Перемены начала 1950-х годов

Архитектура в своем развитии проходит разные стадии, причем давно уже никто из ученых не считает, что развитие архитектуры – это обязательно ее совершенствование. Гизехский комплекс – это очень зрелая архитектура. Это не просто строительные технологии, прежде всего – архитектура. Высшая точка развития архитектуры как искусства – Афинский Акрополь. Греки программировали визуальное восприятие, учитывая нюансы – наклоны колонн, искривления перспективы в процессе восприятия и т.д. Это такое понимание архитектуры, которое возводит ее в пространственное искусство со сложными эффектами, коррективами восприятия. Она становится искусством выражения цивилизации, представлений о мире, но и искусством шоу, зрелищ. Афинский Акрополь – блестящее разрешение проблем ансамбля сооружений. Готический храм – это храм мироздания, более того, он – воплощение средневековой коммунальности6 там все разное, каждая деталь разная и все вместе они дополняют друг друга, составляют ансамбль, подчиненный общему замыслу – это интересный проектный ход.

Были периоды, когда архитектор моделировал в архитектуре представления о мире, как это делали, например, архитекторы Возрождения за невозможностью его изменить. Почти все они (в большинстве своем – живописцы), проектируя храм, пытались воплотить в архитектурных формах идею совершенного общества. Отсюда четырехсторонность, открытость, пространственность, оптимизм и праздничность. Купол – не купол, но модель «купола мира». Рафаэль, ученик живописца Перуджино, вышел в архитектуру в своем воображении в картине «Обручение Марии». Живописец Микеланджело спроектировал крупнейший храм мира – Собор Святого Петра в Риме. Архитектура – высшее визуальное, образное воплощение своего времени и его мировоззрения.

Но только в XVI веке возникло понятие ансамбля, оно стало следствием развития архитектуры как общественной институции, как профессии с полным набором профессиональных компонент: истории и теории, практики, технологий, общественной философии. По настоящему проблемы города как архитектурного организма, не суммы блестящих построек, а сквозной системы сложились в XIX веке. То, что проектировал Воронихин – это ансамбли. Казанский собор интересен не только сам по себе, а как часть городской ткани: как он виден с любой далевой и ближней точки зрения, как он неожиданно и шокирующе раскрывается, когда мы двигаемся по Невскому проспекту, как он подчинен городской высотности, и собирает городское пространство в своей полуциркульной колоннаде. То же самое относится к Исаакиевскому собору, ансамблю Адмиралтейства. Раз и навсегда проблемы градостроительные в Европе были сформулированы в конце XIX века в османовской реконструкции Парижа, хотя это была больше планировочная реконструкция: сделать широкими улицы, заложить определенный задел на будущее, а потом уже задать единую стилистику зданий.

Но с действительно серьезными проблемами архитектура сталкивается лишь в XX веке. Как бы мы ни оценивали двадцатый век на очередном изломе мирового развития, он стал веком социальных реформ, когда опробовались множественные модели переустройства городов и стран, промышленности и хозяйства, социального поведения и даже человеческих реакций. Человечество начинает проектировать город как живой организм, развивающийся, с заделом на будущее. Транспортные потоки, направление движения людей, создание сквозных магистралей, рекреативных зон, размещение промышленности и жилья, общественных центров и социальных служб для всех граждан – это принципиально новые задачи, которые обрушились на архитектуру, которая уже не могла быть просто искусством отдельного здания или даже ансамбля.

В России потребность реформ оказалась наибольшей, а отпущенное на них историческое время кратчайшим. Естественно, что первым городом, ставшим объектом экспериментов, явилась Москва, вернувшаяся в 1918 году в положение столицы страны. Проблема заключалась в нужде в тотальной, сквозной реконструкции города. С XVIII века российские города развивались по регулярным планам. Но проблема генерального планирования актуализировалась еще и потому, что надо было вычистить Москву от ветхих построек, бессистемных новообразований, предвидя будущие нужды расширить магистрали для общественного транспорта, спланировать развитие жилой, общественной и производственной инфраструктур, уже не соответствовавших времени.

О сложности проблем говорит тот факт, что только в 1960-е годы в нашем Отечестве примерно 60 млн. граждан переехали в города; именно в них шли научно-техническая и социально-культурная революция, необходимо было развивать промышленность и науку, сферу услуг и т.д. В городах была работа, образование, интенсивная культурная жизнь, но не было жилья. Весь век происходил слом семейной культуры, распад традиционных ценностей (начавшийся где-то в XIX веке). Со всеми этими проблемами наша архитектура столкнулась начиная с 1920-х годов, поэтому понятны противоречия ее развития. С одной стороны строятся новые города: Иваново, Магнитогорск, Челябинск. Превращаются в мегаполисы исторические, такие как Екатеринбург, или города России, как-то связанные с развитием промышленности – «СССР на стройке». В каждом из них появляется своя индустриальная компонента; в Иванове – текстильные фабрики, в Магнитогорске – металлургия, в Челябинске – тяжелая промышленность, транспортное машиностроение; Екатеринбург – город промышленности разного рода, от металлургии до производства промышленных продуктов, оборудования и оборонных технологий. Многие из этих городов создаются заново, некоторые спланированы достаточно хорошо и с учетом перспективы.

В Москве было много сложнее: центральная часть города, ограниченная Бульварным кольцом, – место, где старая Москва. Новая развивалась за пределами бульваров. Город является и системным, и визуальным организмом. В нем должны быть места концентрации людей и места релаксации, эту функцию выполняют сады, парки и скверы. Должна быть «фоновая» застройка и доминанты: вертикали и горизонтали, которые организуют перспективы. Нужны площади, которые расширяют пространство и много еще чего. Это небольшой круг визуальных факторов. Но сегодняшнему городу нужны технологи, специалисты, прогнозирующие развитие экономики, транспорта, социальную сферу. Все это уже выходит за рамки простой архитектуры в сторону новых дисциплин и технологий градостроительного рода.

С Петра повелось держать красную линию улицы, типизировать здания, достигать единства городской среды. Сегодня уже этих простых градостроительных правил мало, чтобы сложно, интересно и эффективно строилось городское пространство. Сложно планировать городскую ткань, в которой теперь принято сохранять историческое наследие и не просто сохранять – создавать новое единство церквей, памятников, относящихся к старому городу и соединять их с новыми городскими условиями: транспортными потоками, новой жизнью, в которой инфраструктура – улицы, коммуникации, транспорт, сфера повседневной жизни более изощренно устроена. Кроме того, перемены в визуальном восприятии, в стиле и духе города – очень сложное искусство.

На рубеже 1940-х – 1950-х годов затевается амбициозный архитектурный проект – строительства в столице высокотехнологичных зданий, должных стать символами успешного преодоления послевоенной разрухи, символами прорыва в наступающую эру научно-технического прогресса. В стране, разоренной недавней мировой и Отечественной войной разрабатывается проект, нацеленный в будущее, проект, сформировавший настоящий облик Москвы ХХ века.

Этот сложный авангардный проект мог быть в подобных условиях затеян только в централизованной стране. Сегодня города раздираются противоречиями и амбициями частных инвесторов. Городская власть могла осилить такой крупный проект как высотные здания лишь в вертикальном режиме администрирования, где проектные задачи осознаются обществом и поддерживаются различными общественными институциями. И в этом смысле, высотные здания Москвы, их было построено семь из девяти, не оценены до сих пор по настоящему.

Москва очень эклектичный город, и вдруг во всем этом наслоении эпох, случаев и прихотей появляются экспрессивные доминанты, при этом они поставлены так хорошо, что обозримы с разных точек зрения и сформировали новый грандиозный и оптимистичный силуэт Москвы. Эти здания имеют высотность от 17 до 33 этажей, все они общественные или жилые. У всех зданий пирамидальный силуэт, он соответствует пирамидальному силуэту религиозных построек, укорененному в нашем сознании. В силуэтах есть некоторая готичность, не очень значительная. Технически высотки очень сложны, они вынудили строителей, архитекторов совершить революцию как в собственном сознании, так и в технологиях, потому что они не могли быт кирпичными: здания каркасные (сталь или бетон), облицованные керамической плиткой, нашпигованные специальным оборудованием. Они потребовали новых конструкций (например, крестообразных стальных колонн) и новых технологий сборки (например, самоподнимающихся кранов, растущих вместе со зданиями); новых инженерных решений (скоростных лифтов, ламп, пылеудавления, вентиляции, водоснабжения и канализации, мусоро- и пылеудаления и др.)

Высотные здания Москвы были заложены 7 сентября 1947 года, в день празднования 800-летия города.

Высотное здание МГУ. Авторы проекта – лауреаты Сталинской премии, действительные члены Академии архитектуры СССР Л.В. Руднев и С.Е. Чернышов, архитекторы П.В. Абросимов и А.Ф. Хряков. Главный конструктор – инженер лауреат Сталинской премии В.Н. Насонов. Здание Московского университета крупнейшее, оно проектировалось как здание Совета Министров СССР, поначалу – по легенде – Сталин хотел разместить здесь все министерства, главки, но потом оно строилось как здание Московского университета.

Это классическое развитие идеи дома-коммуны, в котором есть абсолютно все, что нужно для жизни. Конструктивно – здание каркасное, использованы стальные крестообразные колонны.

Высота шпиля МГУ – 310 метров. Площадь здания – 2 611 000 м³, в нем 45 тыс. помещений, 1000 научных лабораторий, 148 аудиторий, в том числе на 600 человек (их высота – 12 м).

Вокруг центральной высотной башни расположены восемнадцати- и девятиэтажные корпуса, в которых 5754 жилых комнат общежития (большинство комнат соединены по две в блоке, где есть душевая и туалетная комнаты, прихожая). В четырех небольших башнях по периметру здания расположены также и 184 квартиры.

Высота портала главного входа – 14 м, диаметр колонн достигает 2 м. Высота гербов на 32 этаже – 5 м. В партере актового зала – 1500 мест, высота колонн актового зала – 12 метров. В высотке МГУ огромный набор социальных служб – от бассейна до столовых, почты, магазинов и др. – все, что необходимо для жизни этого дома-города, воплотившего самые немыслимые мечты 1920-х годов. С внутренней стороны (противоположной городу и выходящей на Ломоносовский проспект) к зданию примыкает Дом культуры с клубом на 800 мест, комнатами для кружков и самодеятельного творчества.

На угловых башнях расположены часы, диаметр которых – 9 метров, стрелки – по 4,13 и 3,7 метров. Здание освещается новыми для того времени экономичными люминесцентными лампами (45 тыс. штук). В здании 10 тыс. телефонов. Масштаб проектных и строительных работ огромен: площадь облицованных стен – 530 000 м², оштукатуренных поверхностей – 2 млн м^2.Длина коридоров – 33 км., вес металлического каркаса – 56 тыс. тонн. В здании – 113 лифтов, причем лифты центральной башни работают по особым схемам – есть магистральные и так сказать, локальные лифты. В здании использована система автоматического пылеудаления и другие технологические инновации, только и возможные в подобном здании. Надо сказать, что высотность в этом случае оправдана тем, что она позволяет соединить на компактной площади максимально возможный набор помещений и служб, обеспечивающих учебу, жизнь, быт, досуг огромного университета.

Высотный дом МИД на Смоленской площади. Авторы проекта лауреат Сталинской премии, действительный член Академии архитектуры СССР Владимир Георгиевич Гельфрейх (24.03.1885 – 07.08.1967), архитектор М.А. Минкус. Главный конструктор – инженер Г.М. Лимановский. Использование самовыдвигающих кранов позволило собрать 8 тыс. т. каркасных конструкций за 2,5 месяца.

Высота здания 170,5 м (27 этажей). На высоте 114 м. расположен огромный рельефный герб площадью 144 м². Объем здания – 412 000 м³. В здании около 2 000 помещений. Многофункциональный кинозал и зал для собраний на 500 мест. Есть столовая-ресторан на 350 мест. В здании 28 лифтов, в том числе и скоростной, преодолевающий дистанцию за 45 сек.

Одно из самых красивых, в нем вертикальная башня-доминанта и не очень высокие боковые корпуса. Сегодня здание достойно подсвечено цветным светом в два тона – теплым и холодным. Серьезные проблемы решались не только композиционные и формальные – привязки высотных зданий к городской среде, но проблемы индивидуального облика каждого дома, они все должны были быть похожи друг на друга и иметь свое лицо. при проектировании и строительстве всех зданий решались серьезные инженерные проблемы. Представьте скоростной лифт на 33 этажа в стране, разоренной войной, где лифты вообще были редкостью. Лифтовая шахта такого здания – это аэродинамическая труба, если не защитить эту трубу, то в ней возникнет ураганный ветер, своего рода смерч, потому что перепад давления очень высок. Много пришлось таких проблем рассчитать и решить, при этом они не всегда легко решаемы: так, строили в Москве Калининский проспект, он стал горизонтальной аэродинамической трубой, на Новом Арбате (как сейчас он именуется) почти всегда сильный ветер.

Здание МИДа архитекторы поначалу не планировали завершать шпилевидно, но потом авторы смирились с давлением, что надо как-то единым образом завершать здания и поставили шпиль, который фактически стал антенной связи со службами министерства. Корректировка случилась на завершающем этапе строительства, когда проблема координации силуэта зданий была осознана как ансамблевая. Декора в наружном облике здании много, но он используется скромно, преимущественно в венчающих частях, которые становятся кружевными и пространственными. Трудно в подобных громадах найти пропорции декора, сделать его не измельченным, подчинить общему строю.

Серьезная проблема высоток – защита людей, которые рядом со зданиями находятся, для этого использованы несколько рядов сеток на случай падения детали или куска льда. На фоне двухэтажной Москвы (до 1970-х годов в центральной части Москвы такие постройки едва ли не доминировали) появление таких монстров придавало городу мощный, экспрессивный, современный и целеустремленный облик. Здания имели различную высоту и пространственную композицию. По-разному они решались инженерно. С точки зрения конструкторской, строительной и инженерной возведение высоток потребовало серьезного продвижения вперед, разработки новых технологий, оборудования, материалов. Необходима была совершенно другая квалификация работников и организация строительства. Вот еще некоторые данные о высотных зданиях:

Шестнадцатиэтажное Здание МПС на Лермонтовской площади, с боковыми жилыми корпусами.Авторы проекта лауреаты Сталинской премии: член-корр. Академии архитектуры СССР А.Н. Душкин и архитектор Б.С. Мезенцев. Главный конструктор – инженер В.М. Абрамов.

Длина главного фасада – 100 м., бокового фасада – 125 м.

Высота здания – 133 м., высота шпиля в – 26 м. Объем – 280 000 м³, площадь – 23 000 м². В здании 300 рабочих комнат, 270 квартир.

Рядом расположено еще одно здание гостиницы «Ленинградская» на Комсомольской (ныне Каланчевской) площади (1950 – 1956). Архитекторы Л.М. Поляков, А. Борецкий, инженеры Я. Мятлюк, П. Красильников. Высота здания – 17 этажей.

Гостиница «Украина» (1950 – 1956). Архитектор Аркадий Григорьевич Мордвинов (27.01.1896 – 23.07.1964), инженер П. Красильников. Высота шпиля гостиницы достигает 200 метров. Здание уникально расположено, может быть, только здание МГУ может конкурировать с ним в выигрышности положения. Гостиница «Украина» определяет силуэт огромной части города – от Пресни до Лужников, из-за положения в излучине реки оно просматривается с Москвы-реки и нескольких ее набережных, с Кутузовского проспекта и Нового Арбата, от Киевского вокзала и Садового кольца и др. Его композиция решена как пространственная П-образная и трехчастная с низкими боковыми корпусами и башнями, жилым корпусом, выходящим на Кутузовский проспект. Горизонтальная и вертикальная композиция здания продиктованы его размещением в асимметричной городской среде на пересечении нескольких важных линий зрения.

Жилой дом на площади Восстания (Садово-Кудринской). Архитекторы М.В. Посохин, А.А. Мндоянц, инженер М. Вохомский (1950 – 1954).

Высота – 22 этажа (160 метров). В здании 452 квартиры, когда-то был огромный гастроном, кинотеатр, кафе, бывшее символом прогрессивной молодежи 1960-х: «на Площади Восстанья в пол-шестого» – образ стихотворения Беллы Ахмадулиной).

Высотный жилой дом на Котельнической набережной, 1/15. Архитекторы Д.Н. Чечулин, А.К. Ростковский, инженер Л. Гохман (1948 – 1952). В здании 24 этажа, общей высотой 176 метров, верхний этаж расположен на высоте 135 метров, при этом расчетное горизонтальное его смещение при ураганном ветре составляет всего 3,5 см.

Объем выполненных железобетонных конструкций (в этом здании и на площади Восстания использован железобетонный каркас) – 26,5 тыс. м³, кирпичной кладки – 17,3 тыс. м³, керамической облицовки – 31,3 тыс. м², штукатурки – 210,6 тыс. м². Общая длина труб 58,6 км, электрокабелей и электропроводки – 196 км, длина слаботочной проводки (радио и телефон) – 73 км.

Высотные здания «закрыли» Москву предсоветскую, они были воздвигнуты на границе старого и нового города, строившегося в основном в советское время. Их оценка в архитектурной критике неоднозначна. Главная проблема этих «новых чудес света» была связана с конфликтом представлений. Очевидно, что они принципиально изменили силуэт Москвы, что не могло быть оценено однозначно и не могло быть принято теми, кто дорожил исторической Москвой. В них обнаруживают композиционные или планировочные недостатки, хотя сегодня они уже не принадлежат своему времени или «теории архитектурной композиции» – они создали патетичный и духоподъемный облик Москвы и стали ее символами наряду с Кремлем, Василием Блаженным и звонницей Ивана Великого. История их создания – отдельная захватывающая тема, полная проблем и драматизма.

Одновременно в Москве возводятся крупные жилые здания и ансамблевые комплексы, постепенно в меньших объемах возобновляется строительство общественных зданий и в других городах, например, центральная площадь в Тюмени с очень красивым и сложным по декору палладианским зданием Обкома КПСС (архитектор …).

Московские здания неоднозначны по архитектурным достоинствам. Очевидны новые тенденции, которые не могли не закрепиться после высотных зданий – урбанистический, градостроительный и ансамблевый подход к размещению сооружений, учет архитектурного контекста, ансамблевость. Бюджеты строительства весьма внушительные – на наружной отделке зданий, на архитектуре их особо не экономят. Определяется единая высотность улиц, во многом она следует за высотностью османовского Парижа – 8 – 9 этажей, хотя в генплановском смысле в это время закладываются некоторые проблемы следующего периода: от центра пробиваются широкие магистрали, между ними сохраняется внутриквартальная теснота и невольно широким радиальным магистралям начинает мешать Кремль (архитекторам вечно что-то мешает). Некоторые из построек послевоенного времени лишены внятного (вернее – убедительного) облика, хотя и запоминаются удачным размещением в среде, как, например, Гостиница «Пекин» Дмитрия Николаевича Чечулина ( 1951); интерьеры по эскизам Чечулина закончены с участием китайских мастеров в 1957 г. Сооружение расположено на углу квартала, одновременно оно служит и доминантой площади Маяковского, динамичной и асимметричной. Но архитектурная декорация гостиницы представляется дробной и не вполне пропорциональной – именно декорацией.

Восьмиэтажный Дом на Смоленской площади (1952, проект был выполнен еще до войны) архитектора И. В. Жолтовского занимателен своей странной многочастной композицией (призванной разнообразить крупную массу) и запоминающейся функционально бессмысленной, но пространственно занимательной башней. Асимметрия здания продиктована и его угловым положением на площади, и тем, что в здании расположен вестибюль метро, а цокольный этаж (в здании 8 этажей) планировался как нежилой, в частности, в нем располагалась крупная городская бибилиотека. В здании очевидны реминисценции с флорентийскими палаццо – рустованный циклопическим рустом цокольный первый этаж, более плоско рустованные следующие три этажа, округлая арка проезда во двор. Схожим «ренессансным» образом решены и другие крупные жилые дома – 10-ти этажный жилой дом-каре на проспекте Мира, 184 (1951 – 1957) и 8-ми этажный на Ленинском проспекте, 11 (Калужской улице). Жолтовскому удалось победить в соревновании своих жилых домов Палаццо Ручеллаи и даже Палаццо Медичи-Рикарди – высота и вынос карниза в них около 2,5 метров – пропорционально габаритам зданий.

Здания на площади Гагарина (1950-е, арх. Е. Левинсон, И.А. Фомин и А.Е. Аркин). Ансамбль Гагаринской площади мог быть одним из красивейших, два здания, циркульно оформляющие въезд на Калужскую улицу (Ленинский проспект) – симпатичные ярусные композиции с небольшими двухэтажными полуколонными и колонными портиками в верхних частях зданий и на башенках, завершающих углы зданий. Но вскоре грянувшие борения с «некритическим отношением к наследию прошлого» изменят судьбу арх-идеи.

Знаменито своей судьбой здание Госкомитета по науке и технике (1949, Тверская, 11) архитектора Виктора Семеновича Андреева (16.09.1905, Харьков – 1988). Главной особенностью здания стал гранит двухэтажного цоколя, по легенде приготовленного для памятника в честь взятия Москвы. А индивидуальной архитектурной чертой стало подчинение офисного образа здания, его государственно-административного статуса гражданской архитектуре. Огромное по площади двухчастное 6 – 8-этажное (Тверская идет под уклон) здание важного министерства взаимосвязано масштабной структурой, горизонтальными членениями с расположенным по соседству зданием Моссовета, но мало отличается от жилой застройки, преобладающей на Тверской улице – особого чиновного официоза в его пластике не просматривается. Даже можно отметить скучноватую нейтральность плоской проработки фасадов – чтобы не конкурировать с главным зданием Моссовета – реконструированным и укрупненным (после М.Ф. Казакова) архитектором Чечулиным. Строгая и суховатая плоскостность оформленных одинарными и сдвоенными пилястрами фасадов разрушается в очень красиво, скульптурно решенном циркульном углу здания, радостно сворачивающего от официальной Тверской на ул. Огарева (Газетный переулок). Эта часть здания решена наиболее интересно – помимо эркеров в ней здания использованы полуколонны и круглые колонны, арочные сводчатые детали. Это здание, как и многие построенные в то же время свидетельствует, что период вольного фантазирования в духе ар-деко остался в прошлом. Классика, ордер освоены, поняты и видоизменены применительно к новым масштабам зданий и их назначению. Так, в классической архитектуре крайне редка разбивка зданий на четыре части – положены три – классика. Здесь В. Андреев и уходит от трехчастности и сохраняет ее. Первой частью становится красный гранитный цоколь в 1 – 2 этажа, он рустован, но не глух, как в Ренессансе, а прорезан огромными арками окон с зеркальными стеклами. Собственно здание – над цоколем – и является трехчастной структурой. Аркам цоколя соответствуют невысокие сдвоенные арочные окна верхнего этажа. Собственно, их невеликие размеры и передают тектоническое ослабление массы камня кверху. В классике эту роль выполняли колонны: сначала, внизу – дорические (грубые), выше – ионические (строгие), совсем вверху – коринфские (женские, пышные). Здесь этажи сгруппированы по два. Пластической доминантой становится небольшая площадь возле скругленного угла здания и сочного углового его фасада (щедро приглашающего не в контору, а в универмаг, потребительский рай).

Подобных «шедевральных» сооружений на рубеже 1940-х – 1950-х годов в Советском Союзе много, к сожалению, интерес к ним был сразу же утрачен «согласно постановлению» о борьбе с излишествами в архитектуре. Далее последовал вираж внутренней и внешней «десоветизации» истории, когда главной потребностью граждан стало усвоение прежде закрытой для советского общества культуры Запада. Отметим, что пластическую зрелищность, красоту некоторых великолепных построек Москвы, ВДНХ, Киева, Тюмени, Екатеринбурга и других городов можно сравнить лишь с наиболее изощренными современными шоу. Эту культуру предстоит сохранить, расчистить, восстановить и увидеть.

Возобновляется застройка ВСХВ, вновь она открывается в 1954 г. Ее территория увеличилась со 147 до 207 га. Главный вход перемещается на юг, патетические огромные пропилеи Главного входа выполняются по проекту Иннокентия Дмитриевича Мельчакова (08.02.1907, Иркутск ―?). В отличие от скромного и душевного восточного входа Л.М. Полякова он задает несоизмеримый с человеком огромный масштаб. Пять пролетов входа не просто чудовищно огромны (рассчитаны на восприятие от проспекта Мира, с километрового расстояния больше, чем с ближнего), но и весьма скудны пластически. Квадратный столбы, на которых размещены плоские рельефы-накладки: четыре тетеньки, два дяденьки, странные по смысловой пустоте, и никчемные (заполняющие пустоту) мелкие эмблематы – серп, да молот – как будто не художник, а столоначальник придумывает эту архитектуру и декорацию, а некий «архитектурный чиновник» ее вычерчивает «согласно руководящим указаниям» с помощью линейки угольника.

Как водится, где-то в облачных высях вместо квадриги, традиционно венчающей триумфальные арки, использованы фигуры тракториста и колхозницы, выполненная бригадой из пяти скульпторов. Пара держит на поднятых руках удивительный «христианской» значимостью сноп пшеницы. В отличие от мухинских энтузиастов эта парочка не проявляет излишней подвижности, во всём статика, смысловая пустота и художественная скука.

Укрупненные масштабы построек лет на тридцать станут одной из нетленных тенденций советской архитектуры – пик гигантомании придется не на диктаторское время И.В. Сталина (тогда их подпитывало богатое массовое воображение), а на мягко-консервативную эпоху 1970-х – 1980-х годов. В какой-то мере в масштабной чрезмерности отразились глобалистские наклонности отечественных плановиков и технарей. В мышлении правителей, архитектурных чиновников и рядовых архитекторов будет постепенно иссякать гуманистическая мотивация. Не исключено, что, как и сегодня лидеры мирового архитектурного мейнстрима, пионеры советского коммерческого официоза держат в подкорке зависимость между кубатурой постройки и гонораром. Кажется, Новелла Матвеева в одном из стихотворений сказала о чем-то таком: «Ибо скальдов вещие уста | Только Весом бредят повсеместно. | И уж если вещь тяжеловесна, | Ей простится, что она пуста» («Речь в защиту мыльных пузырей»).

Главный павильон ВСХВ (1954, Ю. Щуко), напротив, несмотря на некоторую смысловую пустоту (в нем особо нечего выставлять, разве что государственные символы) своим строем напоминает Адмиралтейство А. Захарова, хотя и в более приземленном и «реалистическом» варианте. Он становится визуальной доминантой развитой пространственной композиции, состоящей из нескольких площадей-курдонеров, по периметру которых расположены выставочные павильоны, а на самих площадях – партеры цветов и зрелищные фонтаны «Каменный цветок» (1954, Константин Тихонович Топуридзе, скульптор П. И. Добрынин при участии 3. В. Рылеевой и Александровой-Рославлевой) и главный – «Дружба народов» (1954, К.Т. Топуридзе и Г.Д. Константиновский; инженер В. И. Клявин; скульпторы З. В. Баженова, А. И. Тенета, И. М. Чайков, З. В. Рылеева и В. П. Гаврилов). Был ещё фонтан «Золотой колос» (1954, за павильоном «Космос», законсервирован). Между партерами площадей и павильонами – прогулочные аллеи, дальше, за павильонными – парки, партеры меньшего размера, рестораны, кафе и мн. др. ВСХВ-ВДНХ явилась не просто «витриной» страны, но и той ее утопической моделью, которая воспринималась райским или идеальным городом будущего, в котором сказочная белая архитектура растворялась в садово-парковой среде, дополнялась средовым оборудованием, пространственной музыкой и светом. Многие павильоны (всего – 71, не считая иных сооружений) своеобычны. Павильон Белоруссии (1954, арх. Г. Захаров и З. Чернышева), Павильон Армении (современное название, 1954, Р.Р. Кликс и др.), «Зерно» (1954, Д.Н. Чечулин и др.) перестроенная «Механизация» (, ставшая в 1960-е годы «Космосом» - запоминающиеся архитектурно- скульптурно- живописно-декоративные фантазии[1]. Они стали жертвой прагматизации и утилитаризма уже в 1960-е годы, когда их начали с российской смелостью и легкомыслием перестраивать, модернизировать, сносить, а в 1990-е – и вовсе забросили, превратив этот уникальный по любым меркам город-музей в позорненький и грязный рынок.

Несмотря на то, что стиль советского ар-деко к рубежу 1940-х - 1950-х можно сложился, он принят официально и им пропитано архитектурное сознание, в начале 1950-х годов он начинает ревизоваться. И дело не только в усталости или жажде нового, есть и прагматические сомнения в нем. Что бы ни заявляли штатные теоретики, Европейская и американская архитектуры реанимируют современный стиль. Именно он ассоциируется с решением социальных задач и будущими тенденциями, да и как использовать колонны на высоте 9 этажей? – подобные вопросы также ослабляют бастионы классики. В архитектуре происходит накопление формальных приемов (например, появляются эркеры и представление о фасаде, как о сложной пространственной материи, наполненной деталями, слоистой и сложной), высотные дома, как ни странно, показали возможности пространственной организации зданий, выразительные возможности ритма и т.д. Они же подвели к необходимости ревизии архитектуры и строительства. Не будем забывать, что если многие государственные деяния 1930-х годов мотивировались подготовкой к неизбежной войне, мирная жизни диктовала необходимость реконструкции и создания современной городской и деревенской среды. Над отечественной архитектурой нависала аскеза, вообще-то исторически присущая российскому культурному сознанию. Поэтому всплеск ар-деко в начале 1950-х годов на деле был ее завершающим аккордом, нередко упрощением первоначальных замыслов.

Меньше этот вектор сказывался в решении вестибюлей московского метрополитена. Станция «Комсомольская-кольцевая» (1952, А.В. Щусев, инж. А. Семенов, худ. П.Д. Корин) – до сих пор является одним из наиболее доступных зрелищных сооружений этого времени, впечатляющих заезжих людей, российских и чужеземных.

«Октябрьская» кольцевая Л.М. Полякова (1949), высоко оценивается историком архитектуры А.В. Иконниковым (125) за убедительную стилистику и дух. Скромный непретенциозный художнический талант Л.М. Полякова пока еще недооценен и не исследован, как и большинство сооружений этой эпохи.

Заканчивается этот период ослабеванием декора и последовавшим полным отказом от любого декора. Приведем пространный кусок из выступления Никиты Сергеевича Хрущева, тогдашнего первого секретаря ЦК КПСС, и, следовательно, руководителя страны на огромном строительном совещании 1954 года. Подобные выступления как правило долго отрабатываются коллективным разумом с привлечением специалистов, хозяйственников, руководителей разного ранга. Приведем большой кусок из его речи в надежде, что он даст на представление и о социальной психологии тех лет, качестве мышления и о некоторых аспектах отношения к архитектуре, который мы цитируем по журналу Проект Россия.

О ШИРОКОМ ВНЕДРЕНИИ ИНДУСТРИАЛЬНЫХ МЕТОДОВ, УЛУЧШЕНИИ КАЧЕСТВА И СНИЖЕНИИ СТОИМОСТИ СТРОИТЕЛЬСТВА

Фрагменты речи на Всесоюзном совещании строителей, архитекторов и работников промышленности строительных материалов, строительного и дорожного машиностроения, проектных и научно-исследовательских организаций 7 декабря 1954 года.

У нас давно не было Всесоюзного совещания строителей и назрела большая необходимость провести такое совещание. Думаю, что данное совещание принесет большую пользу не только для строительства, но и для всей нашей работы, как в промышленности, так и в других отраслях народного хозяйства. [...]

Назревшие вопросы индустриализации строительства

[...] В настоящее время у нас имеются необходимые условия для широкой индустриализации строительства. Каковы эти условия? Прежде всего у нас выросли многочисленные кадры квалифицированных рабочих и специалистов. В строительных организациях страны и в промышленности строительных материалов работают многие тысячи замечательных мастеров своего дела, новаторов производства. У нас имеются заводы, которые смогут обеспечить строителей современной техникой, облегчающей труд и повышающей его производительность. Создана и расширяется производственная база, позволяющая обеспечить строительство сборными железобетонными конструкциями, деталями и строительными материалами. [...]

Широкое развитие производства сборных железобетонных конструкций и деталей даст нам огромный экономический эффект. Строителям известно, что еще до недавнего времени были споры о том, каким путем идти нам в строительстве - путем ли применения сборных конструкций или монолитного бетона. Мы не будем называть фамилии и упрекать тех работников, которые пытались направить строительство по пути применения монолитного бетона. Думаю, что эти товарищи теперь сами чувствуют, что они стояли на неправильных позициях. Теперь уже, кажется, всем ясно, что мы должны идти по более прогрессивному пути, по пути применения сборных железобетонных конструкций и деталей.

Что влечет за собой применение монолитного бетона в строительстве? Это неизбежно влечет грязь на строительной площадке, применение всевозможных видов и конструкций опалубки, перерасход железа, распыление цемента, потери инертных материалов и бетона.

А что дает применение сборных деталей? Применение сборного железобетона дает возможность изготавливать детали так, как это делается в машиностроении, позволяет перейти на заводские методы строительства.

На заводе необходимо выполнять отделку панелей стен и перекрытий. На стройку изделия должны прибывать в законченном виде, вполне готовыми для установки. Иначе какое преимущество получим мы от монтажа-сборки, если изготовим сборную деталь на заводе, установим ее на 8-ой этаж, а потом будем думать, как подобраться к ней, чтобы очистить или обработать ее поверхность?

Бетонные конструкции должны быть легкими, не иметь лишнего веса. [...]

Кирпич как основной строительный материал, применялся и применяется там, где строительство выполняется главным образом ручным способом. В этом случае имеет большо<

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: