Об Игоре Виноградском и МНИИПЕ

Игорь Виноградский, как и почти все отечественные архитекторы ХХ века, не свободный архитектор, а – архитектор-чиновник, служивший директором МНИИП (обычная непроизносимая советская аббревиатура, расшифровывается она еще «сильнее»: «Московский научно-исследовательский и проектный институт объектов культуры, отдыха, спорта и здравоохранения»). Из этого института вышли некоторые крупные современные мастера – А. Боков, А. Анисимов, Ю. Гнедовский. Здание театра на Таганке и Велотрек в Крылатском было спроектировано во МНИИПе.

Внутри этого института возникло несколько ярких проектов семидесятых. Институт осуществлял реконструкцию ВДНХ, в рамках которой архитекторами Г. Астафьевым и др. сооружен Павильон «Цветоводство» (1971), ставший одной из первых построек настоящей современной архитектуры. Снаружи здание благородно, скромно, достаточно непритязательно, оно кажется закрытым, замкнутым снаружи. Футуристичность ему придают вынесенные на плоскую кровлю климатические установки. Изнутри павильон является сложной визуальной структурой. Павильон освещается снаружи через щелевые проемы, образованные интервалами между стенками и световыми колодцами. Некоторые из ни расположены параллельно основным осям павильона, некоторые – по диагонали. При небольших размерах пространство павильона кажется сложно устроенным: из-за разнесенных в пространстве как бы свободно стоящих стен, и из-за того, что пристрой Зимнего сада дает ощущение многообъемности, и потому, что открытое кессонированное перекрытие павильона, прорезаемое световыми фонариками, создает свою, экспрессивную ориентировку в нутрии павильона.

В глубине расположен Зимний сад, вход в который осуществляется через открытый стеклянный тамбур. Для архитектуры павильона свойственная игра пространств, вообще диковинная в отечественной традиции. Этот прием – смены пространственных впечатлений – отличает все постройки МНИИПа, в том числе выполненные другими группами архитекторов. Расположение стен на расстоянии друг от друга разрушает ощущение плоскостности стены, как таковой плоской стены нет, отсюда эффект глубины пространства вертикальных поверхностей, которые расчерчены снаружи вертикальными швами в переменном порядке. Фасады здания разные, в разных ракурсах павильон воспринимается как меняющееся сооружение. Так же подвижны и ощущения от внутренних пространств. Сложно устроен свет, вещественны – от нарядно-представительских до мрачновато-грубых материалы поверхностей. Во время, когда наша архитектура выруливала в направлении подражаний или внешней репрезентативности, павильон «Цветоводство» казался самодостаточным, настоящим и удивительным знаком настоящей архитектуры.

Наследие мастерской И. Виноградского не изучено, и это не удивительно. Пафосная парадность глубоко укоренена в советской чиновной природе, потому двигаться в официальном русле выгодно. Мастерская Виноградского не избежала этого движения – например, в здании Онкологического научного центра (1977). Но для немногих исследователей отечественной архитектуры Виноградский был всего лишь архитектурным чиновником, и тот факт, что из его мастерской вышло несколько ярких сегодняшних архитекторов позволяет думать, что достоинства работ его мастерской обязаны именно им. Если отбросить детали, конъюнктурные моменты, то в 1970-е, а может быть, и в 1980-е годы в Москве было построено лишь несколько настоящих вещей, которые с какими-то оговорками могут считаться архитектурой. И несколько из них вышли из МНИИП: в том числе павильон «Цветоводство», павильон Товаров народного потребления на ВДНХ (1986), здание Инженерного корпуса Третьяковки.

Павильон Товаров народного потребления на ВДНХ (арх. И. Виноградский, Б. Климов, А. Боков, В. Никитин и др.) сегодня находится в жалком виде, он странно представляется на фото – как и многие хорошие вещи его надо видеть «в жизни», желательно еще и в его собственной жизни. Очень важно разобраться в здании, глядя на план. Здание ромбовидное, симметричное, но ощутить его структуру лучше представляя пространственную игру, заложенную в план.

На западном фасаде, обращенном к ВДНХ, расположено два входа с арками, расположенными перед постмодерновыми зеркальными торцами павильона, так что эти арки умножаются и выглядят помпезно. В какой-то мере они продолжают славную игру, затеянную расположенной напротив бывшей когда-то главной входной аркой Л.М. Полякова. Но реальный вход – совсем в другом месте, и чтобы попасть в павильон, необходимо поработать ногами – вход расположен в дальнем углу павильона. Когда мы нашли его, поднялись по ступеням, разбитым на несколько ярусов лестницы, прошли эту структуру, зашли в павильон, то мы оказываемся сразу в его центре. С точки зрения понимания того, как человек воспринимает архитектуру – это единственный пример пространственного решения, даже по отношению к павильону «Цветоводство» или к Инженерному корпусу Третьяковки.

Павильон очень похож на помпезную пространственную структуру, преодолевая которую вдруг ты оказываешься в «том самом» месте. В этом есть глубокие социальные мысли: мы знаем, куда ведут широкие дороги, все, что нам дается легко, содержит в себе приманку прямо противоположного характера. Это этика религиозная. Наше отношение с жизнью не линейное. Иногда какое-то явление кажется привлекательным, важным, проходит время, и мы понимаем, что ничего в нем не было, тогда мы задаемся вопросом, а почему нам оно казалось важным?

В мощной торжественности парадного арочного фасада павильона «Товаров народного потребления» скрыта ирония – в советское время постоянно говорили о растущих материальных и культурных запросах советских граждан. Эти запросы росли и привели к тому, что – как мы сегодня знаем – в нашем обществе возобладала алчность. К ней привели широкие врата потребительской свободы и товарного обольщения. В торжественности фасада есть определенная ирония: стоят ли «товары народного потребления» такой пышности? Фасадная помпа, эта упаковка оказывается тщетной, бутафорской, потому что в реальности за ней не вход, а всего лишь выход; то, что нам кажется входом, это на деле – финал, конец и выход. Такого рода философия, почти физически нами ощущается в этом павильоне.

У него достаточно внятная планировочная структура, несмотря на гигантские размеры. Эта структура – модульная. Колонны образуют модульную каркасную структуру. Пространство павильона воспринимается нами изнутри визуально как правильное, прямоугольное потому, что мы с точки зрения перспективы все воспринимаем неверно, поэтому ромб кажется обычным прямоугольником. И только увидев план, мы понимаем, что это на самом деле – это ромб. Мы зашли внтурь и оказались сразу в центре, перед нами – огромная двухъярусная выставочная галерея. На деле павильон 3-х или 4-х этажный, есть цокольный этаж, в котором размещены сотни туалетов и умывальников. Два этажа – собственно экспозиционные, по периметру располагаются на разных уровнях кафе, рестораны, буфеты. По диагонали павильона (кажется – в центре) расположен световой короб.

В отделке павильона впервые был использован такой материал как гомогенная мастика. Световой короб – стеклянный, в основании короба перекрытия – остроумная система освещения – пластиковые зеркальные трубы с прозрачной нижней частью, в торцах труб расположены мощные ксеноновые светильники, которые освещают пространство павильона. Когда мы внизу, то видим длинные световые полосы, которые излучают сильный хороший свет, на деле – это сложная технологическая схема.

Вечером мы видим с улицы призматическую структуру, гигантскую, сине-зеленого цвета, светящуюся и легко парящую над павильоном. Павильон – система эффектных фрактальных картинок, зеркальность присутствует в павильоне многократно, он даже меняется – белая отделка стен любимым в Москве известняком, а с другой стороны – зеркальные стекла, пейзажные эффекты, возникающие в них как картины. Конечно, товары народного потребления не стоили таких сложных инженерных и формальных архитектурных решений, вместе с тем, потребительский культ у нас уже становился именно культом, к началу 1980-х годов, когда павильон строился: люди слишком верили в вещи и слишком ценили их, пытаясь вещами решать свои проблемы. Павильон стал одним из редких случаев говорить о проблемах языком архитектурных форм и эффектов, метафор – а не только «набирать» формальные мотивы.

Этот коллектив проектировал реконструкцию Государственной Третьяковской галереи (1982, арх. И. Виноградский, Г. Астафьев, Б. Климов). Старое здание было разобрано, первым появился корпус Депозитария, отдельного хранилища для картин. То, что перед началом реконструкции появилось хранилище, понятно, ведь Третьяковка совершенно задыхалась от гигантского количества работ, их негде было хранить. Депозитарий спас Третьяковку. Само старое здание было отвратительным: темные, мрачные залы, много народу. Архитекторы исходили из того, что новая Третьяковка должна быть в образе старой, а вновь созданные объемы – в контексте старой. Хотя здание ГТГ (автор фасада живописец В.М. Васнецов) с точки зрения архитектуры мало вдохновляет, но его восстановили в первоначальном виде, правда, начинка сделана иначе. В новом здании нашлось место для таких работ, как огромная «Принцесса Греза» – гигантская двенадцатиметровая работа, нашли специальные залы для графики, иначе – внутренняя структура и объемная планировка изменена.

Новой частью ГТГ стал Инженерный корпус с выставочными залами, конференц-залом и прочими вспомогательными помещениями, пристроенными к основному зданию Васнецова. Церковь Николы в Толмачах оказалась во внутреннем дворике Инженерного корпуса, до этого она использовалась под хранение третьяковских работ, более того, был найден компромисс с церковью, храм начал действовать и в него перенесли икону «Владимирская Богоматерь» и некоторые другие иконы.

Здание, построенное Васнецовым, было замкнутым, напротив, Инженерный корпус – почти сплошь остеклен, особенно в верхней части. В плане корпус имеет сложную конфигурацию с внутренним двором и проходом во внутренний двор. В первом этаже использована система арок, она позволила, сохраняя намек на традиционность архитектуры, раскрыть вовне первый этаж и в особенности во внутренний двор, в котором стены практически ликвидированы. При сохранении единства Инженерного корпуса со старым зданием он соответствует новым требованиям – не только музейной экспозиции, но и требованиям открытости и взаимодействия здания с внешней средой. Широкие оконные проемы «держат» плоскость фасада, но внутри за ними фактически расположены галереи («гульбища»), к которым можно спуститься из залов, которые имеют разную этажность, конфигурацию и положение относительно соседних залов. Здание Васнецова завершалось своего рода аттиком, Инженерный корпус – стеклянным этажом, имеющим сложную многообъемную композицию, что особенно откровенно сделано со стороны внутреннего двора, где стекло занимает значительная часть кровли и боковых стен.

Система пологих и полуциркульных арок вполне соответствует традиции московской архитектуры. В здании Инженерного корпуса появилась перекличка с нарышкинским и ранним петровским барокко. Архитекторы минимизировали количество декоративных элементов. Белым камнем выявлены архивольты арок, профилировка вертикальных тяг, декорация окон, горизонтальные фризы. В архитектуре предусмотрены выходы из залов на террасы, прогулки на воздухе и возвращение в залы. В Лаврушинский переулок здание выходит сплошным фасадом, со двора оно раскрыто широкими конными проемами.

Залы и вспомогательные помещения расположены вокруг вертикальной оси, от парадной лестницы и лифтов. Отделка вестибюля первого этажа сделана с дешеватым налетом позолоты, которую так ценила отечественная элита накануне второго пришествия капитализма в Россию, используется золотистое тонированное стекло, через которое мы видим окружающие здание дворик и переулок. Есть красивый конференц-зал, которым гордятся сотрудники Третьяковки, он стильный, компактный и качественно отделан деревом. Но главное в здании Инженерного корпуса – система выставочных залов, сделанных именно как система. Залы на разных уровнях, это очень важно для музеев, так как очень устаешь от одинаковости пространства. Когда вдруг твой маршрут заставляет свернуть направо или налево, спуститься или подняться на другой уровень – сразу включается пространственное восприятие, мы заново ощущаем его габариты и дух.

В отделке выставочных залов также присутствует традиция – залы по-разному окрашены: темно-зеленые и светло-бежевые, есть элементы архитектурной декорации в виде антаблементов, карнизов, различных профилированных тяг. Стильно выполнены выставочные щиты, на них тоже присутствуют элементы архитектурного декора. Некоторые залы расположены по диагонали, выходим в угол одного зала – раскрывается пространство другого. В ряде залов обнаруживается второй уровень, в этих сегментах стоят диваны лицом к стеклу, к световым стенкам, то есть мы можем отдохнуть: осмотр экспозиции – тяжкий труд, особенно такой гигантской экспозиции, как Третьяковской галереи. Впечатления от Инженерного корпуса разнообразны: но преобладают позитивные ощущения, что залы и в целом пространство удобно, уютно, компактны и переменчивы, пространство и векторы ориентации постоянно меняются, раскрываются в другие, во дворы, в небо и т.д. В отделке использован финский торцевой паркет – это прочный паркет, у него красивая текстура, толщина – 18 см, паркет особой прочности.

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: