак. Обед. Ужин». 2011

Творчество Е. Китаевой, проектный интеллектуализм художника, числящегося «не говорящим», свидетельствуют о высоком потенциале нового российского дизайна. Начиная с журнала «РТ», развитие графического дизайна идёт по наступательной. К процессу примыкают региональные дизайнеры. Пожалуй, это единственный вид дизайна, имеющий устойчивые результаты не только в Москве и Санкт-Петербурге, где традиционно развивались книжная и плакатная культуры, прикладная графика имела своих мастеров, но и в большинстве провинциальных центров.

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: